Хантер Томпсон - ЦАРСТВО СТРАХА Страница 3

P.S. «Разница между почти верным словом и правильным словом - как между светлячком и молнией».

                                                                                                                                                                                              Марк Твен

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

КОГДА БЫТИЕ СТАНОВИТСЯ СТРАННЫМ, СТРАННОСТЬ СТАНОВИТСЯ СИСТЕМОЙ

Нет никаких шуток.

Правда - самая смешная шутка на свете.

Почтовый ящик: Луисвилль, лето 1946 года

Я рос в приличной семье и, как все мои друзья, искренне полагал: полицейские - наши друзья и защитники. Человек с полицейским значком служил для нас символом непрелож­ного авторитета. Никто и не пытался спросить: почему, соб­ственно? Это же один из тех неуместных вопросов, которые лучше оставить при себе. Его мог задать лишь Подозревае­мый в черт знает чем или, что еще того хуже, тот, кто давно уже сидит за решеткой. Так что спорить тут особо не прихо­дилось.

Мое первое столкновение с ФБР произошло, когда мне исполнилось 9 лет. Двое агентов с мрачными рожами явились к нам домой и до оторопи напугали родителей, заявив, что я являюсь «главным подозреваемым» в деле о вышвыривании ящика Федеральной Почты под колеса мчащегося на полной скорости автобуса. Это ни что иное, как Государственное Преступление, твердили они, оно влечет за собой тюремное заключение сроком на пять лет.

- Нет, нет! - взвыла тогда моя матушка. - Только не в тюрьму! Это безумие! Он же всего лишь ребенок, он не знал, что делал.

-     Предупреждение совершенно ясно напечатано на ящике, - сказал агент в сером костюме. - Он достаточно взрослый, что­бы уметь читать.

-     Совершенно необязательно, - резко возразил мой отец, - откуда вы знаете, что он не слепой или не слабоумный?

-     Ты слабоумный, сынок? - спросил меня агент. - Или ты слепой? Может ты только притворялся, что читал газету? - он указал на Louisville CourierJournal, валявшийся на кровати.

-      Только спортивную страницу, - объяснил я ему. - Ос­тальное читать невозможно.

-     Ну, вот видите, - сказал отец. - Я же говорил, что он сла­боумный.

-     Незнание законов не освобождает от ответственности, - парировал агент, щеголявший в коричневом костюме. - Порча имущества почты Соединенных Штатов - это преступление, попадающее под действие уголовного кодекса. Почтовому ящику нанесен серьезный ущерб.

Почтовые ящики, помнится, были здоровенными. Тяже­лые железные сейфы, крашенные в зеленый цвет, они выси­лись как верстовые камни римлян на обочинах дороги. Их очень редко передвигали, если такое вообще когда-то случа­лось. Я вырос достаточно, чтобы самостоятельно дотянуться до щели для писем, но едва ли мне было под силу повалить эти ублюдочные ящики прямо под автобус. Понятно, что в оди­ночку я никак не мог провернуть это грязное злодейство, и именно поэтому они и приперлись: чистосердечное призна­ние, а также имена и адреса. Они уже знали, что я виновен, по­скольку остальные подозреваемые меня уже застучали. Отец схватился за голову, и я увидел, что мама заплакала.

Конечно, я это сделал, и не без посторонней помощи. Опе­рация была тщательно спланирована и продумана со всей взвешенностью и предусмотрительностью, на которую только способны умненькие девятилетние мальчики, располагающие массой свободного времени и неутоленной жаждой мести. Мстить мы собирались тупому и наглому водителю, который захлопывал двери, едва завидев нас на близлежащем холме, так что приходилось слезно умолять его открыть их нам... Он работал недавно, должно быть, взяли какого-то дебила на за­мену обычному водителю - доброму и отзывчивому, у которо­го всегда находилось несколько секунд, чтобы дождаться де­тей, спешащих в школу. Все окрестные ребята считали, что но­вый водитель - свинья и садист, заслуживающий примерного наказания. Мы, учащиеся Хоукс, выполняли свой долг, а не за­нимались пустым баловством.

Чтобы сделать все, как положено, нам были нужны веревки и шкивы и совсем не нужны свидетели. Мы наклонили желез­ную махину так, чтобы она зависла, накренившись, и в нужный момент грохнулась прямо под колеса этому болвану, когда, как обычно, он принесется на остановку с недопустимо высокой скоростью. Вся система приводилась в действие при помощи 15-метровой «невидимой» лески, на другом конце которой мы и притаились в кустах, ожидая условленного сигнала.

