Чарльз Буковски - Музыка горячей воды Страница 8

Я зашел, купил марок в автомате. Ночка не задалась. Из автомата могла выпасть и змея. Но отдал он мне только марки. Я поднял голову и увидел своего приятеля Бенни.

— Видал, что делается, Бенни?

— Ага. Как его в участок приведут, так все натянут кожаные перчатки и вышибут из него дух.

— Думаешь?

— Ну дак. В городе — что и в округе. Лупят. Я только что из новой окружной вышел. Там новым легавым дают над зэками изгаляться для разминки. Их лупят, а они орут — далеко слыхать. А эти потом хвалятся. Я сижу, а один лягаш мимо проходит и говорит: «Только что кирюху измордовал!»

— Я слыхал, да.

— Дают позвонить один раз вначале, а один тип как-то слишком долго разговаривал. Ему: давай кончай. А он: минуточку, еще минуточку! — и тут легавый разозлился, трубку у него вырвал и повесил, и парень разорался: «У меня права, вы не имеете права!»

— И что потом?

— Ну, четверо его подхватили сразу. Так быстро, что он просто взлетел над полом. Заволокли в соседний кабинет. Хорошо было слыхать, когда они его обрабатывали. Знаешь, нас там выстраивают, раком загибают и в жопу заглядывают, в ботинки смотрят, чтобы дури не пронесли. Так этого парнишку приволокли голого, загнули, а он стоит, дрожит весь. По всему телу красные рубцы. Они его там и бросили, голого, под стенкой. Досталось ему будь здоров.

— М-да, — сказал я. — Я как-то вечером ехал мимо приюта «Союз»[13], а там двое полицейских пьянчугу забирали. Сунули на заднее сиденье, один легавый к нему туда залез, и я слышу, пьянчуга говорит: «Ты, блядь, мерзкий мусор!» И вижу — легавый берет дубинку и концом со всего маху — пьянчуге прямо в живот. Так сильно, что мало не покажется, меня чуть не стошнило прямо там. Так ведь мог бы и живот ему распороть, или внутреннее кровотечение бы началось.

— Да-а, мир отвратителен.

— Вот видишь, Бенни. Ладно, увидимся. Ты уж поосторожней.

— Ну да. Ты тоже.

Я нашел свою машину и поехал по Сансету обратно. Доехав до Альварадо, свернул на юг и немного не докатил до Восьмой улицы. Поставил машину, вышел, отыскал винную лавку и купил квинту виски. Потом заглянул в ближайший бар. Вот она. Эта моя рыжая с грубым лицом. Я подсел, похлопал по бутылке.

— Пойдем.

Она допила и вышла за мною следом.

— Приятный вечер, — сказала она.

— Еще какой, — ответил я.

Мы добрались до меня, и она ушла в ванную, а я сполоснул два стакана. Выхода нет, подумал я, ниоткуда нет выхода.

Она вошла в кухню, прижалась ко мне. Губы себе наново накрасила. Она меня поцеловала, весь рот мне вылизала своим языком. Я задрал ей платье, прихватив и горсть трусиков. Мы стояли под электролампочкой, сцепившись. Ну чего, штату своего подоходного придется еще немного подождать. Губернатор Дьюкмейджан[14] меня поймет. Мы расцепились, я налил обоим, и мы перешли в комнату.

900 фунтов

Эрик Ноулз проснулся в номере мотеля и огляделся. На другом краю широченной кровати друг вокруг дружки обернулись Луи и Глория. Эрик нашел степлившуюся бутылку пива, открыл, забрал с собой в ванную и выпил под душем. Ему, блядь, было тошно. Теорию о теплом пиве он слыхал от знатоков. Не помогло. Он вышел из-под душа и сблевал в унитаз. Потом опять зашел под душ. Если ты писатель, беда вот в чем — главная беда: свободное время, чересчур много свободного времени. Приходится ждать, пока не припрет, чтобы смог писать, а пока ждешь — сходишь с ума, и пока сходишь с ума — бухаешь, а чем больше бухаешь, тем больше сходишь с ума. Ничего блистательного в жизни писателя нет — да и в жизни бухаря тоже. Эрик вытерся, надел трусы и вышел в комнату. Луи с Глорией просыпались.

— Ба-лять, — сказал Луи. — Господи.

Луи тоже был писатель. На квартиру не хватало, как Эрику, поэтому за него платила Глория. Из всех его знакомых писателей Лос-Анджелеса и Голливуда три четверти жило за счет женщин; писателям этим таланта хватало не на пишущие машинки, а на баб. Писатели этим бабам продавались как духовно, так и физически.

Эрик услышал, как Луи блюет в ванной, и у него самого подступило. Он нашел пустой бумажный пакет, и всякий раз, когда тошнило Луи, тошнило и его. Дуэт что надо.

Глория была ничего. Недавно устроилась старшим преподом в колледж на севере Калифорнии. Она вытянулась на кровати и сказала:

— Ну, вы, ребята, даете. Блевотные близнецы. Из ванной вышел Луи.

— Эй, ты это надо мной смеешься?

— Куда там, детка. У меня просто была тяжелая ночь.

