Ирвин Уэлш - Кошмары Аиста Марабу Страница 35

– Я тебе расковыряю рожу твою сраную! – кричал он.

Демпси запихивал в рот какому-то бздуну кусок мыла.

– Я тебя отмою, Ссыкун вонючий, ты у меня не отвертишься, я тебя и без мыла выебу… вы хоть подмываетесь… ублюдки помоечные!

Лексо вытолкал двух придурков на улицу. Рожа одного из них буквально взорвалась под ударом его крепкого кулака, как спелый помидор, в который выстрелили из духового ружья.

– Где же вы теперь, крутые парни из Глазго? Пидоры гребаные!

Я продырявил еблище одному доходяге своим отточенным карманным ножом. Потом завалил его под музыкальный автомат и отпинал так, что кишки полезли через жопу. Я вспомнил выступления Черчилля времен войны, которые слушал мой старикан; он говорил, что, если мы не поставим немцев на колени, они поставят нам ногу на горло. С этими шакалами то же самое. Повернись к ним спиной, и они налетят на тебя всей стаей, выступи первый, и они закричат: мама, папа, полиция… Я не очень любил сверкать пером, не из-за каких-либо ограничений, нет, я отнюдь не против применения пластической хирургии для исправления ублюд-ских рож, но это значило уподобляться этим ссыкунам, а в нашей банде мы придерживались принципа зуб за зуб. Автомат играл «Ромео и Джульетту» Dire Straits – тупая, мертвая музыка для озверевших мутантов… я повернулся к полупустому пабу, Нори и Джэкси стояли на дверях, поэтому никто не решался уйти. Я крикнул: МЕНЯ ЗОВУТ РОЙ СТРЭНГ! ЗАПОМНИТЕ ЭТО ИМЯ, ЖОПОГОЛОВЫЕ, МАТЬ ВАШУ! РОЙ СТРЭНГ! «ХИБС»-НАША КОМАНДА, ЕБАТЬ ВАС ВСЕХ В РОТ! НОМЕР «ОДИН» В ЕВРОПЕ! А ВЫ – КОЗЛЫ ВОНЮЧИЕ!

Что за черт… Я вижу Марабу, но другого, не нашего; он вонзает клюв в молодого фламинго, затем затягивает его под воду и проглатывает целиком.

Лексо повернулся к бару; мужик в возрасте, пухлая женушка и молодой парень, стоявшие за стойкой, уже наложили в штаны.

– Шесть пива «Беке», вашу мать! С собой, – заказал он.

Ему подали пиво, и этот жирный хрен даже расплатился, иначе мы бы опустились до уровня этих жопоголовых. Мы ведь были, кроме всего прочего, эдинбургские снобы… но я уже не получал того заряда адреналина, как бывало раньше. Все это мне уже приелось. Я схватил кий и запрыгнул на барную стойку. Я крушил бутылки, наслаждаясь звуком разбивающегося стекла, – что-то в нем все-таки есть…

Я начинал терять свою нить и готов был уже закричать: ХВАТИТ! С МЕНЯ ДОВОЛЬНО! И тут я увидал нашего Марабу, а он заметил нас. Чудище нагнуло шею и побежало, хлопая крыльями, чтобы взлететь. Его движения были неуклюжи, но он продолжал свой трудный подъем, пока не добрался до воздушных течений, которые унесли его так быстро и высоко, что мы почти потеряли его из виду.

– Будь ты проклят, Джони Марабу! – вырвалось у Сэнди.

Несмотря на то что добыча от нас улетела, я был в приподнятом настроении. Эта местность – его зона влияния; значит, этот гондон скоро вернется.

– НУ ЧТО, СЪЯБЫВАЕМ ОТСЮДА! – проорал Лексо. Вены на его инее вспухли, а лицо было похоже на черную дыру. Мы вышли из паба, оставив посетителей зализывать раны, и он роздал нам пиво. Мы спокойно пошли по улице, Гоусти обернулся и показал свой секундомер: – Совсем не плохо, меньше чем за четыре минуты.

…Я снова четко вижу… мы заметили, как совсем недалеко от нас несколько крупных Марабу потихоньку протиснулись в галдящую стаю стервятников, пожирающих неразличимый труп какого-то животного. Это было похоже на тело женщины.

нет, только не женщины

нет

нет… это должно было быть что-то другое. Крупный орел выхватил у одного из Марабу большой шматок мяса.

Другой Марабу стоял на отшибе и часто подбегал, чтобы стащить кусочек. Те, что посмелее, толклись вместе со стервятниками, сдирая мясо прямо с костей. Один из Марабу попытался даже поставить этих трупоедов на место, и не без успеха. Агрессивность стервятников в данном случае выглядела как позерство. Ведь они боялись аистов Марабу.

– Стервятники проявляют агрессивность, они развили сложную систему оборонительных жестов – воинственный танец для отражения врагов, – заметил Сэнди, будто проникнув в мои мысли. – Обрати внимание, как они прикрывают ульну, опасаясь, что ее сломают в драке… ульна, как известно, одна из двух основных костей, поддерживающих крылья, расположена с внутренней стороны.

Позади нас разбилась брошенная бутылка. Толпа уродов высыпала на улицу и кричала нам вслед. Обернувшись, мы сделали один рывок, и они тут же съебали.

