Александр Уваров - Михалыч и черт Страница 30

«Надо же… Всё вымыли, всё убрали… И меня не разбудили».

Ещё минуты две Дмитрий рассуждал о добрых, тактичных и трудолюбивых хозяевах, для которых покой гостя, пусть даже и непрошеного, это нечто святое и нерушимое…

Потом хлопнул себя по лбу.

«Нет, здесь чушь какая-то! Дверь бы открывали… Шаги, движение в комнате… Я бы услышал. И проснулся. Обязательно бы проснулся! Так кто ж тут был? Ведь кто-то же был! Вещи же сами по себе не прыгают! И туман ещё этот…»

Дмитрий оглянулся назад.

Голубоватый отсвет расходился по потолку и по стенам спальни.

Туман не пропал. Он даже как будто ещё более сгустился и поднялся ещё выше.

Предчувствие уходящего одиночества, беспокойство, предваряющее появление чего-то нового… или, вернее, кого-то (мысли спросонья всё ещё путались), какого-то существа… чего-то разумного, движущегося, уже пришедшего сюда извне и лишь ждущего подходящего момента для того, чтобы возникнуть, появиться, образоваться, тёмным сгустком выплыть из густеющего воздуха — предчувствие это охватило его, сначала лишь неясным, смутным волнением, а потом и холодной, знобящей дрожью.

«Здесь кто-то есть».

Кто-то есть. Или будет. Нет, есть!

Был с самого начала!

Возможно, даже ждал его…

«Нет! Бред! Чепуха!»

Ждал? Как он мог ждать?

«Он? Почему он? О ком я вообще думаю?»

Дмитрий вышел в коридор и, нащупав в полумраке выключатель, зажёг свет.

«Но ведь кто-то же убрал комнату! И не ушёл. Наверняка не ушёл. Он здесь, он ещё здесь…»

Дмитрий не мог понять, отчего же он так уверен в присутствии этого «некто» (или «неких») в квартире. Но ему казалось… Да нет же, он был уверен — кто-то ждал его пробуждения. Терпеливо, тихо, без единого звука.

И теперь…

Щёлкнул выключатель на кухне — и на приоткрытой двери ванной свет резко вычертил тень, смутную, угловатую, неясную, словно плывущую в воздухе.

Дмитрий сделал шаг вперёд — и очертания тени стали ярче, контрастней.

Она качнулась, словно от набежавшего ветра и послышался (ясно, отчётливо) шорох (как будто кто-то переступил осторожно с ноги на ногу).

На кухне кто-то был.

«Интересно, это он…»

Дмитрий сделал ещё один шаг. Он и сам не мог понять, испуган ли он появлением этого «некто» (а то, что загадочный «некто» наконец-то появился — сомне-ний у Дмитрия не было) или же просто взволнован… а то и обрадован…

Нет, понять совершенно было невозможно — чувства и мысли смешались, перепутались, переплелись колючими, спутанными нитями в клубок, узлами схватывая друг друга. Не отделить, не развязать, не распутать…

Не понять. Не сообразить.

Слова, понятия, движения, звуки, мысли и тени их, скользнувшие по краю сознания, образы, картинки, возникающие в кажущейся пустоте и темноте в пространстве за закрытыми глазами; синие, оранжевые, зелёные, огненно-красно-жёлтые круги, вспышки; драконы снов, откусившие кусок луны; собаки, уплы-вающие в небо; рыбы, глотающие песок; сковорода, взлетающая в прожаренный, звенящий воздух; ночь, ночь, ночь — всё вместе, вместе.

Дмитрий сделал ещё один шаг.

Морок, туман… Он потёр лоб, несколько раз резко тряхнул головой, словно пытаясь вырваться из затянувшегося сна.

Ещё шаг.

— Вечер…

Дмитрий остановился.

«Он здесь… Здесь…»

— Вечер добрый, Дмитрий…

«Мне бы…»

Да, сейчас бы удивиться. Сделать круглые глаза. Быть может, даже вскрикнуть от испуга.

«А откуда вы знаете моё имя?!»

Ну, скажем, незнакомец выйдет из кухни. Это будет мужчина средних лет с усталым, серым от долгого сидения в кабинетах лицом. Под глазами — тонкая сеть морщин. А глаза — серые, под цвет сегодняшнего неба. Пустые, безразличные. Двумя пятнами оконной замазки на лице.

На мужчине будет милицейская форма. Помятая, собранная в складки.

И он скажет: «Вы и паспорт на дело берёте? Очень удобно! Не надо тратить время и личность устанавливать. Ну, что, выспались? Теперь…»

— Ужинать пора, Дмитрий. Кстати, паспорт ваш совершенно нам без надобности. К чему нам паспорт то ваш?

Незнакомец не вышел, а, скорее, выкатился в коридор — и Дмитрий совершенно остолбенел от удивления.

Квартира, похоже, в самом конце долгого и переполненного самыми странными событиями дня, решила поразить его самым небывалым в его жизни зрелищем.

