Луиджи Малерба - Греческий огонь Страница 13

И вот однажды вечером старый мастер увидел в эту дырочку красный пылающий закат над Босфором и солнце, медленно уходящее за крошечный горизонт, ограниченный краями отверстия, пробитого в каменной стене. Какой смысл мог иметь этот образ? Символ геенны огненной? Символ смерти? Захватывающая красота морской битвы? Нет, красное предзакатное солнце не могло иметь ничего общего со смертоносными снарядами греческого огня. Но стоило ли несколько месяцев сверлить гранитную стену толщиной в 12 футов ради того только, чтобы старый оружейных дел мастер мог лицезреть солнце на закате? Старик был проницателен и догадлив. Может быть, сказал он себе, это отверстие предназначено вовсе не для него, а для кого-то другого. Но кем мог быть этот другой, кроме его преемника? И если это трудоемкое и дорогостоящее отверстие предназначалось для его преемника, то чего ждали от него, старого мастера? Ему оставалось только как можно быстрее убраться восвояси, пока его не убрали насильно. Накопившаяся за много лет усталость как-то сразу ослабила его члены, помутила сознание, сжала сердце. И старый оружейный мастер решил умереть: на следующий день он лег в кровать и умер, чтобы освободить место своему преемнику, для которого и было пробито это отверстие в толстой гранитной стене.

Леонтий Мануил так усердно взялся за дело, что казалось, будто он вообще не думает ни о чем другом, кроме своих новых обязанностей, и даже вычеркнул из памяти все мысли о прошлом. Может быть, именно поэтому в те недолгие годы, что оружейную мастерскую возглавлял молодой мастер из Гераклии, она действовала с особой четкостью до тех пор, пока однажды утром, в час, когда остальные оружейники обычно приступали к работе, не нашли его на полу его же комнаты с перерезанным горлом.

Железный сундук, в котором хранился секретный пергамент, был пуст. Кто-то проник ночью в мастерскую, зарезал оружейных дел мастера и выкрал пергамент с секретной формулой греческого огня. На трех замках железной двери не было следов взлома. Сигнал тревоги был подан рабочими с помощью красной тряпки, вывешенной из окна спального помещения. Один из часовых, оставив свой пост, поспешил доложить этериарху Нимию Никету о том, что в оружейной мастерской что-то произошло. Этериарх, прежде чем сообщить об этом императору, решил сам сходить в мастерскую и узнать, в чем дело. Прибыв на место, он сначала заглянул в маленький люк для доставки в лабораторию горючих материалов и увидел тело Леонтия Мануила, которое рабочие к тому времени перенесли с пола на скамью.

Поскольку все, что касалось секретной формулы греческого огня, было в прямом ведении императора, Нимий Никет решил действовать строго по уставу и обратился сначала к куропалату Льву Фоке.

Куропалат Лев молча и очень внимательно выслушал его донесение, а затем взял на себя нелегкую обязанность сообщить эту новость своему брату Никифору. Но прежде чем отпустить этериарха, он спросил у него, какие меры тот собирается предпринять в отношении шести часовых, которые несли охрану мастерской в час, когда случилось это несчастье.

Как он собирается их наказать? Сразу, на месте, или сначала произвести расследование? И опять-таки, в случае расследования, предпочитает ли он, чтобы оно было произведено по всем правилам, в заведенном порядке, с привлечением эпарха, или формально, без огласки? И наконец, нет ли риска, что кто-то из часовых видел пергамент с секретной формулой? Последний вопрос окончательно убедил этериарха незамедлительно принять в отношении часовых крайние меры, чтобы удовлетворить пожелания Льва Фоки, а вернее, исполнить его косвенный приказ. Нимий Никет уже привык к лицемерию высших иерархов, которые, чтобы не компрометировать себя, отдают приказы, облекая их в форму советов. Не теряя времени, он приказал умертвить часовых в тайной тюрьме, чтобы процесс над ними не превратился в спектакль для всего Дворца, а также избежать лишних разговоров и беспорядков среди солдат дворцовой гвардии, к которым принадлежали и эти шестеро часовых. Их тела были завернуты в холщовые мешки и брошены в море. Это место Мраморного моря пользовалось дурной славой у рыбаков, которые избегали ловить здесь рыбу, хотя знали, что здесь она гораздо крупнее, а главное, ее много больше, чем в любом другом месте.

