Анри Коломон - Альбертик, Виттили, Педро и Метроне в Республике Четырёх. Из романа «Франсуа и Мальвази» Страница 10

Выглянуло солнце, еще ярче осветив земное пространство ярким отблеском, заиграв на довольном лице весельчака. Как бы не были тяжелы сердца изгнанников, перед которыми наглухо закрылись ворота прежней привычной жизни, нынче потерянной, умы их прояснились и сердца заиграли при виде сияющего Виттили. Впереди у них лежала дорога и она звала на совместный путь.

Альбертик вынужденно подчинился общему устремлению. Он не знал что делать, с воротами в его недалеком воображении закрылся и доступ к ней, белокурой и нежненькой девушке, думая о которой… вместо страданий Альбертик потух.

Но прежде чем садиться следовало бы подпоясаться шпагой и занявшись этим, а потом усадкой, Альбертик почувствовал себя что называется в седле, начав размышлять над тем как ему добиться Клементины и вариантом: добраться до Клементины. Однако ж все его мысли сводились к словам сказанным напоследок бароном д’Танком: убить француза…

Его он хорошо помнил и при всяком воспоминании негодовал. Хорошо бы если это удалось, за обидчика ему бы отдали Клементину. Просто славно что он есть! Разыгравшееся воображение подстегнуло Альбертика сказать:

– Не ссыте, я знаю что надо делать!

– Что ты знаешь, что надо делать? – в строго вопросительном тоне спросил Метроне, переглядываясь с остальными с озадаченным покачиванием головы.

– Надо убить француза… шакала! Ты же слышал, что барон сказал?

– Подожди, Альбертик, объясни народу, как ты его собрался убивать?

– Я куплю пистолеты!

– Ах, пистолеты!? Хорошо, – проговорил Метроне зловеще, так что даже Альбертик понял, что как раз ничего хорошего тон его ему не предвещал.

– Сейчас мы отъедем подальше от стен с ушами и глазами, там и поговорим с тобой на эту тему наедине.

Четверка ездоков верхом ехала единым рядом, перебрасываясь словами о том о сем, и под шумок завязавшегося разговора Альбертик стал уже забывать таившуюся угрозу в словах рядом едущего, как вдруг получил сильный удар в бок, что означало они отъехали от стен дворца достаточно далеко. Еще для Альбертика это означало что сейчас на нем будут сильно вымещать все то, что у них про него накипело, то есть бить. И правильно поняв ситуацию он правильно выбрал политику того как нужно вести себя в данной обстановке, начав орать сначало не сильными вскриками, потом все больше и больше, как от расходящейся боли, тем сильно подавляюще воздействуя на души не умелых еще в деле битья робкими тычками дружков. Изподтишка как со стороны Виттили начинавшим и натореть, и набивать руку. Но вот от Педро специально подтянувшемуся к нему через коня Метроне, ему по уху достался настолько ошеломительный удар, что зазвенело в обоих ушах и так звучно, что свой собственный голосок ему почудился слабеньким и далеким, как не его.

Потеряв единственную свою фоновую защиту: голос, который так усмиряюще действовал на неискушенного Метроне, почувствовал что получил от него сокрушительный подзатыльник и решил свалиться, потому что если так и далее будет продолжаться, он и в самом деле свалится, а так, держась за возжи, это обязательно, нагинаясь медленно стал вываливаться из седла со всеми предосторожностями и упал аккурат спиной на землю раскинув руки, проделав это настолько медленно и надуманно неестественно, что казалось перед тем как от чего-то плюхнуться в пыль он обыкновенно слезал.

Выявив всю тщетную намеренность прикинуться избитым, пинки ближайших еще не успевших как следует слезть тот час достали Альбертика и там. Хорошо еще его не стали затаптывать конскими ногами. Вообще тошно, и более пыльно с горестью напополам Альбертику сделалось когда подошел и пнул его широкой стопой сеньор Педро.

– Вот тебе за убить, бандит!… – Вот тебе за пистолеты! – Вот тебе еще, кретин!… – А вот тебе от всех нас! – пинали его друзья приговаривая и без приговоров. А слезный Альбертик валялся под их ногами и ногами коней несчастно выл по любимой. C пинками рушились последние его скудные надежды и сей плачь по Клементине сначало расценивался как продолжение придуриванья и еще сильнее стараясь поддать симулянту, особенно Виттили, которому нечего было приговаривать, но которого трогало в особенности то обстоятельство, что упал Альбертик, но шляпа его не слетела с головы как следовало бы ей, а оказалась подушкой подстелена под голову и шиворот. И пользуясь возможностью стараясь как можно более испортить костюм опрофанившегося графа, доведя манжетики рукавов до истинной серости.

