Оливия Кулидж - Служанка Артемиды Страница 14

– Ты умеешь читать, – задумчиво сказала Артемиодора, – такое не часто бывает. Но пожалуй, это даже хорошо. Мы, женщины, обычно особым умом не отличаемся. – Она снова улыбнулась девочкам. – Когда кончится жертвоприношение, вы покажете мне мою статую. Я ведь ее никогда не видела, меня увезли до того, как ее установили. А потом, может быть, посмотрим вашу комнату, ваши маленькие кроватки и старый двор. Затем вы отведете меня в святилище и я поклонюсь изваянию богини.

Артемиодора вместе со жрицей направилась в храм, а девочки последовали за ними.

– Что это за Николаос? И откуда он о тебе знает? – шепотом спросила Агариста.

– Это когда наша повозка разбилась, – прошептала Ала в ответ, – он помогал нам, когда Юнис расшиблась.

Все это выглядело так романтично. С Агаристой никогда ничего подобного не приключалось.

– А мне даже словом не обмолвилась, – сердито проворчала Агариста, – интересно почему?

Ала и сама толком не понимала, почему она ничего не сказала подруге.

– Я просто забыла, – ответила она.

Статуя пришлась Артемиодоре по вкусу.

– Конечно, она не очень на меня похожа, но ведь особого сходства никто и не добивался, – заметила она. – Мой рот, пожалуй, был слишком широк, чтобы понравиться богине.

Потом Артемиодора захотела посмотреть кровати девочек. Оказалось, что она спала в той, которая теперь принадлежала Мелинно.

– Боюсь, теперь мне в ней не поместиться, – сказала дама, присаживаясь на самый краешек. – Принесите-ка мне воды, девочки. Здесь гораздо приятней, чем во дворе. Там слишком жарко.

Девочки принесли Артемиодоре воды, а та угостила их миндальными печеньями.

– Я думаю, мои сладости получше, чем те, что вам приносят деревенские женщины в обмен на амулеты. – Артемиодора лукаво улыбнулась девочкам.

Обмен амулетов на сладости происходил втайне от взрослых жриц храма, так было много лет тому назад, когда здесь жила Артемиодора, так было и сейчас. Теперь они разговаривали как три подружки. Артемиодора рассказала, как она танцевала соло в танце медведей, партию испуганного и убегающего духа. Оказалось, что Алеция сейчас разучивала партию духа радости, который появляется в самом конце преставления, и ей было очень трудно.

– Я знаю, эта партия духа радости очень трудная, – ответила Артемиодора, внимательно глядя на Алецию, – особенно в конце, там самые трудные па. Финал тоже очень трудный.

Ала только молча кивнула в ответ.

Агариста исполняла партию веселого медведя в той сцене, где маленькие медведи из лесов впервые начинают ощущать силу богини. Девочка встала и станцевала свою партию, чем развеселила Артемиодору, которая со смехом давала советы маленькой танцовщице. Им было так хорошо вместе, что время пролетело незаметно. Артемиодора выглянула во двор.

– Посмотрите, какие стали длинные тени, пока мы с вами болтали, – огорченно сказала она. – Жрица, пожалуй, рассердится на меня за то, что я отвлекаю вас от ваших обязанностей. Знаешь, Агариста, сходи, пожалуйста, к жрице и скажи ей, что Ала отведет меня в святилище к богине.

В храме было тихо и прохладно. Изваяние богини, как и всегда, взирало на пришедших красными глазами. Алеция вся съежилась под его взглядом.

– Ты никогда не смотришь на изваяние? – тихо, как и подобало в обители богини, спросила Артемиодора. – Пойдем со мной, я хочу тебе кое-что показать.

Они отошли в дальний угол храма. Отсюда был виден высокий лоб изваяния, длинный нос и резко очерченная линия щеки, огибающая уголок маленького рта и спускающаяся к острому подбородку. Казалось, богиня погрузилась в печальные думы, склонив голову на сложенные на груди руки, слишком маленькие, чтобы помочь всем, кто нуждается в ее помощи.

– Она выслушивает слишком много горестных рассказов, – сказала Артемиодора, – но, ты видишь, она сочувствует нам.

Алеция ничего не ответила, только на мгновение остановила взгляд на изваянии. Потом она повернулась к Артемиодоре и прижалась к ней так крепко, как прижималась к матери, когда у них в доме случалась какая-нибудь беда.

– Ну-ну, успокойся. – Артемиодора погладила девочку по спине. – Я сразу поняла, что тебя тревожит, сразу, как только увидела. Я хорошо помню это время… Но не думай об этом сейчас. Твоя мама ведь не танцевала танец медведей, правда? Она была служанкой Афины. Если бы она знала нашу Тайну, то, наверное, научила бы тебя быть немного менее серьезной и более беззаботной. Николаос говорил мне, что ты слишком добрая.

