Самая долгая ночь - Максим Александрович Венедиктов Страница 4

детства мать говорила об этом, показывая странную гравюру, непонятно откуда взявшуюся в их изрядно обрусевшем доме, на ней Иисус сначала бил по лицу Иуду, а затем был пойман римлянами, странная гравюра времен XIV века, как рассказывала темной ночью, в один далекий день моя мать. Возможно даже эти счастливые лица молодых людей, на самом деле искусные маски, надетые только ради празднества, отдыха или культуры. Возможно, мужчина поколачивает свою женушку и детей, возможно и не только поколачивает, это сейчас он идет и смеется с ними, радостно обсуждая все рассмотренное в театре, а дома скандал за скандалом. Возможно и женушка его, ранее тоже буйствовала. Но тут же мысль сменилась снова и Ярославский засомневался в собственном сознании, на секунду казалось, он даже упадет в обморок и точно испортит все, но он смог устоять и продолжил путь. Толпа редела, а сознание Ярославского прояснялось, грех не грех, но иногда приходится делать вещи, что ранее были свойственны человеку, а теперь утратили законность. Иногда…иногда и месть правильное и праведное дело. Ярославский прошел по подворотне улицы Богдановского и вышел к небольшому, но относительно красивому, старому зданию. Возле него стоял человек, низенького роста в обветшалом костюме, близ него стояла небольшая стойка, приглашающая всех желающих посетить публичный дом «Монпелье», ниже вывеска гласила: «Монпелье является самым безопасным и здоровым публичным домом во всем городе N»

Ярославский с опаской приблизился к зданию, низенький человек сразу же обратил на него внимание и требовательно спросил:

– Неужели и вы сюда…как же так, почему бог покинул умы и души людей, настолько развратного и блудного места на земле божией быть не должно.

– А есть ли вообще бог? И не он ли повинен в создании человека, а тем самым разврата и блуда?

Незнакомец слегка удивился, даже оторопел, вмиг изменился в лице и от былой уверенности в словах, осталась лишь медленная, словно бы зависшая в воздухе сухая проповедь.

– Вы не понимаете о чем говорите. Здесь происходит не обычный разврат, здесь практикуется и что-то куда более омерзительное.

– Судья уже здесь?

– Бог всем судья и он опуститься на землю, дабы свершить свой суд над всеми нами, грешниками….

– К черту! Приехал ли сюда судья Венедиктов!?

– Виноват’с…мне это неизвестно, возможно имеется и другой вход, для подобных грешников?

– Оттого что он судья грешник? Или по иной причине, проповедник?

– Я не проповедник…я посланник и да, в том числе от своей грязной, продажной работы он грешен.

Ярославский усмехнулся, сумасшедший фанатик даже примерно не понимал нечего, он скорее всего даже и не знал, кто такой судья Венедиктов, а уж тем более об уровне его греховности и разврата. Дмитрий вздохнул и медленно начал подниматься по ступенькам, но незнакомец опередил его и схватил за руку:

– Вы не понимаете, нельзя заходить туда, грешны и так мы все, не кличьте новые! Зайдете внутрь, не вернетесь обратно прежним!

– Я уже греховен, я убил человека и нечего не стоит сотворить это снова!

Шепотом произнес Ярославский. Незнакомец снова оторопел и медленно ретировался куда то за спину Ярославского, последний же, наконец, подошел к двери и три раза позвонил в дверной замок. На двери открылось небольшое оконце, а в нем два глаза зеленого цвета. Затем прозвучал грассирующий голос, словно бы на миг переносил некоторых уже изрядно подвыпивших посетителей борделя на юг Франции, голос был слегка севшим и говорил тихо, из-за чего Ярославскому пришлось прислушиваться куда сильнее, учитывая, что и проповедник начал кричать куда более яростно.

– Добгхо пожаловать, мсье, желаете ли окунуться в мигх счастья и утех?

– Да…сегодня это нужно как никогда.

– Тогда с вас 45 гхублей, для провегхки вегхности.

– Проверки верности? Грабеж, какой-то, 45….ладно, держите!

– Благодагхю вас, мьсе, проходите.

На последнем слове женщине явно надоело строить из себя жительницу Милана и она сказала вполне обычно. Дверь быстро отворилась и пред Ярославским показалась женщина, слегка выше его ростом, с невероятно бледной кожей и волосами цвета дуба. Женщина ещё раз улыбнулась, а затем, увидев проповедника, практически на ступеньках борделя, крикнула уже без всякого французского акцента:

– Виссарион, пошел к черту, откуда явился на мою голову, хватит нести свою религиозную чушь, близ моего дома, распугиваешь клиентов!

Незнакомец, коего звали Виссарион, нервно вздрогнул, но с места так и не сошел, поэтому женщина улыбнулась ещё шире и пробормотала:

– Тогда я сейчас вызову офицеров, у меня их как раз 12 отдыхает, они разберутся быстрее!

Виссарион только услышав об офицерах, быстрым шагом перебежал улицу, на другой стороне он пытался было крикнуть что-то в ответ, но его слова, что переходили улицу, так и не смогли влиться в уши Ярославского и хозяйки «Монпелье», потому что со стуком врезались в уже закрытую дверь борделя.

– Добро пожаловать в «Монпелье»,ох…пгхостите

– Можно, пожалуйста, без этого странного акцента…эм

– Надежда Павловна

– Очень приятно, Дмитрий Ярославский, кто сегодня работает?

– Ох…сегодня свободны три девушки..

Затем Надежда Павловна повернулась куда то вдаль, ближе к непонятной стайке женщин, не то проституток, не то гостей и громко сказала:

– Mesdames, venez ici, un invité est arrive1

Ярославцев успел осмотреть «Монпелье», нельзя сказать, что он часто бывал в подобных местах, но примерно таким Дмитрий и представлял в своих мыслях публичный дом, что дорого и качественно пытается переносить клиента во Францию. Мраморный пол, начищенный до блеска и отражающий почти все вокруг, стайки проституток, толпы гостей, Надежду Павловну и даже официанта, что стоял вдалеке с подносом алкоголя. По краям фойе стояли крутого и богатого вида диваны зеленого и красно-бархатного цвета. Такого же цвета были и шторы, на окнах. В конце фойе была двойная лестница на второй этаж, а под ней находилась, судя по всему, местная кухня, на которой стояло несколько мужчин в белых кителях, а возле них за деревянных столом сидело несколько людей в военной форме. Но рассмотреть все конкретно так и не вышло, Надежда Павловна ещё раз крикнула по-французски и на этот раз крик этот нашел свою реакцию.

Услышав зов хозяйки публичного дома из стайки женщин вышло три девушки примерно одного возраста и довольно бодрой походкой подошли к Ярославскому и Надежде Павловне. Последняя с улыбкой ушла вглубь зала, и Дмитрий остался наедине с тремя девушками проститутками. Одна из них была одета в ночную рубашку, явно поверх голого тела, на три размера больше, на ногах были странного вида сандалии и непонятного вида татуировка на ноге. Вторая, с волосами рыжего цвета, карими глазами, что словно бы вели куда то вглубь её