Джек Керуак - Доктор Сакс Страница 27

Этого хватало, чтобы прогнать меня в панике опрометью из моего собственного рассудка — в детстве я был бояка.

Посему легко было увидеть Замок на том холме и пророчествовать Змея.

ДОКТОР САКС (шагая в лунном свете с его саваном, сверхъестественный моцион у лунноветви, задумчиво поднеся посох к челюсти) (лицом к белым коням лунной ночи на горизонте) (пещеры тьмы и долгих власов дальше на Востоке) «Ах — встрепенется ли когда-нибудь мой плащ и затрепещет ли во тьме, и великий ветер Сатаны воспрянет от земли с его — фу! — Стало быть, встречай… что я посвятил свою жизнь поиску и изученью Змея… ибо нет — эти смертные, что здесь вою-ют с часом своего сна традиционными крыльями ангелов… и мычат свои шапочки, они же хлопочки — эти Лоуэлл, эти уровни смертности — дети, бурый покров ночи — встречай, что я оберегаю их от ужасов, коих знать им не дано — а коли познают, пафф, угловатистые поездки, что мне придется предпринять, дабы упростить себя, завершают Миссию Идеала. Пет (стоя теперь сурово и спокойно на второй базе в Час ночи) — Я просто прыгну в пропасть.

Они считают, пропасти нет?

Ах!» — (ибо внезапно он видит меня и прячется).

КНИГА ПЯТАЯ

Потоп

1

Доктор Сакс стоял на темном берегу, на карнизе над водами — был март, река вздулась, плавучие льдины громыхали о скалу — Нью-Хэмпшир изливал свои потоки к морю. Тяжкие снега растаяли за внезапные мягкие выходные — фривольная публика лепила снежки — бегунки шумели в канавках.

Доктор Сакс, крепче придерживая саван на плече, издал тихий смех под рев вод и шагнул ближе к краю —

«Теперь потоп принесет остальное», — пророчествовал он. Сейчас он едва ли виден, ускользая прочь меж деревьев, к своей работе, его «муи-хи-хи-ха-ха» отплывает назад погребально и ликующебезумно, Доктор кинулся к работе отыскивать свои паучиные соки и летучемышиные порошки. «День Великого Паука», он настал — слова его звенят под Мостом Муди-стрит, а он тем временем поспешает к своей хижине Дракутских Тигров — одна осиротелая сосна стоит над его домом-дрогами, куда он, с дверехлопом, исчезает, точно чернила в чернильную ночь, его последний хохот тянется к любому подозреваемому уху в марте — слабо в воздухе, следом за смехом вы слышите отдаленный тупой рев вздувшейся реки.

«Река! река! что ты пытаешься сделать!» — ору я на реку, стоя на карнизе средь кустов и валунов, подо мной огромные плавучие льдины либо скользят глыбищами через скальную запропруду в холокосте, либо безмятежно вплывают во временно темные утопномуты, либо бьются квадратно и бодательно головой о погребальные дроги скалы, за бортом берега, о скальную броню земли в Долине Мерримака — Бойня проливных дождей в снежном потопе. «О роза севера, спустись!» — моей душою вскричал я реке —

И с мостика на северном фееместе, где река шириной в 30 шагов — где-то там, вдали, севернее озера Уиннепесоки, к северу от провалов в Белых горах, Мерримак проходил через младенческую детскую фазу начала от невинного болбопузырья среди Песчаных сосен Сэнди-Пайнз, где сказочный народец мычал вокруг Дитяти Мерримака — с маленького увешанного моста мальчик-любовник в сказке Ханса Кристиана Андерсена уронил в поток розу — то была субботняя ночь, и его маленькая Гретхен отказала ему и пошла на свиданье с Рольфо Мяско — Мальчик-Герой разгромлен, он больше никогда не увидит ее рубиновых губок, не намацает заначку у нее в панталинах, никогда не узрит звезд, сияющих на мягкой смазке ее бедер, он опустился до того, что роет ямы в земле и сует туда до крови, вот и выбросил он розу — Роза предназначалась мэри — и вот она спускается по Долине Мерримака — следом за этим вечным руслом — мимо Пемигавассета, мимо Уиэра, мимо уитисватой жути, мимо стихов ночи.

Так падает покров дождя, растаявОт арф; так арфа золотеет,Молотом скована, окатанная златомВ карамели, Громадой размягченная.Шатер усталый ночи весь в дожде,Что льется звездами вдоль стен,В златом герое верхних атмосферОткрылась течь неясности, от коейВсе небеса предпали.

Так головасты подрастаютИ квачут лягухи большиеВ грязи под Древом Мая.И костыляет Лень Кобень,Доктора Сакса давняя жена,Всякой дряни его предпочитая.

