Алексей и Ольга Ракитины - Лекарство от долгой жизни Страница 13

Назавтра вечером, уже проводив к поезду старшего брата и пообещав в будущем году непременно приехать к нему в Тулу, Алексей Иванович Шумилов отправился в гости к своим родственникам, дяде Мише и его семейству. Родня проживала на другом конце Ростова, в Острожном переулке, неподалёку от одного из старейших в городе православных храмов – Церкви во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Матушка собрала корзину всяких гостинцев – кувшин домашнего подсолнечного масла, которое она умела очищать углём как никто другой, да пару бутылок молодого домашнего вина; отец же положил связку толстых журналов, выписанных из Москвы – для племянников.

Дядя жил в просторной квартире с отдельным входом в уютном двухэтажном домике, спрятавшимся в глубине палисадника. За домом также был небольшой садик, куда вела задняя дверь. Там, под навесом, увитым густой виноградной лозой, располагался деревянный настил, заменявший собою террасу и беседку. Это было любимое место семейных ужинов на свежем воздухе. За столом собралось дружное семейство – сам хозяин дома, добродушный пятидесятипятилетний Михаил Васильевич, его жена, хохотушка Любовь Ивановна, и младший сын Колька, гимназист 4-го класса. Старшие дети с родителями уже не жили.

После обильного неспешного ужина, после долгих рассказов о Петербурге и обсуждения последних политических новостей, Алексей подступился к интересующей его теме.

– Дядя Миша, скажите, а вам говорит что-нибудь фамилия Максименко?

– Конечно, ты ещё спрашиваешь! Известная персона! Александра Егоровна, купчиха, миллионщица. Живёт на Николаевской. Молодая вдова. Лакомый, кстати говоря, кусочек для многих искателей богатых невест. Её, почитай, весь город знает – купцы, заводчики, администрация. А отчего ты спрашиваешь?

– Познакомили меня с нею. Не могу понять, что за человек. Вот, думаю, может, вы мне глаза откроете, – задумчиво промолвил Алексей. Он нарочно не стал давать исчерпывающего ответа, оставляя место для фантазии собеседника: пусть дядя Миша сам домыслит, кто и с какой целью это знакомство устроил.

– Хм, что ж тебе сказать? – хмыкнул дядя. – Дом у госпожи Максименко на широкую ногу, такие обеды закатывает! Не знаю, как у вас в Петербурге, а у нас такое нечасто встречается. Даже очень богатые дельцы живут прижимисто. А она не такая. Всё у неё схвачено, куплено, везде друзья. Стоит ей пальцем пошевелить, как тут же найдутся исполнители любых капризов. Муж её покойный крепким хозяином был, но всё как-то меньше на виду.

– Да крепким-то крепким, но только пожили они недолго, – добавила Любовь Ивановна. ~ Вот тоже история вышла.

– А что за история?

– Умер. Заболел тифом и умер. Он по делам мотался, – пояснил дядя. – Опять же, с людьми разными общался. Поехал в Калач, там заразился тифом, а когда она его сюда перевезла – умер. Болел, кстати, довольно долго, чуть ли не месяц. Лечили его…

Дядя примолк.

– И это всё?

– Ну, чего молчишь-то? – подначила мужа Любовь Ивановна. – Рассказывай уж, коли начал. – И, подмигнув Алексею, добавила: – Это он честь мундира так блюдёт.

– Ой, да при чём тут честь мундира? – отмахнулся дядя. – Пустое всё, даже рассказывать не о чем. Лечил, значит, этого покойного мужа госпожи Максименко некий доктор Португалов. Вроде бы приличный с виду человек. А когда Максименко помер, доктор стал вымогать у вдовы взятку в четыреста рублей. Дескать, не подпишу вам разрешение на захоронение тела и всё тут.

– А он это как-то мотивировал? – осторожно спросил Алексей.

– А чем взятки мотивируются? – парировал дядя. – Денег хочу – вот и весь мотив… Португалов заявил, что, дескать, нужно установить причину смерти – намёк на то, что, может, и не своей смертью муженёк помер. Но если по уму – что там можно было придумать, когда человек целый месяц болел!? И болел-то чем – тифом! Просто доктору денег хотелось, вот он и воспользовался возможностью проявить свою власть. И, заметь, всё это происходило, когда вдова в горе пребывала. Тут надо похоронить человека по-христиански, а доктор, пройдоха, документ не подписывает!

– Интересная история, – кивнул чрезвычайно заинтересованный Алексей. – И что же было дальше?

– Вышел скандал. Вдова молчать не стала. И, кстати, правильно поступила. Она заявила на доктора в полицию, обвинила его в вымогательстве взятки. Но сказала, что платить ни за что не станет, и сама потребовала назначить экспертизу по установлению причины смерти мужа, чтобы отбить инсинуации доктора.

