Всеволод Липатов - Ночной директор. I том. История, рассказанная в тиши музея Страница 13

«Русские землепроходцы были людьми очень пассионарными – жестокими, инициативными, настойчивыми, и потому часто нарывались на неприятности с тогдашним начальством – воеводами. Сибирь манила „буйные головушки“ волей, а сибирских аборигенов, морозов и просторов они не боялись».34

Как историк, Гумилёв ясно видел, что любые народы или цивилизации переживали три этапа: начало, подъём и расцвет, а потом неизбежный упадок.

Он доказывал, что в период от смерти Ивана III в 1505 году до начала царствования Михаила Романова в 1613 году, как раз был взлёт Руси, а потом последовало небольшое угасание пассионаризма русского народа.

Смуты, потрясшие Русь на границе XVI – XVII веков, нанесли страшный урон русскому этносу. Но в начале века генофонд страны начал всё же восстанавливаться, и энергичные люди стали искать выход своей бурлившей энергии.

Гумилёв пишет:

«Русские пассионарии в 20-х годах XVII века не хотели ковыряться в земле, а стремились жить на границе, воевать, отстаивать православную или любые политические интересы – лишь бы найти применение своей избыточной энергии».35

И тут, как нельзя более кстати, случился поход Ермака в Сибирь. И перед глазами неугомонных русичей открылись ошеломляющие перспективы, где можно было приложить свои усилия, выплеснуть свою неуёмную энергию. Государство не мешало этим инициаторам «кланявшимися» всё новыми и новыми землицами. А ведь эти «землицы» были таковыми, что в каждой из них свободно могло разместиться среднеевропейское королевство, не говоря уже о богатствах новых территорий. Эти первопроходцы двигались самостийно, на свой страх и риск объясачивали целые народы, приводили их под «высокую царскую руку».

Сибирский историк П. А. Словцов ещё в конце XIX века верно заметил, что:

«Сибирь есть продукт самостоятельного народного стремления и творчества, результат порыва русского народа к переселениям и стремлению создать новую жизнь в новой стране, которую впоследствии государство утилизировало и регламентировало… Способности русского народа, приобретшего целую страну и огромные богатства государству, таланты народа к самоустройству и общественному хозяйству выразились в новой (сибирской) стране при самых трудных обстоятельствах».36

От государства же таким пассионарным личностям, как Ермак, Хабаров, Поярков, Атласов и другие, было нужно не так уж и много. Им всего лишь требовалась моральная поддержка правительства, а ещё они просили пищали, свинец, порох.

К сожалению, ярко выраженные пассионарии не долго выступали на исторической сцене Руси. Пётр I доделал то, что не смог сделать Иван IV со своей опричниной и войнами, а позже поляки во время смуты. Будущий император уничтожил сначала стрельцов, как наиболее активную, пассионарную часть воинов и горожан, а потом реформатор принялся за деревни. Для воплощения его грандиозных замыслов требовалось всё больше и больше народа. В результате, за время его реформ страна понесла просто чудовищные людские потери.

Уже отходя от витрины, человек вдруг весело проговорил:

– А ведь поговорка: «Не мы такие, а жизнь такая!», полностью верна.

От звука его голоса притихли все экспонаты. Они с любопытством ждали продолжения его слов. Но в опустившейся, плотной тишине, были лишь слышны поскрипывающие под его ногами половицы. Человек продолжал свой обход. Немного разочарованные, вещи продолжили свои еженощные беседы, только в этот раз, наверное, уже обсуждая, что же он хотел сказать.

V глава

Дела торговые Сибири

Вокруг Ночного Директора по-прежнему царила полная, ватная тишина. Ему казалось, здесь всё замерло, словно чего-то ожидая. Но если внимательно вслушаться, напрячь слух, попытаться разорвать эту обволакивающую и умиротворяющую пелену беззвучия, то мир начинает наполняться тихими звуками. Кажется, дышит сам дом, предметы начинают еле слышно говорить, а откуда-то, из глубин залов, доносится до слуха шелест бумаг, звон металла. Не каждому дано это услышать, а тем более понять эти звуки из прошлого.

Человек подошёл к другой выставке, расположившейся в самом углу зала, но от этого не ставшей незаметной. Днём здесь всегда толпились любопытные посетители. Выставленные тут экспонаты вызывали неподдельный интерес не только у детворы, но и у взрослых. Что, впрочем, и неудивительно.