Майбелль Головокруг, девица многихПричуд, качает обезьянью свою теньВ платах полночной свистопляски;Вал головастикова мая,Пляска аллей, затопленных водой,И треснул Замок под своей землею,Базальтовый и вздорный МорицикВ промозглости воспламеняет фрузы.

Даббели-ду, даббели-дак,У хоровода крак.Хорозвеняй, кольцезвени,Звяколай МаламанЗвонола Мни.

Под капюшоном сорванцы ссаной рекиЛепят расплавленные шарики из грязи;Дождь, Дождь, Катаракты Сонные в Покровах,А тренер «Питтсбургских Пиратов»Храпит своей утробой.Глава всей лит зимних печекНам жвачку дал попробать.

Так Сакс Ждет в своих Идах,Приходит Таять Мистером Дождем,Сотрясши Пирожочек,Влагами Каплет Раз за Разом.

Златая Роза             Есть АнгелЛовит в волнах          с Овлажненными крылами,

Роздых —               НосЛикует Лютня            Уструшни, чтов Каждой Мари          в Замотанной Тревоге                       Текут к Заре

Накидки Паданцев       Крюки мамашСдуваются Дождея       в восходе облаков к луне.

Льдины Плывут,          СвистРокоча об               АркадийскогоПороги,                 Фарта

Глазам Орлов            Косяки Небес —на Главной так привольно  Не Больно.

Полу Мирские танцоры на балу среди разломанного зала,Доктор Сакс и Вельзевадай кружливую польку Галлипогосят —

Сверчки в грязи цветочных лепестковТолпят Кувшинки, Жаждасправедливого —

Кринь Крань проломленные братьяВидят, как Майк О’Райан восстает в реке,Запутанный.

А Пауки зловещей Часиныс потопом близятся

Всякая форма, силуэт или же способнасекомые колдовской крови

Замок стоит как будто парапет,И Царства в воздухе порабощены

Субботние Герои ветреного поляНажуют кулакостаканы перед mer[97] —

А Мерримак ревет,Вечность и Дождь Наги

У Порогов Белого Капюшона,У потемнелых водосливов,У Манчестера, у Бурого,У Лоуэлла, Является Роза —Течет своей дорогой к морю, храбрый рыцарьСкачет верхом горбатым МерримакомЯрость возбуждает

Так и скос дождя открыт,скорей как розаНе так неколебимКак гне

Жидки небеса в ее капленьежрут скальмешают дрём

Вечность подходит и глотаетвлагу, востравляет солнце,дабы воспринять

Дождь спит, когда заканчивает литьсяДождь в гневе, когда солнце кувыркомА розы тонут, когда боль проходит

Стороны водолютней РадужныхНебес —Звень дрянь маммонаПой чернью свою песнь.

Роза, РозаДождливой Ночи Роза

Замок, ЗамкиХамки в Замке

Дождь, ДождьСаван весь в Дожде

Светится Сама в осадкеКаленьем белым в складку

Грубая краснороза в моченой ночи«До той жуткой субстанцииМне было много дела».

Туктукап, туктукан,Дождики в лесах

Сакс сидит в СаванеКротко-чокнуткоСлух ходит, что он под штанамиГол, как дитятко.

«Дожде капли, дожде капли,Оне ведь из люб,Змей не настоящ,Лишь шелухи голубНу а ночь раздетаСаван можно увидатьБелыми глазами светаЮный глупый голубокВякает с небесГреза вяжется в снопыПод шариками с грязьюВодной арфы лепестки,Растаянные лютни,Ангелы ПредвечностиИ в воздух они ссут

Ах, бедная жисть, паранойный доход,ругань, ругань, ругань,человек под дождемСмешайся с костяным растаем!Лютняй с кличем!Так дождь сдувается и впрямьСо всех блажей небес».

— Глубоко внутри я-то не забыл действия реки, в словах, что медленно крадутся, как река, а иногда переполняются, дикий Мерримак в своей резвучести Весны тралялякает вдоль частоколов острых берегов с грузом humidus aqua bus aquatum размерами с одно бурое стремительное море. Ей-богу, как только миновали плавучие льдины, нахлынули буропенные воды ярости, громыхая середь потока единой глыбой, дыбясь, будто спина карнавальной Гусеницы, что кренит свои зеленые миткалевые куски, а внутри орут люди — только тут были куры, утопшие куры украшали всю середину хребторучья по центроречью — бурая пена, грязевая пена, дохлые крысы, крыши курятников, крыши сараев, дома — (из Роузмонта как-то днем, под небом сонности, мне было мирно, шесть бунгало сорвалось от причалов и выплыло на стрежень, как утиные братья-сестры, и отправилось к Лоренсу и другой Вью-Лиге) —