– Я не добрая, нет, совсем не добрая. – Алеция горестно всхлипнула на плече у Артемиодоры. – Иногда я просто ненавижу свою птицу!

– Тогда почему бы тебе просто не избавиться от нее?

Алеция в ответ только отрицательно покачала головой. Она не могла ничего объяснить, слишком много тайн вокруг, и это приводило девочку в смятение.

– Знаешь, я – простая женщина и знаю не слишком много, – со вздохом сказала Артемиодора, – и моя Тайна не похожа на твою. У каждого своя Тайна. У меня нет дочерей, но тебе я могу рассказать все, что знаю. Сначала мы все, девочки, играем в куклы. Потом вдруг, иногда и года не проходит, мы уже оказываемся замужними женщинами. И только тогда узнаем, как тесно в жизни переплетаются печали, боль и радость. Ты слышала много раз, как женщины поверяют богине свои невзгоды. Как можно было бы вынести столько горя, сколько выпадает на долю многих из нас, если бы в нашей душе не жила Тайна, которая дает нам силу переносить невзгоды. В этом смысл Тайны. Разница в том, что у одних ее груз легче, у других тяжелее.

– Значит, у Агаристы тоже есть своя Тайна?

– Конечно, есть. Несмотря на то что она любит посмеяться. Но вряд ли Агариста захочет говорить о ней. Так что не настаивай.

Алеция почувствовала, что тревоги отступили. После отъезда Артемиодоры она несколько дней весело обсуждала с Агаристой свои приключения по дороге в храм и встречу с Николаосом.

– Знаешь, я задержалась там только из-за Юнис. Она так страдала. Ни о чем другом я и не думала. Правда, в деревне совсем не такие строгие порядки, как у нас в Афинах. А жена арендатора такая славная. Николаос заходил на женскую половину запросто, как будто он – ее сын.

Слушая подругу, Агариста больше не хихикала. Девочка чувствовала себя уже слишком взрослой для этого, она только поглядывала на Алецию широко раскрытыми удивленными глазами и частенько подшучивала над ее знакомством с Николаосом. Дружба девочек в эти дни окрепла как никогда раньше, но о Тайне они никогда больше не заговаривали. Теперь Алеция полюбила приходить в храм, когда ей становилось грустно, она верила – богиня знает, что у нее на сердце. Может быть, Артемида даст ей знак во время танца, когда богиня разговаривает со своими служанками. Но если этого не случится, то можно будет воспользоваться советом Артемиодоры.

– Когда я была еще маленькой девочкой, – сказала она Алеции перед отъездом, – делалось многое, о чем не принято рассказывать, но вреда от этого не было. По-моему, нет… Если тебе покажется, что груз твоей Тайны слишком тяжел для тебя, подай мне знак. Например, ты можешь послать мне пару тех красивых бусин, которые мне показывала. Любая женщина из деревни передаст их мне, нашу семью хорошо знают в здешних краях. А через три дня перейди речку по камням и дождись рассвета под большим кустом боярышника. – Артемиодора таинственно улыбнулась. – Знаешь, все считают, что я ни разу не видела своего мужа до свадьбы, но это не совсем так!

Ала изумленно уставилась на собеседницу.

– Только не расспрашивай меня об этом, милая, – продолжала она, – просто ничего не бойся, когда будешь сидеть под боярышником. Это место знакомо многим парочкам, ведь оно совсем рядом с храмом…

На этой туманной фразе Артемиодоре пришлось попрощаться с девочкой, так как повозка была уже готова и надо было отправляться в обратный путь.

Теперь по утрам и вечерам, открывая свой сундучок, Алеция с надеждой перебирала лежащие там бусины. Прошло долгих пять дней, прежде чем послание Артемиодоры достигло Афин, было прочитано, и, наконец, Ала получила посылку из дома. Филис посылала ленты, Юнис – целебный напиток, Калина – ценный амулет, завернутый в кусочек золотой ткани, и набор красивых золотых заколок, которыми украшали рукава костюма для танца медведей. Было там и письмо.

«Никандр приходил к Конону с визитом, – сообщали из дома. – Клейтос вступил в кавалерию. Юнис говорит, что весеннее лекарство полезно для крови. Филис учится вышивать. Калина желает, чтобы тебе посчастливилось больше, чем ей. Помни, когда ты взрослеешь, это не только радость, но и боль. Прощай».

– Никандр просил твоей руки для Николаоса! – воскликнула Агариста, услышав, о чем пишут Алеции, и со вздохом добавила: – Как бы мне хотелось, чтобы кое-кто попросил моей руки у моего отца!

– Что за чепуха, – возмутилась Ала, – я тебе не верю.