Андре Кастело - Жозефина. Книга вторая. Императрица, королева, герцогиня Страница 11

Известно ли Жозефине, что еще до коронации Наполеон встречался с г-жой Дюшатель в маленьком домике на Аллее вдов? Как-то вечером в Мальмезоне — императорская чета отправилась туда в самый разгар февраля — Жозефина застает мужа, когда он крадется по ледяным плиткам коридоров к своей красавице. Сомнений больше нет. К тому же, даже не застань императрица своего мужа идущим по «тропе любви», она отнюдь не постеснялась бы снова прильнуть ухом к замочной скважине императорского кабинета. «Шаг у нее был легкий, — уточнит впоследствии император. — Вдобавок неизменно тонкое чутье помогало ей угадывать любую привязанность, которая могла у меня появиться, и уж тогда она непременно наводила разговор на заподозренную особу, чтобы представить ее в смешном свете или рассказать о ней что-нибудь такое, что могло оттолкнуть от нее».

На этот раз ее маневр кончился полной неудачей: г-жа Дюшатель, видимо, прочно заняла свое место. Начинаются слезы, жалобы. Император, также прочитавший роман г-жи де Жанлис, не питает, однако, никакого желания учреждать должность фаворитки.

— Я вовсе не желаю, чтобы моим двором правили женщины. Они достаточно навредили Генриху Четвертому и Людовику Четырнадцатому. У меня ремесло куда более серьезное, чем у этих государей, да и французы стали слишком серьезны, чтобы простить своему властелину афишированные связи и официальных фавориток.

Жозефина это, разумеется, знает, но не может избавиться от своей безумной ревности и прибегает к оружию, ставшему традиционным. «Она, — рассказывает г-жа де Ремюза, — то посылала меня к мужу, чтобы я крупно поговорила с ним о вреде, который, по ее мнению, его новая связь приносит ей в свете, то поручала мне установить слежку за г-жой Дюшатель в ее собственном доме, куда, как ей было известно, наезжал иногда по вечерам Бонапарт. В поисках доказательств его измены ею использовались даже слуги. Рабочие и торговцы также были посвящены в тайну». Наполеона вскоре вывели из себя эти сплетни, заплаканные глаза жены и сцены, которые она закатывала. Жозефина задумала нанести решительный удар, объявив мужу, «что она в конце концов запретит г-же Дюшатель входить в ее покои».

Вне себя, но избегая лобового столкновения с Жозефиной, которой он порой побаивался, Наполеон зовет г-жу де Ремюза и «обрушивается на женщин вообще, на жену — в особенности».

— Если вы обладаете достаточным влиянием на императрицу и не одобряете инквизиторские приемы, пускаемые ею в ход против меня, почему вы не остановите ее? — возмущался он. — Она унижает и меня, и себя; шпионя за мной, она дает оружие своим же врагам. Коль скоро вы пользуетесь ее доверием, вам и быть за нее в ответе, и я спрошу с вас за все ее вины.

Жалуется он и Гортензии:

— Ревность вашей матери выставляет меня на всеобщее посмешище. Нет такой глупости, которой не сказали бы обо мне. Вы думаете, я этого не знаю? А вина целиком на ней.

— Нет, государь, — возражает Гортензия, — вина на тех, кого я в этом упрекаю. Если бы они старались не раздражать вас, а успокаивать, вы считались бы с чувствами моей матери. Можно ли требовать от нее больше выдержки, чем от вас? Она страдает, вот и сетует; это естественно, и если бы те, кого вы считаете друзьями, не передавали вам ее жалобы, а вы сделали над собой усилие, перестав выражать ей свое неудовольствие, ваше семейное счастье, уверена, вернулось бы к вам. Еще раз, не требуйте от нее больше выдержки, чем от самого себя.

— Вы правы, — смягчается император, — я вижу, что я велик в великом, но мал в малом.

1 9 марта двор переезжает на несколько дней в Мальмезон. Из окон Жозефина видит, как ее муж прогуливается по парку с г-жой Дюшатель и юной г-жой Савари, которой только что минуло двадцать.

И Жозефина плачет…

Сомнений больше нет. Г-жа Дюшатель вот-вот станет официальной любовницей, и призрак развода вновь встает перед императрицей. У нее уже нет больше сил устраивать бесполезные сцены, но горе ее беспредельно. Если г-жа Дюшатель забеременеет, он наверняка женится на ней! Не в это ли время Жозефина начинает распускать слух, будто муж ее импотент?

— Она утверждала это в разговоре с г-жой Дюшатель, — расскажет Наполеон на Святой Елене, — а та, беседуя однажды со мной в Мальмезоне, внезапно расхохоталась.

— Что с вами? — осведомился я.

