Петр Котельников - Детектив без детектива. Автобиографический роман Страница 10

Однако Вавилов также отмечал, что не стоит рассчитывать на немедленные положительные практические результаты, не зная с какими сортами практически надо оперировать в каких районах

Вавилов не знал, как нетерпим Трофим Денисович к поучениям, от кого бы они не исходили. Для него не было авторитетов. Он веровал только в себя!

Видимого соперничества не наблюдалось между ними. Вавилов легко прощал обиды, Единственно, чего не терпел Николай Иванович, так «научного» невежества.

Одно точно, что Лысенко всегда завидовал Вавилову и, чем больше он узнавал о Вавилове, тем более ощущал превосходство того над собой.

Противостояние Вавилова и Лысенко было неизбежным. Блестящий ум морщится, встречаясь с посредственностью, посредственность – не терпима к уму!

Как сложно направлять корабль науки в бушующем море неведомых идей, не проверенных практикой. Приходится двигаться осторожно, прощупывая путь свой экспериментами. А если результат эксперимента проявляется не сразу, а спустя продолжительный период времени, к тому же результат сомнительной ценности, то ошибочность самой идеи может быть чрезвычайно разрушительным по своим последствиям.?!

Когда человек опирается на данные науки, не переоценивая своих возможностей, рассчитывая только на свои силы, то ошибочность поиска не приносит серьезных последствий ни для самого экспериментатора, ни окружающим его лицам, ни обществу в целом.

А если поиски не имеют под собой научного фундамента, чего тогда ожидать?

Цепи бесконечных ошибок? А кто отвечать должен за них?

Цель и направление поиска определяются заказом общества или потребностями экспериментатора, стоящего на вершине власти в этом обществе.

Заказчик был… Им была Советская власть, еще шаткая, неокрепшая, в наследство которой досталось разрушенное почти до основания хозяйство. В самом разрушении его – «великая заслуга» величаемой рабоче-крестьянской власти.

С чего следует начать? С поиска знающих, умеющих и могущих. Кадры решают все! Недаром Сталин сказал, когда его спросили о возможностях поверженной в войне Германии восстановить свою мощь: «Германия поднимется скоро, у нее огромный научный потенциал».

Такого потенциала у Советской власти, строящей новое общество, не было. Его нужно было создать, поскольку тот, которым обладала царская Россия в большей части своей эмигрировал за границу. Закономерно возникает вопрос: Почему советская власть так беспощадно уничтожала ученых? Ведь она в них, в первую очередь, и нуждалась!

Ответ – неоднозначный. Возможно, не доверяла, видя в них классовых врагов?..

Мы прошлое делим:На вражье и наше.И нашим не верим —Так много пропавших,

Поверивших слову,Поверив в идею.Познанья основа —Страданье на деле…

Талант в прозябанье!И корчатся в муках:И наше сознанье,и наша наука!

Возможно, что талантливые ученые видели ошибочность самих идей, навязываемых им, а такое противоречие легче решить удалением настырных оппонентов? Возможно для того, чтобы списывать на них свои собственные неудачи?..

Опиралась советская власть в поисках врагов своих на амбициозных недоучках! Недоучки доносы писали, недоучки вели уголовные дела… Самих недоучек, у которых начинало сознание проясняться, вырывали из общества, как сорняки – они становились опасными. Хотя «сорняк» такой еще мог бы, и послужить, хотя бы в качестве туалетной бумаги!

В устах у «бездари» и глупость поумнела, —Никчемная вперед врывалась мысль.Осталось лозунгом укрыть нагое тело,Того, что прежде называли жизнь.

Подниматься вверх по служебной лестнице было опасно и вдвое опаснее тому, у кого было буржуазное прошлое

Поднялся вверх, как лист дрожи!Хотя был прежде и отважен.Хоть верой – правдою служи,Но властью будешь ты посажен!

Для борьбы с врагами создан огромный репрессивный аппарат, все общество пронизано доносительством. По крохам собирается негатив, чтобы его можно, в случае чего, использовать!

Но и сотрудники репрессивного аппарата не могли не знать, что и над ними висит «Дамоклов меч и на каждого из них собирается компрометирующий материал.

Почему казнили палачей,Только исполнителей, не выше?Шла расправа в тишине ночей,Чтоб никто не видел и не слышал!