Долго издеваться им над ним стало невмочь, видя что Альбертик неподдельно мучается душевно, а не столь даже телесно, они оставили его одного по настоянию Метроне, рассевшись по коням, давая тому время проплакаться, и прохныкаться, сами, тем временем, находясь наверху и заведя такой разговор:

– Он там падая опять себе ничего не сломал? А то как мы будем без предводителя-наводчика и его пистолетов?

– Будьте спокойны, сеньоры, – поспешил заверить их Виттили, – Он так падал что Монсеньор будет еще долго питать относительно нас надежды. Надеюсь он не проговориться о своих коварных замыслах, а то нам действительно придется покупать пистолеты.

– Ладно, хватит болтать, давайте думать, как нам дальше быть? – задумался Педро.

– А и дальше нам все так же придется быть с Альбертиком. И не только быть, но и жить с ним. Он нас набрал в свое войско, пистолеты грозился купить, пускай и содержит, жалованье…

– Эй, ваше сиятельство, берёте нас к себе на службу?

– Ни шиша вы от меня не получите! – раздалось зарёвываемо снизу.

– Ублюдок ты после этого. Завел людей на такую крайность, обязал приказом и бросить собираешься. Такой подлости еще не знала Сицилия.

Изо всех четырех у одного Метроне пожалуй было на уме давно задумано то, к чему события сегодняшнего утра могли бы послужить коренным поворотом к собственному делу. Но в слишком безмятежном периоде своей жизни находился нынешний Метроне, слишком долгий бездеятельный срок сопутствовал ему до нынешнего утра, что он не чувствовал в себе никаких потенций к чему-либо кроме как к желанию возвратить тот прежний размеренный ход жизни на круги своя. Оборвался он почти только что и еще свеж был на ощущение, а чувство сытости и обеспеченности не покинуло его и по сию пору, оставаясь как источник питавший в нем намерения во что бы то ни стало вернуться, не сейчас, так потом, и разобраться в том, что все же произошло… К тому же совсем скоро должен был уплыть Бофаро.

Пока Метроне сидел, размышлял, закрывая глаза от света полами своей шляпы, Аьбертик уже встал, отряхиваясь и отряхивая свою шляпу, которая уже не выглядела так ярко не смотря на все усилия прилагаемые владетелем сего, но тем не менее была водружена на полагающееся место.

Еще раз кругом отряхнул себя, а особливо серые накрахмаленные манжетики. Постучав по ним он с трудом залез на седло и как следует разместившись в нем тронул коня.

Остальные тронулись за ним, что не без удовольствия дало возможность Альбертику оглянуться и по-настоящему почувствовать себя предводителем потянувшейся за ним шайки.

– Ну, так что ты?… Больше не собираешься нас в засады засаживать?…Поди один что-нибудь задумал?…

– Пошел в задницу!

– Семнадцать лет – а ума-то и нет! Ты слушай нас, воскресное дитя, мы одно уже хорошее дело сделали: отбуцкали тебя от преступного замысла. Теперь и ты сделай хоть одно полезное дело… возьми свою шпагу…

– Ну? – не удержался он.

– И затупи о первый же попавшийся придорожный булыжник; чтобы даже не думать о ней. А то же ты такой буйный, как я погляжу, а сноровки то у тебя и до восемнадцати лет дожить не хватит.

На счет этого и другого относительно их самих, Альбертик сильно и звучно усмехнулся, подгоняя коня быстрей оторваться от сопутствующих.

– А ты не усмехайся, дорога домой-то тебе закрыта.

– Как закрыта? – удивился Альбертик.

– Обыкновенно!… Тётка-то твоя узнает о том позоре, что ты облек на ее голову, – тебя на порог не пустит!

Очевидностью и ясностью довода изреченного Педро, Альбертик был сражен и не найдя чем возразить, утих, давая себя добивать.

– Теперь тебе только нас держаться нужно… А это всё-о! Если она уже узнала, она всеми силами постарается отправить племянничка такого. Обратно в Испанию. – уверял Метроне взади, не столько даже его. – Зачем он нужен ей, ну скажите мне на милость, неужели она станет его держать при себе, чтобы потом узнать он тайно обвенчался с простушкой? Спровадит!…Это только такой же дурой нужно быть.

Альбертик подумал, что так и нужно будет сделать. Там в Испании – война! Там интересно.

– Оставьте вы его в покое! – настоял Педро, кончающаяся дорога которому не сулила ему из поперечного выбора ничего кроме неизвестности.