Константин Седых - Даурия Страница 102

Петька, узнавший теперь Василия Андреевича, сразу весь вспотел и нехотя назвал свою фамилию.

– А, так ты еще мой посёльщик? Ну, брат, никогда не думал, что у нас в Мунгаловском такие трусы водятся. Давай действуй, а не то к стенке поставлю.

Заставив коноводов повернуть назад, Василий Андреевич ехал за ними следом, пока из-за бугра впереди не показались бегущие группами и в одиночку казаки-аргунцы.

Они стали садиться на коней и награждать оплеухами виновато моргавших глазами коноводов.

– Где мой конь? Где, я тебя спрашиваю, мой конь? – надрывался в одном месте маленький черный казачишка и норовил, подпрыгивая, съездить по уху здоровенного коновода.

– Вот тебе за такие штучки! Вот тебе! – били кого-то по щекам широкой, как лопата, ладонью в другой стороне.

– Ох и надраивают! Ох и надраивают, черти! – наблюдая за происходящим, ахал и покатывался со смеху Мишка, и в лад ему вторил Антошка. Губы Василия Андреевича кривились в злой усмешке, в карих глазах вспыхивали и гасли искорки гнева.

Среди казаков оказался и командир полка Филинов, коренастый, бравый вахмистр в сбитой на затылок фуражке. В левой руке у него была нагайка, в правой – маузер. Узнав Василия Андреевича, Филинов остановился, тяжело отпыхиваясь и раздумывая, как ему быть: показаться Василию Андреевичу или спрятаться за чью-нибудь широкую спину. Василий Андреевич заметил его и подозвал к себе. Красный от прихлынувшей к лицу крови Филинов подошел к нему походкой смертельно усталого человека и в ожидании разноса тупо уставился в землю. Но разноса не последовало. Василий Андреевич хорошо понимал, что распекать его не время и не место. Он только спросил:

– Как это произошло, Никодим Ильич?

– Эх, не говори, брат! – махнул Филинов рукой. – Опозорились, а хотели войну одним махом кончить.

– Позади вас много еще отставших?

– Да порядочно, как я полагаю.

– Ну, так вот что. Побегали и – хватит. Заворачивайте своих бойцов назад. Семенов может бросить сейчас в атаку кавалерию, и тогда всем отставшим несдобровать. Давай общими усилиями исправлять, что можно исправить… Стыдно, товарищи красногвардейцы, бегать от наемной сволочи, – повысив голос, обратился он к сгрудившимся вокруг автомобиля казакам. – Требуется только не терять голову от страха, чтобы бить противника, а не бегать от него.

– Это верно! – крикнул Петр Волоков.

– Что верно, то верно, – чувствуя себя виноватыми, стали охотно поддакивать казаки.

– А раз верно – следуйте за мною.

Отчаянно дымя и треща, «Чандлер» понесся дальше на юг. Казаки скакали за ним и обменивались своими впечатлениями о Василии Андреевиче:

– Голова мужик! Не стыдил, а усовестил. Как ты думаешь, кум Митрий, – голова ведь?

– Еще какая! Недаром на каторге-то был. С молодых лет к большевизму приверженный.

– Вот она, образованность-то, что с людьми делает! – вздыхал на скаку пожилой казак с жиденькой бородкой. – Ведь наш брат – казак, а теперь у Лазо правой рукой заделался.

Выехав на один из бугров, Василий Андреевич увидел идущую в атаку семеновскую конницу, убегающих от нее красногвардейцев. Он оглянулся: Филинов с казаками отстал, а медлить было некогда.

– Ну, Антон, не подкачай, – сказал он Антошке. – Жми сейчас прямо, а как поравняешься с нашими, повертывай вдоль фронта.

– Как товарищ Лоншаков, выдюжим? – обратился он к Мишке и озорно подмигнул ему.

– Вы-ыдюжим, товарищ Улыбин.

– Пошел, Антон! – приказал Василий Андреевич, скидывая с плеч шинель.

– Ясно, товарищ Улыбин! – по-особенному четко ответил заметно побледневший Антошка, нахлобучивая на самые брови фуражку с очками-консервами. Потом со стиснутыми зубами выругался и дал «Чандлеру» полный ход. «Не подведи, миляга… Не выдай, родненький», – заклинал он автомобиль, не сильно полагаясь на него. У Василия Андреевича от напряжения выступили под глазами капельки пота, песчаная пыль садилась на крепко сжатые губы.

Поравнявшись с убегающими, Антошка развернул влево и повел «Чандлер» вдоль фронта скачущей кавалерии. Теперь только один красногвардеец оставался между кавалеристами и автомобилем. «Скорее, скорее же…» – мысленно торопил его Василий Андреевич и вдруг ахнул от досады: красногвардеец остановился. Передовые всадники стремительно приближались к нему, крутя над головами блистающие клинки. Медлить больше было нельзя, и Василий Андреевич крикнул что есть мочи:

– Михаил, бей!