12

Пока Лев Фока шел длинными коридорами Дворца Дафни в императорские покои, он спрашивал себя, какое несчастье он бы предпочел тому, что случилось, и его воображаемый список включал в себя чуму, засуху, землетрясение, неурожай и даже заговор. Вступив в Коридор Света, куропалат оказался лицом к лицу с протовестиарием, который нес охрану императорских покоев. То было конфиденциальное поручение, не входившее в официальные обязанности протовестиария. но евнух охотно его исполнял по просьбе Никифора.

Император просил не беспокоить его в час молитвы. Для куропалата это была всего лишь информация, так как в случае необходимости он имел право входить в покои брата в любой час дня и ночи. Лев Фока знал, что убийство оружейного мастера и похищение пергамента с секретной формулой греческого огня было делом такой исключительной важности, что он мог позволить себе нарушить обычный порядок аудиенции и даже прервать молитву брата императора.

Лев увидел Никифора коленопреклоненным на мраморном полу, прикрытом лишь шкурой дикого осла: руки скрещены на груди, глаза полузакрыты, губы шепчут слова молитвы.

Услышав шаги брата, Никифор мельком взглянул в его сторону и продолжал молиться. И только закончив молитву, он приветливо улыбнулся ему и сел на низенькую скамеечку, пригласив Льва сесть напротив.

— Должно быть, случилось что-то ужасное, раз вы решились прервать мою молитву?

В словах императора прозвучал легкий упрек, но и плохо скрытая тревога. Он знал, что брат не стал бы его беспокоить, не будь на то веских причин.

— Факты таковы, брат император: неизвестный проник ночью в оружейную мастерскую, убил мастера Леонтия Мануила и похитил пергамент с формулой греческого огня. Не могу передать вам, до какой степени я потрясен случившимся.

Никифор побледнел.

— Как это произошло? По недосмотру часовых? В мастерской измена?

— Дверь и замки не повреждены, а через люк для подачи горючих материалов человек пролезть не может.

Никифор Фока внезапно вскочил, словно в порыве нетерпения, и снова сел на скамейку.

— Вы сообщаете мне, что кто-то проник в оружейную мастерскую, а потом говорите, что это невозможно. Так как же вас понимать?

Лев снова заговорил, пряча глаза, как будто стыдился своих слов.

— Пожалуй, через люк для подачи горючих материалов, из которых производятся снаряды, все-таки мог бы протиснуться худой и узкоплечий человек, но отверстие люка крепко запирал изнутри сам оружейных дел мастер. Другой проход, через который отгружают уже готовые снаряды, ведет прямо в арсенал порта Буколеон. Но его днем и ночью охраняют вооруженные часовые, за которыми в свою очередь наблюдают с маяка два верных евнуха.

— Говори быстрее, — сказал император со все возрастающим нетерпением.

— Я бы полностью исключил возможность того, что убийца мог проникнуть в мастерскую снизу, со стороны арсенала, хотя бы потому, что труба, которая служит для отгрузки готовых снарядов, до такой степени гладкая и скользкая изнутри, что подняться по ней невозможно.

— А не могли человека втянуть по ней на веревке? — Тогда мы должны допустить предательство кого-то из рабочих. Но и в этом маловероятном случае сам оружейных дел мастер должен был бы открыть ему железную дверь изнутри.

— Маловероятный не означает невозможный. Следовательно, возможных проходов все-таки два.

— Охрана арсенала делает оружейную мастерскую совершенно неприступной для неприятеля, даже если бы ему удалось, преодолев защитные сооружения и вооруженную стражу, прорваться в порт Буколеон.

— Значит, проникнуть в мастерскую, хотя и с трудом, можно только через отверстие для подачи горючих материалов. Следовательно, речь идет о человеке, который живет в Большом Дворце, об одном из нас, о придворном, предателе, который, возможно, был знаком с Леонтием Мануилом и заставил впустить его в мастерскую.

Лев Фока обратил внимание, как быстро брат Никифор переключился с молитвы на анализ возможных способов кражи пергамента. Религия, пост, семейные неурядицы, бесконечные церемонии не отразились на его блестящих способностях стратига, на его умении оценивать события и ориентироваться в сложной ситуации. И, прежде чем Лев снова заговорил, Никифор уже задавал ему следующий вопрос.

— Какими обещаниями, какими угрозами предатель мог склонить к измене такого верного человека, как Леонтий Мануил?

— Этот вопрос я тоже себе задавал.

— И нашли ответ?

— Пока не нашел.

. — А часовых вы допросили?

— К сожалению, прежде чем я успел их допросить, этериарх приказал ликвидировать часовых, которые несли караул в ту ночь. И я никак не могу понять причин такого поспешного и опрометчивого поступка.