Он остановился около старых саней, в которые были накиданы шкуры песцов, лисиц, полярного волка. Сверху лежало старое ружьё. На полках стояли бутыли, коробки и коробочки, посуда и многое другое, то всё то, что могло заинтересовать продавцов и покупателей. На этих вещах делались состояния, из-за них проливались кровь и пот, из-за них шли на смертельный риск. Одним словом, эта выставка была посвящена сибирским делам торговым, в том числе и обдорским купцам.

Он погладил рукой тёплый мех убитого животного, и вспомнил как во время монтажа этой экспозиции, ему довелось ремонтировать эти, невесть откуда взявшиеся, сани. Как пришлось повозиться, разбираясь в их простейшей конструкции.

Человек присел на корточки около розвальней и провёл рукой по сухим деревянным полозьям резко загнутым вверх спереди, по раме и снова удивился, как и в первый раз, когда его заставили взяться за незнакомую работу, как это древним мастерам удалось изобрести такое простое средство передвижение – как эти розвальни. Вроде всё просто, и в то же время надёжно. И ведь они же прослужили в течение нескольких веков, сколько на подобных санях было перевезено людей и грузов, наезжено километров, и не счесть!

Подёргав верёвки, которыми была скреплена вся конструкция, Ночной Директор снова убедился, крепление надёжное, и, не удержавшись, воскликнул:

– Вот кому надо бы памятник поставить, так это безвестному изобретателю саней-розвальней. Ведь во многом благодаря ним Сибирь успешно осваивалась русскими.

Сани тихо скрипнули, словно бы соглашаясь с его мнением, а человек меж тем продолжил:

– Вот бы сейчас запрячь лошадь, и прокатиться на этих розвальнях по городу, как это было бы здорово. Приехать на рынок и начать с них продавать шкуры, рыбу, мясо. Чем там ещё торговали в прошлом веке? А ведь всего несколько десятков лет назад в Салехарде видом подобных саней было и не удивить.

Потом он вздохнул:

– Как многое изменилось. И главное, как быстро и безвозвратно. Сейчас попробуй, найди мастера чтоб изготовил это чудо техники прошлых веков.

Ярмарки на северо-восточных окраинах России имели особый характер. Здесь торговые люди меняли масло, кожи, сало, ткани, оружие и многое другое на продукты охотничьего, рыболовного и оленеводческого хозяйства аборигенов. Торговля расширялась, и благодаря этому вся страна покрывалась сетью больших и мелких рыночных центров, становившимися не только торговыми, но и культурными центрами, где шло активное взаимопроникновение различных культур. Этому процессу, установления хозяйственных связей между отдельными областями Русского государства, весьма способствовало то, что росли и крепли торговые связи между Западной Европой и Востоком.37 Ведь спрос иностранного капитала на русское сырье со своей стороны вызвал усиленную скупку русскими купцами соответствующих продуктов, которые, затем, свозились в Нарву и Холмогоры для перепродажи иностранцам.

Особенно большую роль в этом деле сыграла сибирская пушнина, которая привлекала как восточных, так и западных негоциантов, поэтому со второй половины XVI века усиливается движение промышленников за Урал. Но что бы её получить, необходимо было завозить «значительное количество ремесленных изделий».38

С приходом русских в Сибирь, началась деятельная торговля с местными племенами. Сначала, как это бывало во всём мире – в основном, частная. То есть на свой страх и риск, промышленные люди, как тогда называли охотников и искателей прибылей, отправлялись в этот край далёкий, куда можно было попасть летом только по рекам и пешком, а зимой пробивая санные дороги, затрачивая по несколько месяцев, чтобы завезти товары, пользующиеся здесь спросом. Конечно, подобные вояжи могли закончиться трагически, риск был весьма высок, но и будущая прибыль манила. Слухи, бродившие по стране, раздували возможные барыши до немыслимых размеров, и это как магнитом влекло в Сибирь искателей лёгкой наживы.

Действительно, торговля приносила неплохие доходы, отсюда вывозили меха, шкуры, рыбу и другой товар, пользующийся спросом на ярмарках страны и рынках Европы. А в Сибирь ввозили железо в слитках, олово, топоры, колокольчики, котлы сделанные из красной меди, бисер. В общем, каждый торговый человек торговал всем понемногу, что хоть как-то могло приносить прибыль. В основном это были товары русского производства, и лишь в небольших количествах иностранные, или как тогда говорили – «немецкие товары». Они покупались на Архангельской ярмарке, в отличие от отечественных, которые приобретались на местных торжках. Купцы здесь приобретали холсты, сермяжные сукна, кожевенные изделия и кожи, и это всё в громадных количествах, обозами отправлялось в Сибирь, где, в конечном счёте, превращались в пушнину.