Мишка открыл частый огонь. Сразу же три всадника слетели с коней не дальше чем в двадцати шагах от красногвардейца. Остальные, круто осаживая коней, стали поворачивать назад, рассыпаться в стороны.

…Роман, расстреляв обойму по приближающимся баргутам и никого не убив, тщетно пытался достать из патронташа другую. Но это никак не удавалось. В бессильном бешенстве схватил он тогда винтовку за ствол, чтобы отбиваться прикладом, и в ту же секунду увидел, как ближайшие баргуты полетели с коней, другие повернули назад. Не понимая, в чем дело, он оглянулся и увидел знакомый «Чандлер», с которого торопливо строчил пулемет. Он бросился к автомобилю, крича и махая фуражкой.

Узнав Романа, Антошка замедлил ход.

– Это ваш племянник, товарищ Улыбин! – сказал он.

– Сюда, Роман, сюда скорее! – закричал Василий Андреевич. Баргуты, распаленные возможностью схватить Василия Андреевича, которого приняли за Лазо их русские командиры, воспользовались этим и снова бросились в атаку сразу с трех сторон.

– Прыгай в кузов! – крикнул Антошка подбежавшему Роману, и только Роман вскочил на подножку «Чандлера», как он снова дал полный ход. Мишка в это время вставлял в пулемет новую ленту.

Антошка, видя, что навстречу им несутся баргуты, стал разворачиваться правым бортом, чтобы поставить их под огонь Мишкиного пулемета. Развернуться он с грехом пополам успел, но тут же был ранен в плечо. Это попал в него из маузера стрелявший на скаку чубатый есаул. Автомобиль завилял то вправо, то влево и остановился совсем. Есаул подскакал к нему почти вплотную.

– Сдавайся, гад! – успел он крикнуть и тут же свалился на шею коню, убитый из нагана Антошкой. Василий Андреевич не выдержал, перескочил через сиденье, отстранил Мишку и повернул пулемет в сторону баргутов, которых вел есаул, и открыл по ним опустошительный огонь. Уцелевшие баргуты метнулись прочь и рассеялись. Но слева, исступленно горланя, неслась другая группа баргутов человек в двадцать. Поворачивать пулемет в ту сторону было некогда, и Василий Андреевич схватился за гранаты, лежавшие в ящике у его ног. Мишка последовал его примеру.

– Ну, кажется, получается скверная штука, – сказал Василий Андреевич с таким веселым и неестественным оживлением, обращаясь к Роману, что тому стало одновременно и страшно и весело, и он крикнул:

– Ничего! Вдруг не схватят, – и тщательно прицелился в ближайшего всадника.

Василий Андреевич и Мишка с ожесточением метали бутылочные гранаты – одну, другую, третью. А Роман стрелял из винтовки размеренно и точно.

Маленькие гривастые лошадки баргутов оказались страшно пугливыми. От взрывов гранат они дико шарахнулись в стороны, закусив удила, храпя и не слушаясь поводьев. Две из них пронесли своих краснолицых, со злобно оскаленными ртами всадников так близко от «Чандлера», что Роман заметил капли пота на скуластых щеках одного из них. Этого всадника достал он пулей вдогонку, а под другим слепая от страха лошадь угодила передними ногами в тарбаганью нору, перевернулась через голову и придавила его своим телом.

– Ага, скушал! – злорадно воскликнул Антошка и, чувствуя, что силы покидают его, опустил руку с наганом: – Продырявили меня, товарищ Улыбин.

Разъяренные неудачей баргуты, отскочив от «Чандлера» на каких-нибудь сто шагов, стали бить по нему из винтовок. Но в эту минуту Роман и Василий Андреевич услыхали раскатистое, стремительно нарастающее «ура». Это подоспел наконец со своими казаками Филинов. Увидев Василия Андреевича в беде, аргунцы дружно ринулись на выручку, опрокинули и прогнали баргутов. Мимо пронесся Лукашка Ивачев, задержался на минуту у придавленного лошадью баргута и дважды полоснул его клинком.

– Лукашка! Черт! – закричал ему Роман.

– А, живой, браток, – узнав его, хрипло отозвался Лукашка и понесся дальше, крутя над головой клинок.

– Ну, как дела, Антон? – озабоченно обратился Василий Андреевич к Антошке и, не дождавшись ответа, спрыгнул на землю, распахнул кабинку. Антошка сидел, уронив голову на баранку руля, и левый рукав его гимнастерки был мокрым от крови. Василий Андреевич с помощью Мишки и Романа вытащил его из кабины, уложил на траву и стал перевязывать. Роман веткой метельника отгонял мух и кольчатобрюхих рыжих оводов, садившихся на лицо Антошки.

Покончив с перевязкой, Василий Андреевич вытер ладонью лоб и, облизывая пересохшие от жары и жажды губы, сказал: