Андрей Венков - Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова Страница 13

В 1832 году, в октябре, в снегу по колено, подошли к ущелью Койсу. Внизу, в ущелье, лежал аул, дорога заканчивалась, лишь тропка вниз вела, да и то местами прерывалась. Гимринцы кричали нашим солдатам: «Разве с дождем сойдете вы к нам». Проводники подтвердили — человек здесь не пройдет, надо в обход. А в обход идти — неделю тратить. Но Вельяминов велел спускаться. С помощью веревок, шестов и лестниц спустились солдаты под огнем и даже две горные пушки снесли.

Гимры взяли штурмом, а Кази-муллу убили. Среди русских это возбудило «миролюбивые надежды, которые, впрочем, не сбылись». Приверженцы не верили в смерть своего имама, и тело его русские выставили на обозрение. «С воплями собирались они к нему и, удостоверившись наконец в том, что святость мусульманская действительно не спасла его от русского штыка, стали являться с повинной головой и просить пощады… Весь Дагестан и обе Чечни покорились русской власти, но не долго длилась их принужденная покорность».

Новым имамом объявил себя Гамзат-бек. Этот погиб в Дагестане в 1834-м. Вот тогда, как раз когда Бакланов прибыл в полк на Кавказ, имамом стал сподвижник Кази-муллы Шамиль. Однако большую часть времени, что Бакланов провел на Кубанской линии, в 1835 и 1836 годах, сражений на левом фланге Линии и решительных экспедиций не было. Новый имам подминал под себя горные аулы и объяснял муллам, кто он есть на самом деле, создавал как раз пресловутый имамат. Лишь однажды увлекся он, захватил аул Гоцатль, но был оттуда отрядом Реута выбит. Да кумык Ташов-Хаджи бунтовал чеченцев, а генерал Пулло безуспешно пытался их усмирить. Вот и все. Но чувствовалось, что главная опасность — здесь.

На правом фланге, конечно, тише, чем в Чечне и Дагестане. На призывы имамов здесь мало откликаются, но береженого Бог бережет. А Вельяминов и подавно считал, что «закубанцы несравненно воинственнее дагестанцев и гораздо упорнее их в господствующей между горцами страсти к безначалию».

Подбираясь к Кавказскому хребту, напоминавшему древние зубчатые крепостные стены, русские заняли передовые позиции по Лабе, по Сунже, а передовые пункты выдвинули и укрепили по северной стороне главного хребта и Андийского хребта. Войска прикрытия — местные казаки, регулярные русские полки и донские казаки; основные позиции опираются на укрепленные станицы.

Станицы все выстроены по одному образцу и обнесены двойным плетнем, образующим бастионы. Внутренняя сторона низка, прикрывает человека только по пояс. Меж плетнями набита земля, взятая изо рва, которым обнесена вся станица. В наружном плетне проделаны бойницы для ружей. В некоторых станицах есть пушки. При въезде и выезде из станицы — ворота, которые на ночь запираются. У каждых ворот — будка для часового. Станицы изобилуют садами. Весной, когда все цветет, — красиво, и запах приятный.

У черноморских казаков главный город — Екатеринодар. Домов хороших нет, церкви четыре и пятая армянская. Построен город на ровном месте над самой Кубанью. Земля хорошая, чернозем. По дождю из дому не выйдешь — верховой лошади грязь местами по брюхо. Собак в городе больше, чем людей. Прикомандированные к Кавказскому корпусу петербургские щеголи здесь от тоски умирают, полагают, что здешние «люди не только что отстали от образования, но слишком близки к зверям». Лейб-улан поручик Симановский пожил в Екатеринодаре и записал в дневнике: «здешние люди так нерадивы, что я не видел ни одного сада обработанного, они ни о чем не заботятся, коснеют в невежестве, природа, кажется, больше самих об них заботится». Но черноморских казаков в самом городе мало, все они по станицам живут, за плетеными бастионами укрываются.

Дороги меж станицами ровные, но обсажены терновником, чтоб внезапные налеты предотвратить. А кое-где вдоль дорог обыкновенные яблони и вишни. Верстовых указателей нет, зато на каждой версте вдоль дорог по несколько туров (земляных валов) с обеих сторон, чтоб зимой не переметало.

Промежутки меж станицами прикрыты кордонами: посты из 15–30 казаков стоят через каждые 6–7 верст. Пост примитивен — вышка и ограда со рвом. У каждого поста стоит шест, обернутый соломой и облитый смолой, — сигналы подавать.

От постов выделяются пикеты — 2–3 казака сидят где-нибудь над яром в будке, или один в будке сидит, а другой в мазанке спит. У каждого пикета устанавливаются такие же сигнальные шесты, как и у постов. На ночь все пикеты снимаются, казаки уходят в секреты, сторожат переправы в сомнительных местах.