– Да, Сэнди, – согласился я и стал протирать линзы бинокля, так как уже не мог доверять своему зрению. Хотя ульна является самой крупной костью крыла, она подвергается переломам чаще, нежели радиальная кость, так как она менее эластична. Действительно, если я ничего не путаю, одно исследование показало, что в стае белоголовых стервятников около 20% птиц перенесли перелом ульны.

Я все еще держал в руках этот сраный кий; отступая, эти крысоебы оставили своего захудалого бойца. Он попытался блокировать рукой мой удар, и я услышал, как хрустнула кость, и его пронзительный вопль заполнил морозный воздух…

– Да, – улыбнулся Сэнди, – удивительно, как они еще выживают.

– К счастью, несмотря на то что стервятник – одна из самых крупных летающих птиц, его удельный костный вес очень невелик и составляет около 7 % от общего веса…

…что позволяет ему использовать резервные возможности организма, пока кость не заживет…

– Сэнди, смотри! Там, на дальнем берегу! Несколько аистов кружили над струйкой дыма, которая тянулась с противоположного склона Зеленого холма.

– Похоже, они летают над поселением… – заметил Сэнди.

– Да, но единственное в тех краях поселение – это охотничий домик Жирдяя Доусона в Джамбола. Давай-ка проверим!

Часть четвертая

Пути самоизбавления

16. Уважение

Все возвращается ко мне, снова и снова, против моей воли.

Я так полагаю, наше дело еще не закрыто. Она сама виновата: она просто напросилась. Да еще Лексо виноват: она – потому что дразнилась и не давала, а он – просто потому, что извращенец несчастный, который и в борделе не мог пофачиться без того, чтобы в жопу ему не запихали игрушечный паровоз. Если бы я не связался с ними, ничего бы не было, во всяком случае я бы не вписался. Только вот кто-нибудь обязательно сотворил бы с ней нечто подобное, так уж она себя вела. Уж это и к бабке не ходи.

Когда я впервые ее заприметил, я сразу раскусил, что это за фрукт. Тип Каролин Карсон, той, что училась со мной в школе. Таких шлюшек проучить невредно, иначе они станут срать вам на голову. Она много о себе думала, типа классная девочка, дразнит, а не дает. Она тусовалась с парнями, но до жопы ее так никто и не добрался. Однажды мы с Лексо разговорились о ней за парой пива, ну, сами знаете, как это бывает. Это было, кажется в «Черном быке».

– Эта пиздося – настоящая секс-машина, – сказал Лексо.

– Ты ее уже оттолкал? – поинтересовался я.

– Хуй. Насколько мне известно, на нее еще никто не забирался, она всех обламывает. Вот что я тебе скажу: если на следующей неделе она появится у Бустера, а потом придет на вечеринку к Дэмпси, мы оттарабасим ее в сраку. Даже если она целка, после пары толчков она расхлябит мязи, – засмеялся он.

Я тоже заржал.

Я вспомнил, как однажды у Бустера решил пригласить ее на медленный танец. Музыка играла так, что уши закладывало, но я подошел и крикнул: – Потанцуем?

Она встала и вышла на танцпол. Пройдя его, она скрылась в женском сортире, я как придурок остался стоять на танцполе, а все хихикали в кулак. Это я-то, Рой Стрэнг, топ-бой, мать вашу, не кто-нибудь. Мне запомнился тот вечер, ведь тогда же я порезал этого урода Джилкрайста.

Отлично помню, как я сел перетереть с Лексо. – У каждого есть право попробовать, – сказал я. Она напомнила мне о школьных временах: все эти фартовые сучки изворотливые, все они одинаковые. Но меня на кривой кобыле не объедешь. В итоге я уже представлял, как жестко фачу ее, и вижу, как ей больно, как она истекает кровью, как просит о пощаде.

Проси пощады, шлюха гребаная, проси Роя Стрэнга, меня так зовут; всем встать! Проси, сука шлюха прошмандовка

проси, мать твою

Эта сучка, видать, решила, что я не замечаю, как они с Полиной, птичкой Гоусти, посматривают на меня, думала, я не вижу, как она смеется над моей кривой рожей, моими ушами, что смахивают на открытые двери такси. Конечно, все за моей спиной. С тех пор как мы вернулись из ЮАР и я покоцал жирдяя Мэтьюса и проучил шлюшку Карсон, все это проходило за моей спиной, украдкой, но все равно они не переставали измываться надо мной. Я этого не видел и не слышал, но знал, что ничего не изменилось, я чувствовал это интуитивно. Придется всех научить, кто я такой есть, всех. Как того урода, что считал себя в школе крутым, этого Джилкрайста из Пилтона. Один из тех, что прихватили меня тогда у забегаловки с Фергюсоном, и Карсон, и Кобылой, этой пухлой поблядушкой. Мы тогда только вернулись с пацанами из поездки в Милуал. Круто повеселились, в Лондоне пошизовали на всю катушку. На Нью-кросс был шикарный махач, не считая овцеёбов, эти были наши самые достойные противники. Мы возбужденно обсуждали подробности, и тут я наткнулся на Джилкрайста: он трепался со своими дружками.