Ненависть навсегда - Николай Александрович Масленников Страница 19

От мороза жгло ноздри.

Чем пахнет воля? Война совершил вдох, способный, кажется, разорвать его легкие. Воля, она пахнет, как весна: свежестью, благодатью, вдохновением. Безграничными возможностями. Ожиданием некоторого счастья, светлого и чрезвычайно близкого… но в то же время смешанного с растерянностью перед неизведанным будущим, опустошенностью. Столько всего ужасного произошло… и сколько будет хорошего впереди, подсказывал внутренний голос.

Дыхание отдавалось паром. На улице не было ни малейшего движения, и Война не совсем понимал, зачем его выставили так рано. Еще даже семи утра нет. Дежурный, не позволив ни умыться, ни позавтракать, чуть ли не пинками гнал до контрольно-пропускного пункта, но к чему эта спешка?

Припаркованные машины покрылись инеем, еще зеленая в некоторых местах трава опушилась морозной коркой, грязь под ногами застыла. При виде бело-синего бобика в памяти у Войнова Глеба всплыла небывалая жара летних дней, когда его только привезли отбывать срок. Зной солнца, крутящаяся в воздухе пыль. Зелень деревьев, и первые желтые листья, шуршащие по асфальту. Что теперь от них осталось? Ничего, кроме грязи. А между тем прошло три месяца. Подумать только: три месяца. Срок небольшой, но как сильно все изменилось! И сам он тоже. Если раньше считал себя мелким хулиганом, то теперь он едва ли человека не убил. Он уходил Глебом, а вышел – Войной.

Вороны подняли оглушительный крик, вспорхнув с деревьев, когда рыжый зверь выпрыгнул из сумки. Война опустился на корточки и приласкал котенка. Пушистая шерсть послушно разглаживалась под ладонью.

– Я же обещал, что заберу тебя с собой. Вот мы и выбрались, слава богу.

Война теребил Рыжика за ухо, а тот грыз его палец, причиняя боль и без того ушибленной руке, когда из контрольно-пропускного пункта вышел Жемчужный Володя, одетый непонятно во что. В классическом костюме, с галстуком, как адвокат, он держал спортивную сумку наперевес. Разве что стриженная кружком голова выдавала в нем преступника. Пройдя несколько шагов, Володя сбросил все шмотки на землю и расправил руки:

– Вот она какая. Вот она – ВОЛЯ!

Глава 19

На прилавке помимо высоких, цвета венозной крови сапог находились невзрачные и абсолютно убитые кроссовки, будто бы только что снятые с чьей-то ноги. Здесь же лежали зеленые с блестками тапочки. И это был весь выбор обуви у мужчин, проживающих в ста километрах от Москвы. Далее в ряд тянулись женские туфли.

Война взял и покрутил темно-красный сапог. Тяжелый, хорошо прошитый, с толстой подошвой и металлическим носком. Чем-то похоже на армейские берцы, которые носил Повислый, только название интереснее. «Гады» – гласила надпись на бирке. Во всяком случае, это лучше, чем нынешняя пара. Пошевелив пальцами, Война ощутил прилив свежего воздуха к стопе. Смотреть на дырку в районе мыска не хотелось, уже надоело. Ему давно следовало обновить обувь, но если летом в этом необходимости не было, то теперь, когда на улице крепчает минус, а в кармане теплится зарплата после трехмесячного срока, тянуть с покупкой нет смысла.

Но, черт побери: не женскую ли модель он крутит в своей руке, в конце концов? Может, какой-то олух выбирал своей девушке сапоги и, перепутав местами, поставил их в мужской ряд?

Война решил, что спросит совета у Володи.

Тот тем временем уже что-то примерял, спрятавшись за шторкой. Понять можно, в пиджаке Володя представляет смешное зрелище. Особенно рядом с таким бандитом, как Война, одетого в спортивные штаны. Прохожие всю дорогу косились на них двоих, а когда вошли в секонд-хенд, у продавщицы чуть глаза не вылезли. «Он представляет мои интересы» – чесался язык у Войнова Глеба, но вслух ничего не сказал.

Кожа переливалась на свету пестрыми оттенками. Не то красный, не то бордовый. Нет, ему определенно нужен совет, прежде чем надевать это на ногу.

Война поставил сапог на тумбу и двинулся вдоль рядов одежды. Джинсы, брюки, спортивные штаны – все имелось в таких количествах, что дня сосчитать не хватит. По правую сторону целая стена была завешана кофтами. Некоторые вязанные, иные тряпочные. Одни с рисунками, другие – однотонные. С капюшоном, укороченными рукавами, завязками, на молнии и без молний. Тут же находилась табличка, указывающая, что килограмм одежды стоит шестьсот рублей. Дорого ли это, Война не знал. Но понял, что сейчас узнает, обнаружив Володю с кучей тряпок в руках. Тот был разноцветной рубашке.

– Как тебе стиль, Война?

– Ты опять рубаху примеряешь?

– Почему: опять? Эта же совсем другая. Разноцветная!

– Вижу. – Не заметить этого мог разве слепой, да и у того бы в глазах запестрело. Полсотни цветных полос рассекали Володю от шеи до пояса, чем-то напоминая моду восьмидесятых годов. – Ты как из Бременских музыкантов.

– Значит, беру, – самодовольно заявил Жемчужный Володя, и не успел Война спросить про сапоги, как тот вновь скрылся за шторкой.

При виде этих гор одежды больше всего удивляло то, что на каждого здесь найдется какая-нибудь вещичка. Такая вещичка, которая позволит человеку выразить свою индивидуальность, подчеркнет как личность. В колонии подобное мышление казалось немыслимым. Там все иначе. Ты просто не станешь воспринимать своего ближнего, когда он выглядит как сотня других зеков. Да стоит ли удивляться? Их заставляли ходить строем. Каждый друг за другом. Нога в ногу.

На секунду Войне захотелось как-нибудь ярко вырядиться, как фрик, в протест своему прошлому. Но благоразумие одолело.

На промежутке осенних и зимних курток висел бомбер с классической оранжевой подстилкой. В отличие от многих выставленных на продажу вещей, некоторая подержанность придавала этому куртецу своеобразное очарование – дух бандитизма. Облачившись, Войнов Глеб долго разглядывал собственный темный силуэт в зеркале. Вылитый батя. Тот тоже был хулиганом. Пусть и показывали его только по фотографиям, но эти жгучие черные волосы, одинаково курчавившиеся и на голове, и на подбородке, сыну помнились хорошо. Ни много ни мало, у него такие же. И бомбер теперь похожий.

Володя также убедил Войну взять бордовые сапоги, убеждая при этом, что ему крупно повезло встретить их в секонд-хенде. Это качественная обувь. Всемирно-известный и культовый бренд. Цена за новую пару больше десяти тысяч. Они вовсе не женские, наоборот, ботинки для настоящего сорвиголова. Почему цвет такой? Чтобы пинать и крови не было видно.

Сам же Жемчужный Володя прикупил себе черные джинсы и настолько же черное бесформенное пальто, но совместил это с розовой кепкой, утверждая, что он художник и так видит. Пестрая рубашка заменила белую. Костюм адвоката был упрятан на дно сумки.

И тогда они, совсем уж рядовые граждане, двинулись в мир. По пути к вокзалу позавтракали беляшами, которые