Колин Маккалоу - Первый человек в Риме Страница 12

Однако несладко пришлось и ему. После срока на посту плебейского трибуна Гай Марий попытался пройти в один из плебейских эдильных магистратов, но встретил яростное сопротивление все тех же Метеллов. Крахом окончилась и его попытка стать претором. Метеллы во главе с Далматиком прибегли к наиболее распространенному способу борьбы с политическим противником – клевете. Оказалось, что Гай Марий – импотент, который развращает маленьких мальчиков, жрет экскременты, является вместе с тем членом тайных оргиастических обществ Бахуса и Орфея и, когда не спит со своей сестрой или матерью, берет обильные взятки. Но самый сильный из их доводов был таким: «Для чего нам в качестве претора растленный и гнусный тип, который к тому же еще и не римлянин? У Рима вполне хватает своих, порядочных и честных сыновей, а этот – вообще никто. Не нужен он нам».

И это поставило точку.

Плохую службу сослужили ему и слухи о том, что он невежда, не говорящий по-гречески. Самое нелепое в этих нападках было то, что Гай Марий говорил по-гречески. Причем свободно. Его воспитатель был вывезен из азиатской Греции, из Лапасаки на Геллеспонте. А его грамматик был родом из Амиза, что на берегу Понта. Но оба они говорили по-гречески с сильным акцентом. В глазах римлян не владеть греческим вовсе или говорить на азиатском его варианте – все едино. Только тот, кто знал эллинский, считался человеком образованным и культурным.

Тем не менее преторского поста Гай Марий добился. А потом довелось ему пережить дикое обвинение в подкупе, которое бросили ему сразу после выборов. Подкуп! Как будто у него было чем подкупать выборщиков. Но многие знали, чего стоит Гай Марий, – или слышали о нем от тех, кто был с ним хорошо знаком.

В Риме всегда благосклонно относились к доблестным солдатам. Именно это обстоятельство и помогло Гаю Марию сохранить тогда звание претора.

Сенат направил его наместником в Верхнюю Испанию, при этом кое-кто, конечно, надеялся, что Марий там и сгинет навсегда. Но Марий был абсолютно военным человеком. Он не сгинул.

Испанцы – особенно полудикие племена на западе Лузитании и северо-западе Кантабрии – отличались особыми нормами ведения войн, которые никак не укладывались в обычную тактику римских легионов. Эти испанцы расстраивали все планы римских военачальников. Они никогда не выстраивались к бою, никогда не придерживались устоявшихся правил, гласивших, что лучше рискнуть всем ради единого мощного натиска и быстрой победы, чем втягиваться в расточительную и скучную затяжную кампанию. Испанцы, напротив, полагали, что выгодно придерживаться именно такой тактики. Они продолжали войну столько, сколько требовалось, чтобы вымотать врага. Таким образом, они постоянно находились в состоянии войны, не давая пришельцам укорениться и привить здесь чуждую культуру.

Открытых сражений испанцы избегали, предпочитая засады, налеты, покушения на отдельных римлян, поджоги, угоны коней. Они появлялись то здесь, то там, иногда одновременно в нескольких местах; не было у них ни военной формы, ни постоянных формирований. Налетят – и быстро отступают обратно в горы, где им знакомы каждый камень, каждая тропка и ложбинка. Если же римляне решались предпринимать ответные действия и занимали какой-нибудь городок, жители тут же прикидывались ну такими безобидными, такими простодушными – прямо покорные и терпеливые ослики.

Сказочно богатая страна Испания. Поэтому все так стремятся овладеть ею. Коренные жители, иберийцы, на протяжении тысячелетий смешивались с кельтскими народами, что понемногу просачивались через Пиренеи, а берберы-мавры, переплывая узкий пролив, отсекающий Испанию от Африки, добавляли в палитру народов свои краски.

Примерно тысячелетие назад из Тира и Сидона с побережья Сирии прибыли финикийцы. Затем появились греки. Два столетия спустя пунические племена из Карфагена – они сами были потомками сирийских финикийцев – присоединили полуостров к своей империи. Испания перестала находиться в относительной изоляции. Карфагеняне искали здесь месторождения металлов. Золото, серебро, цинк, медь, железо – горы полуострова изобиловали ими. Мир жаждал металлов. Они стали силой пунийцев. Даже олово поступало из Испании; на самом полуострове оно не встречалось, но его отовсюду свозили мореплаватели в испанский порт в Кантабрии, и отсюда испанские торговцы отправляли его на рынки Средиземноморья.

