Маруся Климова - Белокурые бестии Страница 23

А что касается человеческой зависти, то Лучиано вообще очень хорошо понимал природу этого чувства, так как ему неоднократно приходилось сталкиваться с ее проявлениями в своей жизни. Вот совсем недавно, например, в одной из московских газет бывший заместитель начальника их русской службы, место которого теперь занял Лучиано, некий Абрамович, опубликовал пространную статью, в которой вылил целый ушат грязи и на него лично, и на всю их радиостанцию, но самое главное, этот Абрамович, помимо всего прочего, недвусмысленно намекал в своей статье на то, что Лучиано является антисемитом. Это обвинение казалось Лучиано настолько абсурдным, что он даже не считал нужным его опровергать, так же ему было совершенно ясен мотив, который двигал автором статьи, это была зависть, самая обыкновенная, настоящая зависть, возникшая по тем же самым причинам, по которым Моцарт завидовал Сальери, ведь у Лучиано теперь была и работа, и солидное положение в обществе, а Абрамович просто оказался без работы.

И самое интересное, что именно вот так и создаются мифы, легенды, от которых потом бывает так трудно отмыться, и даже трезвый взгляд честного исследователя и очевидные факты оказываются перед ними бессильны. Не исключено, что и Лучиано может в результате одной этой статейки постичь участь Муссолини, Казановы и Сальери, ведь история может запросто посмеяться и над ним. И он совсем не шутит, так как и Маруся, по его мнению, вполне могла хотя бы на секунду представить, как лет этак через сто какой-нибудь «исследователь», просматривая газеты прошлого века, вдруг натолкнется на статью Абрамовича, а к тому времени уже полностью забудется: и что из себя представляла в реальности русская служба этой Европейской Радиостанции, и кем она финансировалась, и для каких целей она существовала, — и в истории останется одно только его имя как писателя, а такое он вполне мог себе представить, так как только что закончил роман, который скоро должен быть опубликован в одном из московских толстых журналов с предисловием самого Пересадова. Так вот, если в истории останется одно его имя и будет обнаружена статья Абрамовича, то вполне может так получиться, что в сознании потомков знаменитый писатель Лучиано Ортега вдруг превратится в отъявленного антисемита, и тогда вся его слава и известность, которые, наверняка достанутся ему с большим трудом — ведь в этой жизни ничего даром не дается — тогда все это может мигом улетучиться. Марусе, как переводчице Селина, должно быть очень хорошо известно, что происходит с писателем, уличенным в подобном настроении, даже если он уже умер…

И все-таки, заместитель начальника русской службы ЕРС и антисемит — это же полный нонсенс, полный абсурд! Но потомкам, увы, этого не объяснишь, зато Маруся очень хорошо должна себе это представлять, и он надеется, что она поймет это гораздо лучше, когда сама приедет к ним и увидит, кто работает под его началом, какие люди, Абрамович среди них был совсем не один такой, далеко не один, ведь у европейцев на этот счет нет никаких разнарядок, Маруся сама в этом убедится, когда приедет к ним на стажировку в Прагу, куда он ее со своей стороны обязательно пригласит…

Вася рассказывал Марусе, что однажды шел по улице и вдруг увидел на снегу совершенно новую белую рубашку, он хотел взять эту рубашку, а она вдруг исчезла, но он совершенно точно ее видел, она была новая, фирменная, и кажется, даже от «Версачче», ему показалось даже, что она шелковая. Такие вещи, по уверению Васи, происходили с ним довольно часто, и он считал, что это особый знак благоволения к нему высших божественных сил.

Маруся еще несколько раз слышала эту историю от разных людей, только у васиной жены Светки, например, получалось, что это была белая рубашка из личного васиного гардероба, в чем она была совершенно уверена, та как у нее были оторваны рукава, то есть, если быть точным, то это была такая белая безрукавочка, а когда Вася наклонился, чтобы эту безрукавочку поднять, то она вдруг исчезла совершенно загадочным образом… Конечно, уже сам факт того, что эта рубашка валялась на снегу, указывал на что-то невероятное, недоступное пониманию обычного человека…

Вася объявил, что теперь к нему на собеседование в офис будут приходит люди, которые претендуют на то, чтобы быть его личным шофером, и он будет их просматривать, пока не выберет себе того, кто понравится ему больше всех. А с теперешним своим шофером он собирался расстаться сегодня же. Маруся слышала про нее от Александра Петровича, что та до этого работала в бане и поставляла девушек своим клиентам, то есть была бандершей, в общем, опытной бабой, она и к самому Васе неоднократно пыталась приставать, да и Александра Петровича своим вниманием не обошла, но их это совершенно не интересовало.

В тот же день вечером в офис пришла баба лет сорока пяти, та самая, которая сидела за рулем васиной машины, когда он в первый раз заехал за Марусей. Баба была одета в брюки и кожаную куртку, изборожденное глубокими морщинами лицо и усталый взгляд как бы косвенно подтверждали то, что уже рассказывал про нее Александр Петрович.

