Александр Лепехин - Почти не придуманные истории Страница 14

В этих сараях размещались кузницы. Посередине сарая стояла колода, а к ней была прикреплена наковальня. Рядом с наковальней стояла кадка с водой. У стены стоял выложенный из камня большой постамент, а на нем почти всегда костром горел древесный уголь. Чтобы он горел жарче к постаменту, он называется горн, была приделана интересная конструкция в виде двух досок положенных друг на друга и обитых по периметру кожей. Эта конструкция называется меха. Когда доски разводили и кожа между ними натягивалась, вовнутрь образовавшегося пространства входил воздух, а когда доски опять сводили, то воздух выходил из небольшого сопла. Струю воздуха направляют на огонь и он, получив свежего воздуха, горит жарче и быстрее нагревает полоску металла до нужной температуры. Тут же лежит необходимый мастеру инструмент: щипцы, разные молотки и приспособления. Мастера, которые там работали, называются кузнецами. Им помогают подмастерья, в основном это молотобойцы.

Кузнецами становились не какие-то специальные заезжие люди, а местные стрельцы, казаки, пушкари, у которых обнаруживался талант к этому нелегкому и красивому ремеслу.

Процесс ковки был таков. Кузнец клал кусок металла в горн, махами раздувал огонь и ждал, пока металл не нагреется до красного каления. Затем быстро брал его щипцами и клал на наковальню. Одной рукой держал щипцы, а в другой у него был небольшой молоток. Им он ударял в нужное место по раскаленному куску металла и тут же по этому месту бил большим молотом молотобоец. Так кузнец показывал, куда надо бить. Если бить молотом больше не нужно, то кузнец бил плашмя молотком по наковальне. Когда изделие было готово, то его бросали в кадку с водой, где оно быстро остывало, при этом закаливаясь, то есть становилось тверже.

Особенно ребятам нравилось, когда ковались сабельные клинки. Они уже знали, если у кузни стоит лошадь, значит сегодня будут ковать саблю. Потому что когда процесс ковки заканчивался, подмастерье хватал еще красный от температуры клинок, вскакивал на лошадь, поднимал его над головой и скакал в поле. Считалось, что клинки сабель так закаляются лучше всего. Это зрелище было особенно завораживающим в сумерках или в предгрозовую погоду и придавало процессу какой-то сказочный вид. А если еще подмастерье начинал им размахивать, оставляя в сумерках огненные дуги и кольца, то всем казалось, что это летит какой-то небесный воин с огненным мечем.

Шурка чаще других пропадал у кузни. Он тратил на это каждую свободную минуту. Хотя таких минут было немного. На нем много было обязанностей, особенно летом. Тут и воды натаскать, и дров наколоть, да и на поле, и на огороде. По дому много чего надо сделать подлатать, поправить, пристроить. Везде находилась работа для его мужских рук. Несмотря на свои восемь лет, он уже себя ощущал мужчиной в доме, но вот в кузню его не пускали, говорил мал еще. А ему так хотелось пробовать что-нибудь выковать. Когда раскаленный бесформенный кусок металла под ударами твоего молота, подчиняясь твоей воле, твоему мастерству, превращается в нужную вещь. Кузнецам тоже нравился это упрямый и смышленый паренек. Но раскаленный металл игрушка плохая. Чуть проморгаешь и калека на всю жизнь. Каждый кузнец может пересчитать свои ошибки, они остались шрамами на его теле. Поэтому до поры до времени они держали ребят на расстоянии от кузницы, где рядом с завораживающим зрелищем и увлекательным, но не легким, трудом таилась серьезная опасность.

Однажды он стоял в проеме ворот кузницы и наблюдал за работой, для него полубогов, кузнецов. Отблески пламени освещали серьезные и потные лица мастеров. Дядька Минай одной рукой в кожаной рукавице клещами поворачивал заготовку в огне, чтобы она лучше и равномерней прогрелась, а другой работал мехами и нагнетал воздух в горн. Он был один, его напарники уехали на дальние заставы в Дикое поле на тир месяца. Такая была у них у всех служба Государева. А если тебя по службе повысили до Сторожевого казака, то и все полгода в Диком поле наши границы сторожить будешь. Шурка не поверил своим ушам, когда услышал:

– Шурка!

– Да дядь Минай.

– Слетай ко мне до дому. Кваску принеси, а то в горле пересохло.

Шурка опрометью кинулся к дому дядьки Миная. Там ему дали корчагу, ну крынку, с квасом и он ее тут же принес в кузню. Дядька Минай взял крынку и стал жадно пить. Обращаясь к Шурке, сказал:

– А ты пока покачай меха.