— У нас всех была тяжелая ночь.

— Я, наверно, еще теплым пивом полечусь, — сказал Эрик. Открутил пробку и попробовал еще раз.

— Ну ты ее и подавил, — сказал Луи.

— В смысле?

— В смысле, что, когда она бросилась на тебя через кофейный столик, ты как при замедленной съемке всё. Совсем не возбудился. Просто взял ее за одну руку, потом за другую — и перекатил. А потом сам забрался сверху и сказал: «Да что с тобой такое?»

— Пиво помогает, — сказал Эрик — Сам попробуй.

Луи отвернул крышку и сел на край кровати. Луи редактировал один журнальчик — «Бунт крыс». Издавался на ротаторе. Маленький журнал, не лучше и не хуже прочих. Все они надоедали; таланта с гулькин нос, да и то не всегда. Луи теперь делал 15-й не то 16-й номер.

— Она ж у себя дома, — сказал Луи, припоминая, что было ночью. — Она сказала, что это ее дом, а нам всем надо выметаться.

— Разница идеалов и точек зрения. С ними всегда неприятности, и разница эта есть тоже всегда. А кроме того, она и была у себя дома, — сказал Эрик.

— И я, наверное, пивка хлебну, — сказала Глория. Встала, надела платье и нашла себе теплое пиво. Ничего так себе старший препод, подумал Эрик.

Они сидели и пытались влить в себя это пиво.

— Кому телевидения? — спросил Луи.

— Только попробуй, — сказала Глория. Вдруг оглушительно грохнуло — стены затряслись.

— Боже! — сказал Эрик.

— Что это? — спросила Глория.

Луи подошел к двери и открыл. Они были на втором этаже. Имелся балкон, а сам мотель построили вокруг бассейна. Луи глянул вниз.

— Вы не поверите, но в бассейне сейчас — мужик фунтов в пятьсот весом. А взорвалось, когда он туда прыгнул. Я таких больших никогда не видел. Огромный просто. А с ним еще кто-то, фунтов четыреста. Похоже, сын. Вот сейчас сынок этот прыгать собирается. Держитесь!

Еще раз взорвалось. Стены опять тряхнуло. Из бассейна взметнулась вода.

— Теперь плывут парочкой. Ну и видок! Эрик и Глория подошли к двери и выглянули.

— Опасная ситуация, — заметил Эрик.

— То есть?

— То есть, поглядев на весь этот жир внизу, мы неизбежно им что-нибудь заорем. Детский сад, понимаешь. Но у нас похмелье, поэтому случиться может что угодно.

— Ага, так и вижу — они бегут сюда и колотят в дверь, — сказал Луи. — И как мы тогда справимся с девятью сотнями фунтов?

— Да никак, даже если б не болели.

— А раз болеем, и подавно.

— Нуда.

— ЭЙ, ЖИРНЫЙ! — заорал вниз Луи.

— Ой нет, — сказал Эрик — Ой нет, пожалуйста. Мне нехорошо…

Оба толстяка задрали головы из бассейна. На обоих были голубенькие плавки.

— Эй, жиртрест! — вопил Луи. — Спорим, ты перднешь — и водоросли отсюда до Бермуд долетят!

— Луи, — сказал Эрик, — там нет водорослей.

— Там нет водорослей, жирный! — орал Луи. — Ты их все, наверно, жопой засосал!

— О боже мой, — сказал Эрик. — Я писатель, потому что трус, а теперь мне грозит внезапная и насильственная смерть.

Толстяк побольше вылез из бассейна, тот, что помельче, — за ним. Слышно было, как они поднимаются по лестнице — шлеп, шлеп, шлеп. Стены вздрагивали.

Луи запер дверь и накинул цепочку.

— Ну какое отношение это имеет к приличной и законопослушной литературе? — спросил Эрик.

— Наверно, никакого, — ответил Луи.

— Все ты со своим блядским ротатором, — сказал Эрик.

— Мне страшно, — сказала Глория.

— Нам всем страшно, — сказал Луи.

Тут к двери снаружи подошли. БАМ, БАМ, БАМ, БАМ!

— Чего? — спросил Луи. — В чем дело?

— Открывай дверь на хуй!

— Никого нет дома, — сказал Эрик.

— Я вам, ублюдки, покажу!

— Ой, сэр, покажите мне, пожалуйста! — крикнул Эрик.

— Ты зачем это сказал? — спросила Глория.

— Черт, — сказал Эрик. — Я просто пытаюсь ему не перечить.

— Открывайте, или я так зайду!

— С таким же успехом можешь и потрудиться, — сказал Луи. — А мы посмотрим, как у тебя получится.

Они услышали, как туша навалилась на дверь. Та выгнулась и подалась.

— Все ты со своим блядским ротатором, — сказал Эрик.

— Это хорошая была машина.

— Помоги мне дверь подпереть, — сказал Эрик. Они уперлись в дверь, противостоя гигантской массе. Дверь слабла. Потом донесся еще один голос:

— Эй, что тут происходит?

— Я сейчас этим хулиганам урок преподам, вот что тут происходит!