Александр Бабин - Счастье быть русским Страница 11

На собрании решались разные вопросы: от надела земли вновь родившимся мальчикам (девочкам землю в то время не нарезали по причине того, что они выйдут замуж и у них будет земля мужа), так и другие дела. Дел у жителей много: вовремя нужно сделать на реках запруды, их весной размывало водой, обновить забор вокруг деревни, а он был в окружности несколько километров.

У каждой семьи был свой участок, длина его зависела от количества мужчин в семье. Если в семье три мальчика, то и длина забора была больше, чем для семьи, в которой были только женщины. Забор был из жердей и предназначен для того, чтобы скотина не выходила за территорию деревни. Вокруг были поля, засеянные пшеницей, рожью, овсом, гречкой, льном и другими зерновыми, и скот мог повредить посевы. В заборе имелось несколько ворот, чтобы удобно было выехать в любую сторону из деревни, их на ночь обязательно закрывали. Строго наказывали, если кто-то этого не сделает.

Решались вопросы и пожарной безопасности. В деревне имелся пожарный насос на конской тяге. Дежурили по очереди, каждой семье приходилось целые сутки охранять от пожара деревню. Дежуривший вечером и утром обходил всю деревню, держа в руках колотушку с привязанным к ней шнурком, на конце которого был деревянный шарик. Шарик ударялся о доску и раздавался резкий звук. Он был слышен жителям даже в доме. Это означало, чтобы люди не забывали потушить свечи и керосиновые лампы, печи и бани.

Бани топились по-черному, то есть печь для нагрева воды не имела трубы, дым шел прямо через дверь. Печь была сложена из красного кирпича с емкостью для воды. Топили ее долго, чтобы угарный газ весь вышел из помещения. Но никто не угорал, многолетний опыт сказывался. Такая баня, отличается от современной, в ней воздух с дымком и пар особенный. Он заряжает тебя энергией да такой мощной, что ты неделю будешь чувствовать себя Ильей Муромцем.

Я выходил после мытья из бани, садился на лавочку в предбаннике и выпивал кружку квасу. Это было волшебное ощущение! Стены в предбаннике были сделаны из сплетенной ивы, через которую пробиваются не только лучи солнца, но и свежий ветерок, и ты понимаешь: вот оно – счастье быть русским!

Отец служил в Германии и говорил, что у немцев нет бани. А я никак не понимал, где же они тогда моются, в ванне что ли? Так в ней грязи подцепишь больше, чем до мытья. Наверное, немцы хотят захватить нашу землю, чтобы помыться в наших банях, их вши кусают и ими руководят. А может быть, завидуют нам, что мы такие чистые, а не грязнули, как они. Правильно дедушка с ними воевал, а то бы сейчас пришли на нашу землю, нас всех, русских, своими вшами заразили. В общем, грязнули эти европейцы. Они, как мальчик, который не любил по утрам умываться в стихотворении про Мойдодыра, про которого мне бабушка читала.

Знаете, что такое русский квас? Это вам не пепси-кола или фанта какая-нибудь. И не тот квас, который сейчас в супермаркетах в пластмассовых бутылках продается. Это божественный напиток! Изготовление его держалось в каждой семье под секретом. Я вам часть секрета расскажу.

Во-первых, нужны будут жернова. Это деревянный пенек размером пятьдесят сантиметров в ширину и двадцать в длину. Наверху его находится металлический короб для засыпки пшена. Внутри, чуть меньшего размера, помещался еще один пенек, обитый металлом, но уже с ручкой. На дне имелись вбитые кусочки чугуна, их было столько много, что если на них смотреть, то они напоминали мне шкуру лесного ежа. Вовнутрь засыпалась рожь, и, когда крутишь верхний пенек, взявшись за ручку, рожь перемалывается в муку.

Это занятие мне очень нравилось. Особенно нравилось смотреть, как зерно в какие-то минуты превращается в муку, и изба заполняется шоколадным запахом. После помола муку насыпали в большой чугунок, заливали колодезной водой и ставили в уже протопленную русскую печь томиться. Такая процедура растягивалась на неделю. Затем однородную ржаную массу вынимали, клали в двухведерный металлический эмалированный бачок и заливали водой. Для аромата добавляли ветки сушеной или свежей лесной вишни. Квас помещали в погреб, и он два дня там настаивался. Есть еще кое-какие нюансы, но секрет есть секрет.