— Здравствуйте, Мария Петровна, — сказал ей Вася, — Ну так что же вы, решили со мной расстаться? А мы ведь так с вами дружили!

— Да, Василий Борисович, — с некоторой обидой сказала женщина, — я ведь и вашу жену иногда по два часа у подъезда в машине ждала, и сына вашего из детского садика забирала, а утром в садик отвозила, и вас у поезда встречала, и даже чемоданы вам помогала до машины донести, а вы теперь мне и платить не хотите? Мне, кстати, помимо положенной зарплаты еще и сверхурочные с вас получить надо.

— Ну уж, Мария Петровна, — возразил ей Вася, игриво, но с некоторой долей раздражения, — Какие еще сверхурочные? Ведь мы с вами договаривались, что я вам буду платить сто долларов в месяц, вот и все! И эти деньги вы, кажется, с меня уже получили!

— Получила за прошлый месяц, — продолжала стоять на своем Мария Петровна, — А за этот месяц вы мне еще не заплатили, и, кажется, собираетесь меня еще оштрафовать!

— Но посудите сами, Мария Петровна, вы ведь помните, как однажды я велел вам подать машину к подъезду в восемь утра, а вы приехали в восемь пятнадцать?

— Да, — ответила Мария Петровна, — Но я же вам тогда объяснила, что попала в пробку, и вы даже мне сами посочувствовали и сказали, что это не страшно.

— Конечно, ничего страшного в этом и не было, — подтвердил Вася. — Но работа есть работа. Вы знаете, что при Сталине бы с вами за это опоздание сделали? Да вас бы просто расстреляли, и не за пятнадцать минут, а даже за пять!

Шоферша в изумлении замолчала, она явно не знала, что возразить.

— А помните, как вы опоздали на целых полчаса? — продолжал развивать свою мысль Вася, уже с некоторой долей агрессии. — А в другой раз, вы вообще забыли приехать, и моя жена прождала вас час, а потом вынуждена была поймать такси?

— Да, Василий Борисович, но у меня тоже были вполне уважительные причины, — с некоторой обидой, но уже как бы сдавая свои позиции ответила Мария Петровна.

— Ну вот, видите, — моментально перешел в атаку Вася, — а вы мне говорите что-то про какие-то там доллары! Да я еще с вас должен вычесть определенную сумму! Сейчас даже скажу какую, — Вася деловито достал калькулятор и стал считать.

Мария Петровна в ужасе замолчала и молча наблюдала за его манипуляциями. Через некоторое время она проговорила дрожащим голосом:

— Да у меня и денег-то с собой нет. Совсем.

— Да? — переспросил ее Вася. — Ну потом занесете!

Мария Петровна молча встала, надела свою кожаную куртку, которую она сняла, войдя в офис, и понуро вышла. Александр Петрович сразу же выскочил за ней, через пятнадцать минут он вернулся и шепотом торжествующе сообщил Марусе:

— Она считает, что это ей наказание за ее прошлые грехи. Она же раньше работала в бане массажисткой и одновременно занималась сводничеством — поставляла молоденьких девочек своим клиентам.

Маруся знала, что Александр Петрович был васиным человеком, он передавал ему все, что происходит в офисе, буквально каждое слово, которое здесь говорилось, становилось сразу же известно Васе. Александр Петрович был очень предан Васе, он и работал-то в Агентстве совершенно бесплатно, только ради того, чтобы у него в трудовой книжке было записано, что он работает в Агентстве «Му-му» — ему казалось, что с такой записью в дальнейшем он совершенно спокойно найдет себе прекрасную высокооплачиваемую работу, которую он все время продолжал искать, и даже составил свой curriculum vitae — однажды Маруся мельком видела исписанный мелким бисерным почерком листок. Сверху было указано: «Александр Пилипенко. Автобиография», еще ей бросилась в глаза фраза: «Имею много знакомых иностранцев».

Вася недавно уволил с работы еще и Катю, которую Маруся тоже пару раз встречала в офисе. Катя ходила в глубоко декольтированных кофтах и в коротких юбках, сильно обтягивающих зад, при этом при ходьбе она старалась как бы еще больше выпятить грудь и зад, которые и без того достаточно сильно выпирали. Катя говорила про себя, что она очень горячая девушка. Она жила одна с дочкой, которая еще не ходила в школу и целыми днями сидела одна. Катя варила ей суп, чаще всего уху, и оставляла ей обед между окнами, холодильника у них не было. Катя обучила свою дочку лаять, когда кто-нибудь звонил в квартиру, дочка подходила к дверям и лаяла, получалось очень похоже, все соседи были уверены, что они завели себе собаку. Катя даже думала как-нибудь предложить ее услуги в программе «Му-му», например, когда шли конечные титры, то в качестве аккомпанемента можно было вполне использовать собачий лай.