Мореходы-карфагеняне владели также Сицилией, Сардинией и Корсикой; а значит, рано или поздно им пришлось бы столкнуться с Римом. Сто пятьдесят лет спустя это произошло. Три войны, занявшие в общей сложности около века, завершились разрушением Карфагена, и Рим завладел всеми его землями, включая также испанские копи.

Римляне почти сразу поняли, что Испанией лучше всего управлять, разделив ее на две части: Ближнюю Испанию и Дальнюю Испанию. Правитель Дальней Испании контролировал юг и запад страны, сидя в плодородной долине Бетиса, где стоял старый, хорошо укрепленный город финикийцев – Гадес. Правитель Ближней управлял северной и восточной частями полуострова. Его поселили на прибрежной равнине напротив Балеарских островов. Земли на крайнем западе – Лузитания и на северо-западе – Кантабрия оставались ничьими.

Несмотря на убедительный пример, показанный Сципионом Эмилианом в Нуманции, испанские племена продолжали сопротивляться своим излюбленным способом: набегами, убийствами и грабежами. Так обстояли дела в этой провинции – очень неспокойной, но слишком уж соблазнительной, чтобы ее оставить. Гай Марий был направлен губернатором в Дальнюю Испанию. Первое решение, которое он принял, – бороться с местными племенами по их же способу, то есть поджогами, налетами, с помощью подосланных убийц и лазутчиков. И у него получилось! Он смог раздвинуть границы, присовокупив к своим землям Лузитанию и большую горную цепь, где брали свои истоки реки Бетис, Анас и Таго.

По мере того как границы Рима расширялись за счет все новых и новых провинций, римляне получали контроль над все новыми и новыми богатыми месторождениями серебра, меди, железа. Естественно, правитель провинции – то есть тот, кто устанавливал именем Рима и во славу его новые рубежи, – был в числе первых, кто богател за счет этих приобретений. Казначейство получало свою долю и собирало налоги, однако предпочитало, чтобы разработки находились в руках частных лиц, которые выжмут все соки из доставшегося им владения.

Таким образом Гай Марий разбогател. Потом разбогател еще больше. Каждое новое месторождение так или иначе оставалось в его ведении. Это помогло ему добиться прочного положения среди торговцев. Он стал негласным партнером многих солидных компаний, занятых в самых разных сферах – от торговли зерном и банковского дела до организации общественных работ. Его влияние распространилось по всему римскому миру.

Из Испании он вернулся, провозглашенный своей армией «императором», и имел право просить у Сената разрешения провести триумф. Отказать человеку, который сделал столь значительный вклад в государственный бюджет, Сенат не мог. И Гай Марий проехал на древней торжественной колеснице по традиционному пути древних триумфальных шествий. Как символы его побед впереди колесницы несли щиты с картами его победоносных походов и причудливые одежды покоренных племен.

Марий полагал, что теперь-то уж он наверняка станет консулом. Он, Гай Марий из Арпин, презренный италийский селянин, деревенщина, будет избран на пост консула в самом великом городе мира. А потом отправится в Испанию и окончательно подчинит ее, превратит в мирную римскую провинцию. Однако прошло уже пять лет с того дня, когда он возвратился в Рим. Пять лет! Метеллы одолели его – никогда не стать Гаю Марию консулом…

– Подай одеться, – велел Марий слуге, замершему в ожидании. Многие из тех, кто занимает такое положение, как Гай Марий, разлеглись бы на мраморном краю бассейна, а рабы тем временем умащали бы их и делали массаж, однако Гай Марий предпочитал обслуживать себя сам. В свои сорок семь он выглядел мужчиной, только вступившим в пору зрелости. Он по праву мог гордиться своим телом. В свободные дни он непременно упражнял мышцы: гири, заплывы на Тибре, затем – бегом назад, по периметру Марсова поля до дома и Капитолийской Арки. Его волосы, правда, уже начали на макушке редеть, однако и того, что оставалось, – если зачесать вперед – вполне хватало на приличную прическу. Красавцем он никогда и не был. Хорошее, даже запоминающееся лицо, но не такое, как у Гая Юлия Цезаря. Тут ему с ним не сравняться.

Хотелось бы знать, почему он так заботится о прическе и платье? Неужто из-за того, что приглашен на скромный семейный обед к простому сенатору, который не избирался даже на пост эдила, не то что претора? Однако же он, Гай Марий, облачился в хиосский шелк. Куплена ткань была несколько лет назад, когда Марий еще мечтал о бесчисленных ужинах у знати, на которых будет присутствовать как почетный гость, едва получит место консула. И потом – еще годы и годы, пока помнят и чтят консула бывшего.