Отвлек я вас от главного события – похорон прабабушки…

Я вернулся обратно во двор и сел снова на ступеньку лестницы. Подходили соседи – попрощаться с ней. Решил тоже зайти в дом, посмотреть, что там происходит. Я не знал страха смерти, и все происходящее казалось мне игрой, только взрослой.

В горнице, в стоящем на табуретках гробу лежала баба Еня, накрытая белым материалом. Около божницы горели свечи и лампадка, в доме пахло богородской травой. Эту траву заготавливали, в основном, бабушки и хранили у себя в сенцах. Наверное, без ее присутствия было не обойтись, ведь молитвы, которые читаются во время похорон, быстрее доходят до небес.

Бабушка Александра, наша соседка, читала молитву, перелистывая свою старинную книгу в обшарпанных корочках. Молитвенных книг у бабушки Александры было много, как и икон. Некоторые иконы были таких больших размеров, что, заходя к ней в избу, мне становилось страшно. Казалось, что все люди, нарисованные на иконах, смотрят только на меня и ни на кого больше, да так грозно, что вот-вот спросят: «Будешь слушаться родителей, не будешь больше баловаться?» Бабушка Александра была местной попадьей, церковь в силу политических причин была давно закрыта. Иконы жители деревни разобрали по домам, часть их хранилось у нее. Они были развешаны везде, где было можно, даже висели в сенцах. Мне приходилось частенько бывать у нее в гостях, принося бабушкины пирожки на божественные праздники. Я быстро забегал в ее избу, отдавал булочки и пулей выскакивал, думая, что люди, нарисованные на иконах, меня схватят. Бабушка не успевала даже ничего спросить, так мой страх брал свое. Наверное, было за что, так как я много проказничал.

Посмотрел на все происходящее в доме и вышел на улицу, где увидел Васька со своим лучшим другом Ваней Рыжковым. Во дворе было много народу, все тихим голосом говорили о бабушке Ене, что была она доброй, светлой женщиной. Обсуждали ее смерть, мол, такой спокойный уход из нашего мира и есть счастье. Господь награждает таким способом только тех людей, которые достойно прожили жизнь, без злобы и зависти.

К ним присоединилась бабушка Таня. Ее спросили, как все произошло? Она рассказала, что утром баба Еня почувствовала себя плохо и попросила истопить баню, объяснив, что всякое может быть и хочется умереть чистой. Бабушка ей сказала, чтобы она выпила таблетку и ей станет легче. Баба Еня отказалась, ответив, что в жизни их не пила и не будет портить желудок. Таблетки называла мелом, наверное, потому, что они были схожи по цвету.

Я понял, почему бабушка Еня так поступила: попросила позвать к себе бабу Мотю, не хотела меня пугать, когда ей стало плохо. После этого рассказа мне стало еще жальче бабу Еню. И почему я раньше вел себя, как ребенок, не закрывал дверь в избу, и ей постоянно приходилось вставать с кровати и закрывать вместо меня. Спорил по всяким пустякам и обижался, что она меня называла Шуриком, а не Сашей.

Хотя я и был тогда маленьким, но хорошо запомнил эту смерть. Так бабушка дала мне своим уходом из жизни важный урок, как нужно жить – без злобы, зависти и гордыни, радоваться и довольствоваться тем, что у тебя в настоящее время есть.

Время подошло готовиться ко сну. Осенью быстро темнеет, и мы с Васьком, пошли к тете Маше спать. Проснувшись утром, тетя Маша нас покормила, и мы, чтобы не опоздать к процессии похорон, побежали к своему дому. У двора уже находились люди, из города Кургана приехали родственники, все вокруг суетились, обсуждали, кто понесет гроб, крест и сумку с пшеницей, которая находилась в руках бабы Сани Есиной, нашей соседки. Я видел раньше похороны, но не обращал внимания, зачем нужна пшеница для этого мероприятия.

Конец ознакомительного фрагмента.