Видом гнома.

Самого настоящего гнома.

Нет, Дмитрий, конечно, точно не знал как выглядят гномы. Когда-то давно, очень давно, в детстве он читал о них в книгах (впрочем, сказку о Белоснежке терпеть не мог, считая слишком уж сентиментальной и откровенно сопливой), ну и, конечно, разглядывал иллюстрации… Гномы были на одно лицо — седобородые (впрочем, при этом без усов), низкорослые человечки в ярких, разноцветных куртках с крупными, яркими, металлическими пуговицами; в длинноносых башмаках и в смешных островерхих шапках с помпонами или бубенчиками (вроде бы, шапки эти на самом деле назывались колпаками… да вспомни теперь эти сказки и что там и как называлось…).

Человечек, стоявший в коридоре, ростом был с того самого, среднесказочного гнома (Дмитрию — ниже пояса, карлик, настоящий карлик…). Просто поразительно, почему Дмитрий не определил сразу его рост по тени на двери ванной (хотя, в его состоянии, пожалуй, не слишком удивительно… да и по падавшей наискосок тени трудно что-то определить).

Человечек был горбат и горб его поднимался над плечами выше головы, словно надвигаясь на неё со спины. Казалось, большой, уродливый, остроконечный горб этот придавливает человечка к полу, весом и размерами своими превосходя все остальные части тела и подавляя их безобразным своим величием, несоизмеримо большим для такого маленького куска плоти.

Как будто опустившаяся, ушедшая под тяжестью горба вниз голова оказалась у человечка где-то на уровне груди, ниже плеч. Грудь же совершенно срослась с животом, отчего короткие ножки начинались чуть ниже морщинистого, выступающего вперёд подбородка (сантиметрах в десяти, не больше).

Одет человечек был в ярко-малиновый кафтан с золотыми застёжками (ну, может, и не золотыми… покрашенными под золото… но блестели, даже под тусклой лампой в коридоре, так, что глазам было больно). На локти были наши-ты коричневые кожаные заплаты с неровно обрезанными краями.

На ногах у него обтягивающие брюки чёрного атласа (отчего толстые, короткие ноги походили на два обрубленных, кривых полена).

На голове… Нет, не колпак. Красная вязаная шапочка с тремя пушистыми, подлетающими при каждом движении вверх, синими помпонами на длинных шёлковых нитях, покрытых полосками всех цветов послегрозовой июльской радуги.

Забавная, в чём-то сказочная, но совершенно немыслимая для уважающего себя гнома шапочка, из-под которой (так резко контрастируя с аляпистой, беспечной красотой, с ярмарочным буйством красок) выбивались спутанные, липкие даже на видкосмы бледно-серых волос, в которых седина как будто смешалась с мелкой, многолетней, всепроникающей пылью (казалось, что липкие, немытые свои волосы карлик специально прикрыл таким легкомысленно-ярким нарядом).

Шапочку эту карлик ловким движением стянул с головы (помпоны синими огоньками полетели в воздух и тут же упали вниз, повиснув на радужных нитях) и, низко поклонившись, церемонно отвёл в сторону.

«Ну прямо как в этом… как его… Версале!» подумал Дмитрий.

— Приветствую вас, Дмитрий Петрович, в скромном нашем жилище!

«А мне что говорить надо?» призадумался Дмитрий, совершенно не представляя, как надо общаться с загадочными (быть может, даже сказочными) карлика-ми, и надо ли сними общаться вообще. «Может, сказать, что меня злая мачеха из дома выгнала и я вот к ним в квартиру нечаянно забрался? Дескать, холодно было, погреться зашёл… Или вот, скажем… Да нет, бред какой-то в голову лезет! Что же говорить то?»

Человечек, не разгибаясь, застыл всё в поклоне, словно не желал поднимать головы, не дождавшись положенного ответа (горб при этом выступил далеко вперёд, словно съехав на затылок).

— Ну это… Здравствуйте, — выдавил, наконец, Дмитрий. — Я тут… поспал немного. Мне бы домой пойти.

Карлик поднял голову, надел шапку и лукаво подмигнул ему.

— А у нас, поди, плохо вам, Дмитрий Петрович?

«Чего несёт, зараза горбатая?!» с внезапно нахлынувшим раздражением подумал Дмитрий. «Ему какое дело — плохо или хорошо? Выпускай немедленно!»

— В гостях, как говорится… — Дмитрий вздохнул. — В общем, домой мне пора.

— Куда это? — карлик помахал Дмитрию рукой, явно приглашаю пройти на кух-ню. — Из общежития вас выгнали… то есть, простите, выписали. Вычеркнули, так сказать, из списков.

«Имя знает… отчество знает… про общежитие знает…» Дмитрия это уже нисколько не удивляло, он просто повторял про себя, словно перечислял, эти свидетельства необычной информированности загадочного незнакомца.