С утра начинается горячка — по берегам пограничных рек и по всем дорогам казачьи разъезды ищут «сакму» разбойников, официально называемых «хищниками». Те, если успели ночью переправиться, таятся по балкам и по лесам, утром и днем стараются не показываться — народ в поле работает, повсюду многолюдство, тревога распространяется мгновенно. Только высунься — вмиг казаки прискачут и за светлый день замотают, зажмут где-нибудь в знакомом им месте.

Зато последние предзакатные часы на Линии — самое опасное время. Переждав день, выскакивают хищники там, где их не ждали, захватывают табуны, стада, убивают обороняющихся, хватают в плен беззащитных и под покровом опускающейся ночи уходят с добычей за реку.

Потому перед закатом из станичных ворот выезжают заставные и разъездные казаки, резервные съезжаются на сборное место. Внутри станицы казак на улицу без ружья не выходит и в конюшню ночью лошадей проведать с пистолетом идет.

Рыщут разъезды, неотличимые от закубанцев. Те же шапки мохнатые, так же лица башлыками укутаны, так же ружья из чехлов вынуты. Друг друга разъезды по лошадям узнают. Или приглядываются — чего у приближающихся наездников на ногах больше, чувяк или сапог. Если сапог совсем не видно, берутся за оружие — не иначе, как закубанцы едут. Ошибаются редко.

Если врага заметят, то следуют за ним, как привязанные, стрельбой показывают, куда хищники движутся. А с ближайших станиц на помощь скачут. Если удастся окружить, истребляют абреков до последнего человека. Да и те пощады не просят. Если выхода нет, коней своих порежут и за телами до последнего патрона отстреливаются. Как заряды кончатся, ружья и шашки ломают и встают с кинжалами. Живыми не даются…

Наших поселений по Лабе и, тем более, на Белой нет. Два укрепления стоят на Урупе и Чамлыке, сторожат пространство между Кубанью и горами. Левый берег Кубани равнинный, но изрезан балками, дальше у предгорий начинаются леса.

На Чамлыке укрепление называется — Вознесенское. Южнее, на Лабе, живут бесленеевцы, махошевцы, еще дальше, за Белой, в лесах — абадзехи, там же — хаджареты, беглые несмирившиеся кабардинцы. Иногда выступают они целыми сотнями, во главе со своими князьями, сверкая панцирями, переходят Кубань, и станицы по неделям сидят в блокаде, ждут, когда регулярные или донцы придут и отгонят закубанцев. Из-за этих самых блокад хозяйство в линейных станицах вечно в упадке.

Начальник Кубанской линии Засс, бывший командир Моздокского казачьего полка, с набегами успешно боролся, еще до подхода полка Жирова очистил территорию между Кубанью и Лабой и сам стал ходить в набеги на речку Белую, которую местные называют «Сагауша».

Стал Бакланов про Засса спрашивать. Что за человек?

Многие старшие начальники Засса не любили: «Курляндец без признака образования и убеждений, имевший особые способности на вооруженные разбои на широкую ногу…», «Генерал Засс, страшилище черкесов… Экспедиции были для него забавою, как травля для охотника, как вода для рыбы». Говорили, что в случаях надобности наказать вероломство какого-либо туземного племени Вельяминов поручал Зассу набег, остальное же время этот славный генерал держал Засса, как говорится, на цепи.

Бакланов по опыту знал, что старшие начальники мало кого любят, и разузнал подробнее. Оказался Засс Григорий Христофорович из курляндцев, но и в Курляндию Зассы пришли из Вестфалии еще в XV веке. Потомственный вояка. Службу начинал в 1813 году 16 лет от роду в гродненских гусарах. Потом послужил в знаменитом Нижегородском полку, в пехотном Навагинском, в егерях… В Чечне в двух экспедициях участвовал. Получил чин полковника и переведен командовать Баталпашинским участком Кубанской линии. Семь раз ранен.

Из рассказов выходило, что полковник Засс характера твердого, но веселого — «веселый, честный немец». То он черкесов на силу, на дерзость брал, то дурил, как маленьких. Показывал им в волшебных зеркалах их аулы, лежащие за десятки верст, музыкальную шкатулку заводил, электрической машиной пугал. Объявил как-то, что из пороха может золото делать, и действительно кучу пороха в червонцы обратил.

Черкесы народ доверчивый. Слушают, верят. А он покажет им всякие чудеса, а потом ночью налетит, аулы спалит, посевы вытопчет, скот угонит, пленных уведет.

С черкесской стороны Кубани единой линии, как у казаков, нет. Каждый аул сам себя охраняет. Подкрадется Засс, ударит, как громом из тучи. Прискачут черкесы со всей округе своим на помощь, а поздно. Даже если настигнут, ничего поделать не могут. Русских на равнине не возьмешь, а на переправе их уже поддержка ждет.