Позвоночник - Мара Винтер Страница 3

***

СТАНЦИЯ: СЕННАЯ ПЛОЩАДЬ. ЭТАЖ: ЧЕТВЁРТЫЙ. КОМНАТА: ПРОСТОРНАЯ, В ПСЕВДОКОЛОНИАЛЬНОМ СТИЛЕ, С БАЛКОНОМ ЗА ГАЗОВЫМИ ШТОРАМИ. У РОЯЛЯ, В ПРАВОМ УГЛУ, СГОРБИВШИСЬ, ОПУСТИВ ЛОКТИ НА ПЮПИТР, ПОДБОРОДОК – НА ЛАДОНИ, СИДИТ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК (КОМПОЗИТОР), ХРУПКИЙ, С БЕСЦВЕТНЫМИ ВОЛОСАМИ И ГЛАЗАМИ. ЕГО ДРУГ, ВЫСОКИЙ, СТАТНЫЙ БРЮНЕТ ОСЕТИНСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ (БАЛЕРОН), БЕСШУМНО ХОДИТ ТУДА-СЮДА, ЗАЛОЖИВ РУКИ ЗА СПИНУ, ЧТО-ТО ОБДУМЫВАЯ. В ОКНА СТУЧИТ ДОЖДЬ.

К: Ради бога, не маячь.

Б: Какого именно бога?

(садится на кожаный диван слева, закинув ногу на ногу, углом вбок)

К: Да любого. Главное, помог. Додумался же ты готовить номер именно сейчас… Тебе не кажется, что…

Б: Слава подождёт. Подождёт, – (со смехом) – пока уснёт жена. А у нас пока есть возможность поработать.

К: Тебе лишь бы поработать.

Б: Не говори, что с тобой не так. Мы все тут… трудоголики. Не удивлюсь, если Слава по ошибке вместо денег осыпет девчонок символами каждого кадра.

К: Его новый фильм стоит того, чтобы сыпать кадрами. Сама идея: стремление к полной свободе есть путь в ничто… Стоило изложить её, как я сказал: ты как хочешь, но саундтрек мой.

Б: Ты рассказывал.

К: Да, знаю.

Б: А я знаю, кто мог бы сыграть Риту. Она… Ты её просто не видел, я имею в виду, живьём. С виду – ну, чисто школьница, а, как посмотрит, это как… все преступления, когда-либо совершённые людьми. А её прыжок? Такого у наших прим не встретишь!

К: Не начинай. Ты её не найдёшь. Ты не видел её с выпуска. Она может быть где угодно. Шарик большой…