Шурка не верил своему счастью. Он радостно схватился за палку – журавля, которая одним концом была прикреплена к мехам, переброшена через балку. Если тянешь один конец вниз, другой задирается наверх и поднимает меха, когда отпускаешь, меха сжимаются и струя свежего воздуха дует на огонь в горне. Отчего пламя разгорается еще ярче. То что у дядьки Миная получалось как бы само собой, без видимых усилий, у Шурки не получалось вовсе. Схватившись за палку и повиснув на ней всем своим небольшим весом, он ощутил, что меха тихо-тихо пошли вверх. Он спиной ощутил лукавую улыбку дядьки Миная и услышал его слова:

– Что не получается? Если ты так качать будешь, то огонь совсем погаснет. Дай-ка я.

Шурка смущенный и расстроенный отошел в сторону. Он готов был расплакаться, но тут услышал:

– Ты не убегай. Вон видишь, на сучке фартук висит. Примерь-ка.

Окрыленный Шурка бросился к стене, взял фартук, но он оказался ему очень велик. Тогда он, связав, укоротил шейный охват, вроде стало лучше, заодно одел и лежащие рядом рукавицы. Он ощутил на себе завистливые взгляды своих товарищей, стоявших снаружи. Сознавая, что это ему с рук не сойдет и за это счастье придется биться в неравном бою, Шурка решительно подошел к дядьке Минаю.

– Вот примерил. Все подошло.

– Совсем как кузнец, – сказал дядька Минай, доставая из огня раскаленную небольшую полоску металла.

– Давай добрый молодец, бери вон тот молоток и будешь бить, куда я покажу. Я ударю. Ты бей в тоже место что есть мочи.

– Ага.

Дядька Минай ударил, и металл промялся под его ударом. Шурка размахнулся и ударил изо всех сил, но почти попал, вернее промазал. Он тут же взмахнул молотом еще раз и ударил, теперь удар был точнее, но металл это почти не произвело никакого впечатления. Только искры разлетелись во все стороны. Одна из них попала Шурке на руку, но он боли не ощутил. Дядька Минай плеснул ему на руку водой.

– А со стороны все легко казалось? Вот и первая метка кузнеца на тебе. Осторожней надо. Молоток должен не под углом, а прямо бить. Вот каким трудом мы свой хлеб добываем. Понял?

Шурка согласно кивнул головой. – Ну ладно. Не боги горшки обжигают. Приноровишься. Давай не зевай, видишь металл остывает.

И они споро принялись за работу. Через некоторое время бесформенный кусок металла стал превращаться в ножик. Дядька Минай закончил его практически без помощи Шурки. Шурка так и стоял у наковальни в фартуке с молотком, изредка нанося удары по требованию своего наставника.

Когда нож был окончательно готов, дядька Минай бросил его в кадку с водой. В кадке все зашипело и облако горячего пара обдало Шурку. Шурка стоял обалдевший от всего увиденного и пережитого, главное – от участия в таков важном деле. Дядька Минай достал из кадки нож и протянул его Шурке.

– Вот, держи. Ручку сможешь сделать и на камне наточить?

Шурка, не веря своему счастью, согласно кивнул головой.

– Если не передумаешь, завтра приходи. Ну, беги, сорванец.

По городу уже прошла весть, что Шурка сам в кузне работает и около кузницы собралась стайка ребят. Шурка вышел из кузни как завороженный. Ребята его обступили, стали расспрашивать и рассматривать его ожег на руке, а главное, ножик. Драться не пришлось. Ему, конечно, завидовали, но не было среди его друзей озлобления и ожесточенности. .

Прошли годы. Шурка вырос и стал дядькой Шурой и главное хорошим кузнецом и его с семьей по царскому Указу в числе 30 семей Дедиловских кузнецов-самопальщиков перевезли в Тулу в Кузнечную слободу. Где он стал одним из главных кузнецов-оружейников. Он сковал много хорошего и надежного оружия для нашей русской армии. Но всю жизнь у него в кузнице висел на почетном месте тот первый его нож, который он сковал с дядькой Минаем. А шрам от того ожога затянулся, но иногда он становился заметен и дед Шура с удовольствием вспоминал тот свой первый урок кузнечного мастерства и дядьку Миная.

Ярмарка

В конце июня с вечера в Дедилов потянулись груженые и не груженые телеги. Всю ночь был слышен скрип колес, щелканье кнутов и крики возниц, мычание и блеяние, храп и ржание лошадей. Это собирался народ на ежегодную ярмарку. Кто чего продать, кто чего купить, да и просто среди народа потолкаться. На людей посмотреть и себя показать. Ребята заглядывались на девчат, особенно приезжих, девчата тоже не оставались в долгу и эти соревнования часто оканчивались драками между местными и приезжими парнями.