Суд решил -и через час расстрел!(«Враг» на милость не имеет права!)Прежде сам он вел немало дел…Потому с ним быстрая расправа!

Причина была в том, что у палачей накапливался компрометирующий материал на руководство страной, отдающей преступные приказы.

Палачи не раскаивались в своих действиях: ни те, кто делал карьеру на предательстве, ни те, кто готовил уголовное дело, подводя невинного к высшей мере наказания. И те и другие верили в правоту своих действий, амбициозность делала их слепыми.

К примеру, нарком внутренних дел Николай Иванович Ежов в последнем слове своем говорил: «Я боролся с врагами советской власти… Я уничтожил 14 тысяч чекистов, когда они изменили своему долгу!… Я жалею, что не могу их и дальше уничтожать…»

Слишком много врагов развелось,Грамотеи – «туды их в качель»,Каждый ищет надежную щель,Пьет народную кровушку – вошь!

Давишь, давишь их, словно клопов!Как очистить страну от врага?Мне народная власть дорога —Жизнь отдать за нее я готов!

Ежов, перед лицом смерти продолжал лгать, как и лгал, вступая в ряды большевиков, скрыв свою национальность. Мать у него была литовка. Сам Ежов владел достаточно хорошо литовским и польским языком. Почему солгал? Да потому, что за рубежом осталось много родственников, а это мешало бы продвижению по служебной лестнице. Пришло время, слишком большая информация об уничтожении безвинных людей, заложивших саму основу рабоче-крестьянской власти, скопилась в голове Николая Ежова, – опасным стал! И это малое, скрытое в вину бывшему наркому было поставлено…

На смену Ежову пришел Берия. К нему как-то в июне месяце 1939 года пришла бумага, подписанная Председателем Совета Народных Комиссаров Молотовым: «Разобраться!» Лаврентий Павлович был и талантливее и значительно умнее Николая Ежова.

Берия стал внимательно читать докладную записку…

…Хору капиталистических шавок от генетики в последнее время начали подпевать и наши отечественные морганисты. Вавилов в ряде публичных выступлений заявляет, что «мы пойдём на костёр», изображая дело так, будто бы в нашей стране возрождены времена Галилея. Поведение Вавилова и его группы приобретает в последнее время совершенно нетерпимый характер. Вавилов и вавиловцы окончательно распоясались и нельзя не сделать вывод, что они постараются использовать международный генетический конгресс для укрепления своих позиций и положения… В настоящее время подготовка к участию в конгрессе находится целиком в руках Вавилова, и это далее никоим образом нельзя терпеть. Если судить по той агрессивности, с которой выступают Вавилов и его единомышленники, то не исключена возможность своеобразной политической демонстрации «в защиту науки» против её «притеснения» в Советской стране. Конгресс может стать средством борьбы против поворота нашей советской науки к практике, к нуждам социалистического производства, средством борьбы против передовой науки.

На докладной стоят подпись и виза президента ВАСХНИЛ, академика Лысенко.

Берия задумался. Он отлично понимал, что присланная докладная ставить целью устранение всех, кто мешает Т. Д. Лысенко. Понимал Лаврентий Павлович и то, что Исай Израилевич Презент, написавший эту докладную, не остановится перед тем, чтобы не направить бумагу самому Сталину. Берия приказал доставить ему досье на Вавилова и Презента.

Ну, что поделать, если дуракиВнедряются в среду науки?Расходы станут великиИ умницы испытывают муки.

Ведь знали – дураков не сеют,Пригрели на своей груди.Окрепли дураки, на шею сели.Все остальное – впереди!..

Ведь глупость была незаметна,Подняла власть на пьедестал.Беда становится конкретной —Ум потускнел и не блистал!

К утратам мудрость терпелива,(Теряла многие века).Ум ждет высокого прилива,Чтобы очиститься слегка!

Написавшего донос глупым никак не назовешь… И личной местью здесь не пахнет. Только расчет. Убрать того, кто может его Исая Израильевича легко лишить служебного местечка и материальных благ связанных с ним. Обосноваться во Всесоюзной сельскохозяйственной академии, стать академиком, не зная биологии, никогда не изучая естественных дисциплин совсем непросто ему, окончившему трехгодичный факультет философии при Ленинградском университете.