Б: (задумчиво) – …и круглый. Надо будет, найду. – (вскидываясь) – Мы не то делаем. Тут больше подходит что-то католическое, торжественное. Вроде Баха. Это же невозможность, в конце-концов. Прострадай её. Проживи её. Утрату всего, что делает людей людьми. Я буду рассказывать, а ты – живи. Алек и Рита, уличные танцоры, одержимы свободой. Уже самим их знакомством она поборола страх. Вышагнула из толпы, когда он выступал, и начала его копировать, как зеркало, с отставанием в долю секунды. Ну и понеслось… что нас сковывает? Какие у нас табу? Смех, смерть, секс. Бы боимся казаться смешными. Ставить всё на зеро. Трахаться без условностей. Быть социально осуждаемыми. Дальше – хуже. Автостопом по Европе, без денег, без ничего, от ночной кражи к продаже тела. Усиление контрастов, острота жизни выходит на пик… Танцы на парапете высотного здания, в темноте. Ужас смерти становится преклонением перед ней, а позже – она ничего не пробуждает. Даже интереса. Смех над святынями… И святынь больше нет. Кроме самого смеха. Пока тот ни превратится в лай. Секс… (вот, казалось бы, бездонная глубина) вызывает привыкание. Им хочется всё больших извращений. До убийства. Детского растления. Соития на битом стекле. Свобода уже не цель, а данность, она пугает. Тем больше пугает, что им всё сходит с рук. Они объединились, чтобы плюнуть миру в морду, а мир утёрся: привык к плевкам. Как в той сцене, где разговор с молодым рэпером. В наше время, говорит он, снафф, и тот мейнстрим. Тем не осталось. Не в смерти автора соль, говорит, ребята. В смерти темы. Говорим много, но говорить не о чем. Давайте снимать немое кино, говорит, делать трэки с набором созвучий вместо речи, всё равно нынешние разговоры – в лучшем случае игра слов. Этот парень пишет альбом с названием "Век оглушительной тишины", построенный на обрывках фраз в разных сферах, от политики до торговли. Его истории склеены из кусочков. "Любое преувеличение нездорово, – понимает Рита. – Можно делать всё, но с пониманием, зачем оно, тебе и вообще". Это – её попытка контроля. Но она не в силах становить несущийся под гору локомотив. "В перспективе всё кончится одним. Любой Зачем ведёт в могилу". Понять – одно, принять – другое. Натура она страстная, страсть живёт её, ей некуда деться. Хотела свободы, бешеной свободы… Попала в силки времени. С ужасом она всматривается в седой волос, обнаружив его на голове. Ни один порыв не вечен. Всё пройдёт. Всё сотрётся. Нет места свободе там, где время ещё идёт. И, пока она всё это понимает, им нечего и не на что банально пожрать. Алек отправляется в казино. Выигрывает крупную сумму: повезло. Всё начинает налаживаться… Им заинтересовался хозяин игорного дома. Нельзя такие бабки просто так иметь. Их ловят. Ему предлагают: либо ты, либо она. Или конец тебе, она уходит, или ей – уходишь ты. Он думает о свободе и понимает: от Риты он всё ещё зависит. Он не свободен. Он уходит оттуда живым. Он свободен. И она свободна. Вроде бы, хэппи энд, но… Герой молчит. У него лицо игрока в покер. Он и есть игрок. Он добился, чего хотел. Ему незачем жить. Танец передаёт эмоции на протяжении всей истории… Под его кожей – сущий ад. Его наклон – агония. Он молчит. Разве крик нельзя вывести в прогиб? Он добился, чего хотел, убив ту, ради кого захотел всего этого. Он снова идёт играть. Терять нечего. Ставит на кон свою жизнь, чтобы придать ей ценность, хоть на мгновение, но ценности больше нет… "Проиграю – стреляй мне в лоб, – говорит хозяину. – Выиграю – переписывай на меня всё. Спорю на что угодно, так ты не играл никогда". Он умрёт в любом случае, дело только в том, кто убьёт: противник или он сам. Бизнесмен в шоке от наглости парня. И восхищён. Таких психов ещё не видывал. Он соглашается. Они садятся за стол под зелёным сукном. Здесь нужна Рита. Иначе – ни прощения, ни прощания. Ей необходимо появиться. Как его отражению, как его зеркалу, и в конце слиться с ним в одну фигуру, исчезнуть в нём, раствориться. Кольцевая композиция. "Рано тебе уходить, – скажет она без единого звука, – иди вперёд, не вздумай проиграть, или моя гибель станет напрасной". Игра ради игры. Надрыв. Надрыв, пенька с одной, всего одной – рвущейся ниточкой… Чтобы в прыжке, и наружу. Показать выход за пределы себя. Он свободен. Полностью свободен… Финала нет, финал – в его глазах. Это будет всем, и ничем, в его глазах. Он освободился от жизни ради чистой игры. Поэтому я заклинаю тебя, друг мой, всеми известными тебе богами, заклинаю, дай мне этот проклятый финал. Я без него не смогу сыграть начало.

(молчание)

К: Что, если так? – (играет)

Б: (слушает, с каждым тактом всё более внимательно, щупает мотив