– Что же доктор-то сказал в своё оправдание?

– Обвинил вдову в том, что она, дескать, отравила мужа. Но ему никто не поверил, конечно. Сейчас он такая пария, все приличные люди ему от дома отказали и от услуг его врачебных тоже. Согласись, паскудная история с этими деньгами вышла. Интересно, у вас, в Петербурге тоже вымогатели встречаются?

– Не знаю, ни одного не видел. А этот доктор…

– Португалов, – подсказал дядя Миша.

– Да, Португалов, он что, был посторонним человеком? Ведь обычно к больному приглашают семейного врача, который лечит и отцов, и детей, и внуков и которому все доверяют.

– Насчёт этого не знаю, но то, что он не лечил старшее поколение в их семействе – точно, поскольку чета Максименко приехала сюда всего несколько лет назад, уже после женитьбы. А до этого они вроде как в Астрахани жили, именно оттуда Александра Егоровна родом.

– Любовь Ивановна, а вы что скажете? – Алексей всем телом поворотился к женщине, поскольку интуитивно чувствовал, что её переполняет желание принять участие в разговоре. – Что-то про честь полицейского мундира, верно?

– Я так скажу, Лёшенька, про то, как Португалов требовал с Максименко деньги, я ничего не знаю, поскольку при том не присутствовала. А знаю лишь то, что про Ивана Портуталова многие люди говорят только хорошее. Знаю, что людям в помощи он никогда не отказывал и у бедных людей последнюю копейку из кармана не тянул. Может, он и попросил у Сашки Максименко деньги за службу – так могла бы и дать, нечего скопидомничать! Ей эти четыреста рублей, что четыре фантика, она куда более на свои утехи бросает. И муж ей был не пара – слишком разные люди. Уж не знаю, отравила она его или нет, да только она его в могилу свела, и нечего тут на доктора тянуть. А Ивану Португалову рот заткнули…

– Ой, да ладно, Любаня, – отмахнулся дядя Миша. – Сейчас начнёшь тут маккиавелизм разводить!

– Заткнули, заткнули! Ты своих всегда защищаешь, да только у всякого Егорки свои отговорки! Знаю я, какие держиморды в полиции работают, слава Богу, замужем за полицейским, так что, почитай, сама на службе состою. Так что ручаюсь, Лёшенька, дело там грязное и тёмное, а хорошего человека просто крайним назначили, как почитай, всегда у нас делается.

– А как мне этого доктора разыскать? – полюбопытствовал Алексей.

– А на что тебе? – хитро посмотрел на племянника Михаил Васильевич. Но супруга ту же его осадила, даже не дав Алексею времени ответить.

– Ты, Миша, как иудей разговариваешь: вопросом на вопрос отвечаешь! А живёт Иван Португалов на Митрофаньевской, там за церковью двухэтажный домик с голубой крышей и голубыми наличниками.

Подойдёшь, спросишь, там тебе его всяк укажет.

– Хочу проконсультироваться по поводу астмы для одного моего петербургского приятеля, – объяснил Алексей своё любопытство. – Думаю, раз пациентов у доктора сейчас мало, он не станет заламывать дорого. Как думаете?

На самом деле Алексей Шумилов вовсе не был уверен, следует ли ему продолжать погружаться в семейные дела малознакомой женщины, или имеет смысл корректно прервать знакомство с нею, сославшись на какой-либо достоверный, но надуманный предлог. Мысли шли враздрай, не позволяя остановиться на каком-то решении. Для Шумилова было очевидно лишь то, что элементарные нормы приличия требовали от него визита к мадам Максименко. Кроме того, Алексей тяготился предстоящим разговором с Александрой Егоровной, вернее, его деловой частью.

Однако ехать к ней было необходимо. На следующий день после посещения дяди Миши Алексей поутру отправился на Николаевскую улицу. Он выбрал утреннее время нарочно, полагая, что в такой час у Александры Егоровны не должно быть гостей. Прихватив роскошную коробку шоколадных конфет, купленных в магазине Елисеева на Невском проспекте специально в презент купеческой вдове, Шумилов вышел на улицу, но, глянув в небо, решил вернуться за зонтом. Весь небосвод затянуло плотной облачностью, а воздух оказался на удивление парким. Полное безветрие свидетельствовало о приближении грозы. Птицы примолкли, собаки и кошки попрятались, природа словно замерла в ожидании.

До дома Максименко он успел добраться практически в ту самую минуту, когда грянул первый гром. Последние полета метров Шумилов проделал под настоящим водопадом и, войдя в дом, вручил горничной мокрый зонт.