— Я думаю о том, как настаивает императрица, будто это ясно как божий день, — ответила она. — И нахожу, напротив, что это…

Читатель простит меня за незавершенную цитату.

Как-то вечером Жозефине внезапно кажется, что она грезит наяву. «Бонапарт» сидит с ней наедине и говорит голосом былого влюбленного. Да, признается он, я любил г-жу Мари Антуанетту Дюшатель, но большая страсть прошла.

— Теперь этому конец, — объявляет он.

Жозефина чувствует, что с нее свалилась тяжесть, несколько месяцев лежавшая у нее на сердце. Больше того, император, признавшись во всех интимных подробностях своего увлечения, в конце разговора просит жену помочь ему разорвать эту связь.

Читатель догадывается, что Жозефина не пожалела на это сил. Но известны также ее доброта, равно как ум и бескорыстие г-жи Дюшатель. Словом, все прошло отлично и более красиво, чем рассказывает нам г-жа де Ремюза.

Наполеон через Дюрока потребовал вернуть ему любовные письма, адресованные молодой женщине; она, не заставив себя дважды просить, вернула их, отказалась от бриллиантового колье, которое ей предложил августейший любовник, и согласилась иногда видеться с ним, если воспоминания опять приведут его на Аллею вдов.

Но Жозефина этого не узнает.

Апогей

Жозефина наверху счастья. 24 марта 1805 папа крестил в Сен-Клу ее второго внука. Евгений получил сан принца Империи, должность государственного архиканцлера, титул светлейшего высочества, и 2 апреля она отбывает в Милан вместе с императором, который должен короноваться там в качестве короля Италии.

Этого «12 жерминаля», «в день, память о котором никогда не сотрется из ума и сердца жителей Труа», Жозефина с мужем въезжает в префектуру департамента Об. На подступах к городу воздвигнута триумфальная арка размером 16,5×12 м, украшенная такой латинской надписью: «Ворота города, преисполненного радостью, откройтесь, дабы в вас триумфально въехал герой, вернувший Франции Францию».

Другая триумфальная арка высится в центре города. На фронтоне венки — «гражданские, за победы на море, за снятие осады, за победу в войне», а над ними четыре слова, изъясняющие замысел декоратора: «Он заслужил их все».

На каждом шагу колонны, обелиски, портики, бюсты, транспаранты и вдобавок гигантская тридцатиметровая звезда, причем все это перегружено символами и подобающими случаю формулами. Я упустил еще «восходящее солнце» с такой надписью: «Если им свершены такие чудеса в час восхода, чего не совершит он, продолжая свой путь?» Жозефина расточает любезные слова и улыбки военным, гражданским и духовным властям, почетному эскорту, роте ветеранов, национальной гвардии, вооруженным пожарным, а вокруг во всю мочь гремят колокола, пушки, барабаны и горны. Она выслушивает речь мэра, заверяющего ее, «что нет ни одного горожанина, ни одного должностного лица, которые не благословляли бы день», когда ее короновали.

На другое утро император направляется в Бриенн, где и заночует: он собирается предаться там воспоминаниям о военной школе. Жозефина остается на сутки в Труа. Она принимает обычный в таких случаях визит двадцати девушек, приведенных матерью одной из них. Барышня Буржуа-Кийар от имени своих товарок подносит «коронованной красоте и добродетели на троне» корзины с «данью городской промышленности». Вторую речь произносит барышня де Курсель, которая тоже говорит о добродетелях новой императрицы и повергает к ее стопам «сердца, благие пожелания и восхищение» юных жительниц Труа. Жозефина «сердечно» обнимает четырех из них и «дарит им знаки своего благоволения». Затем следует неизбежный бал, и на третье утро, после мессы, в десять часов, августейшие гости вновь пускаются в дорогу.

В Шалон-сюр-Сон возле угла башни Сен-Пьер императорскую чету ждет триумфальная арка «смешанного ордера». Она, по всей видимости, удалась. Улицы присыпаны песком, иллюминированы и украшены коврами. Две единственные в городе пушки дают по двенадцати выстрелов каждая. Жозефина с мужем проводят ночь на углу Вороньей и Бочарной улиц у г-жи Шике, которая временно перебралась к родным, уступив императору свой наикрасивейший в городе дом. Двадцать пять музыкантов-любителей, расположившись в вестибюле, приветствуют «самыми своими радостными мелодиями» прибытие государей в этот «дворец».

На следующий день двенадцать девочек, «украшенных лишь присущей их возрасту грацией», подносят императрице «почетные конфеты», на обертках которых красуются напечатанные «со тщанием» девизы, а также букет иозефиний, нового растения, выведенного в оранжереях Мальмезона и принадлежащего к семейству биньониевых. Одна из девочек, Адель де Фудрас, произносит приветствие и получает взамен колье, которое в тот день надето на Жозефине.