Все сработало идеально. Ублюдок прибыл точно по распи­санию, и, уж конечно, так несся, что не успел затормозить, ког­да эта железная хреновина рухнула ему под колеса... Раздался невообразимый грохот, будто партизаны пустили под откос эшелон с фашистами. По крайней мере, так оно мне запомни­лось. Самый стремный шум, который мне когда-либо доводи­лось слышать. Люди с воплями повыскакивали из домов, как перепуганные куры. Они орали друг на друга, а водитель тем временем выполз из кабины и рухнул на ближайшем газоне... Автобус шел пустой, все-таки самый конец линии. Водитель не пострадал, но осатанел от ярости, увидев, как мы сползаем с холма и мчимся по близлежащей аллее. Так что он отлично знал, кто над ним так подшутил, да и жившие по соседству лю­ди, пожалуй, тоже хорошо все это знали.

- К чему запираться, Хантер? - спросил меня один из аген­тов ФБР. - Мы отлично знаем, что в субботу происходило на этом углу. Твои дружки уже во всем признались, сынок. Они донесли на тебя. Мы знаем, что ты сделал это, так что не стоит врать нам и пуще прежнего ухудшать свою участь. Ведь при­личным деткам, вроде тебя, нечего делать в тюрьме нашего штата, - он снова улыбнулся и подмигнул моему отцу.

Тот немедленно зарычал:

-     Скажи же Правду, черт побери! Не лги этим людям. У них есть свидетели!

Агенты ФБР мрачно кивнули и чуть двинулись вперед, как будто уже изготовились тащить меня в темницу.

Так пришел один из волшебных моментов моей жизни, определивший многое из того, что случилось позже. Как и любой 9-летний мальчик, выросший в 40-е годы после Второй Миро­вой Войны, я, как сейчас помню, подумал: «Да, ну вот теперь и все. Они из ФБР и...»

ШВАХ! Словно недалекая молния ярко разрезает небо и все вокруг, проходит несколько секунд, прежде чем до вас до­катится раскат грома... Однако, когда тебе 9 лет, и перед тобой стоят двое взрослых вооруженных агентов ФБР, собирающихся тащить тебя в Федеральную тюрьму, несколько секунд могут показаться всей оставшейся жизнью. Именно таким теперь я вспоминаю то мгновение - как миг между молнией и раскатом грома. Они держали меня прямо за яйца. Я был Виновен. К чему отрицать это? Сознаться Прямо Сейчас, отдаться на их милость, или...

А если? А если я не признаюсь? Интересный ведь какой вопрос. Я был любопытным мальчиком и решил извернуться ужом и опробовать и эту возможность.

-     Кто конкретно? - спросил я. - Кто показал на меня?

Достаточно обычный вопрос, при таких-то обстоятельствах. В самом деле, интересно же, кто из моих лучших друзей и кровных братьев в этом вшивом Хоуксе не выдержал давления и выдал меня? Отдал на растерзание этим помпезным громи­лам-козлам, этим жабам с их значками и пластиковыми кар­точками в бумажниках, на которых написано, что они работа­ют на Дж. Эдгара Гувера, представляют тут Закон, и, стало быть, обязаны утащить меня в кутузку, просто полагаясь на «слухи, гулявшие среди соседей». Чтобы мои парни обделались и донесли? Нет. Это невозможно.

Во всяком случае, это не слишком вероятно. Да черт побери, никто в Хоуксе не станет доносить мусорам. Тем более на Президента. На Меня, то есть. Так что я спросил еще разок:

-     Свидетели? Какие конкретно у вас есть свидетели?

Насколько я помню, этим все и закончилось. Мы обозрели мгновенье тишины, как выражался мой старый друг Эдвард Беннетт Уильяме. Никто не издавал ни звука - особенно я - пока, наконец, мой отец не нарушил напряженную тишину, и теперь в его голосе слышалось изрядное сомнение:

-     Думается, мой сын прав, офицер. С кем именно вы говорили? Я и сам собирался об этом осведомиться.

-     Не Дьюк же! - вскричал я меж тем. - Он с батей уехал в Лексингтон! И не Чинг! И не Джей!

-     Заткнись! - шикнул на меня отец. - Сиди тихо и дай мне спокойно со всем этим разобраться.

Так все и кончилось, пацаны. Мы больше никогда уже не видели этих агентов ФБР. Никогда. Тогда я получил отличный урок: никогда не верить первым словам, с которыми мусора подкатили к тебе, особенно если речь идет о том, что ты вино­вен в преступлении. Возможно, все не так очевидно, как они говорят. Возможно, они просто блефуют. Возможно, ты просто невиновен. Возможно. Закон ведь - до того туманная штука... Так что никогда не верьте легавым.