Виктор Карпенко - «Вставайте, братья русские!» Быть или не быть Страница 15

– Помилосердствуй, батюшка, оборони. Загинем под тевтонами! – возопили бояре новгородские. – Ополченцы без дружины княжеской – что овцы неразумные. Не дай погибнуть земле Новгородской!

Ярослав Всеволодович, у которого к Великому Новгороду и новгородскому вече тоже накопилось обид немало, тем не менее решил помочь против крестоносцев.

– Дам я Новугороду своего сына Андрея с дружиной и воевод опытных ему в подспорье. Да не перечить ему! Он хотя и молод, да разумен не по летам.

Князь Андрей, еще не сев на княжеский стол и не приняв клятву на Ярославовых грамотах, был поставлен в затруднительное положение: от Яма подпирали крестоносцы, а с северо-запада полезли в новгородские пределы литовцы и эсты, почувствовав слабость Господина Великого Новгорода. Видя, что князь Андрей в растерянности и не принимает ответных мер, вече снарядило новое посольство во главе с епископом Спиридоном в Переяславль к князю Александру Невскому.

Переяславский огнищанин проводил бояр в большую светлую горницу, вдоль стен которой стояли лавки, а у противоположной от входа стены возвышалось кресло под висящей шкурой огромного бурого медведя, добытого князем Александром на охоте. Бояре чинно расселись по лавкам, епископ Спиридон остался стоять, опираясь на посох.

Перед выходом к новгородскому посольству князь зашел в светлицу к княгине Александре. Та, счастливая новой беременностью, светилась радостью. Упрежденная о приезде новгородских бояр и понимая, что согласие князя вернуться на новгородский стол сулит разлуку и страх за жизнь любимого, тем не менее напутствовала мужа словами:

– Будь великодушен в прощении. Не держи обиду на неразумных. Вон что вершат крестоносцы во Пскове – кровь стынет в жилах. Ты уж, любый мой, особо не жури посыльщиков. Они, поди, и сами не рады, что погнали тебя.

Александр не сказал ни слова, лишь прижал дорогое ему сердце к груди.

Когда князь вошел в горницу, где томились ожиданием новгородские бояре и сам глава Совета господ епископ Спиридон, все встали с лавок и согнули спины в поклоне. Лишь владыка не шелохнулся, стоял прямо, опирался на посох и, гордо вознеся голову, ждал, что князь подойдет под благословение. Но Александр, коротко кивнув, сел в кресло с высокой спинкой.

– С чем пожаловали, бояре? – громыхнул голосом переяславский князь.

Епископ Спиридон, раздосадованный поведением князя, стукнул посохом об пол и с укоризной в голосе начал:

– Нехорошо ты поступил, князь Александр. Оставил город без защиты: сам ушел и дружину увел!

– Не блажи, владыка, – перебил его князь. – Неужто ты запамятовал, что послужило причиной моего отъезда из Новугорода? Я могу напомнить.

– Не стоит ворошить старое, князь, – примирительно вошел в разговор боярин Фрол Игнатьевич. – Кто старое помянет – тому глаз вон.

– А кто забудет – тому оба долой! – с усмешкой добавил Александр. – Так с чем пришли-то?

– Ты и сам, поди, уже все понял, князь Александр, – уже спокойнее произнес епископ Спиридон. – Пришли звать тебя на княжеский стол.

– Никак припекло?

– Чего лукавить, припекло, князь. Крестоносцы в тридцати верстах от Новугорода, литовцы да эсты поганят на порубежье, жгут деревеньки и погосты.

– Так отец дал вам князя. Чем плох Андрей?

– Да всем хорош братец твой. Одно плохо – молод. Не сладить ему с тевтонами. А они совсем озверели: народ губят почем зря, перекрещивают, землю Псковскую меж собой поделили и замки ставят. Так что прости ты нас, князь, вины свои на твой суд принесли. Суди, только вернись в Новугород.

Александр был готов к такому разговору и потому решительно произнес:

– Коли Господин Великий Новгород челом бьет, вернусь на стол княжеский, но Совет господ мне выдаст изменщиков-бояр, кто супротив меня вече подбивал, а также всех тех, кого укажу.

Видимо, и бояре были готовы к подобному требованию, потому тут же согласились с условиями, выдвинутыми Александром.

В марте 1241 года князь Александр с дружиной въехал в Великий Новгород. Новгородцы встретили князя ликованием.

«Кто же кричал тогда «Долой князя!»? Радуются, словно дети малые, моему приходу…» – недоумевал Александр, проезжая по Ильине улице на Софийскую сторону.

В храме Святой Софии Премудрости Божией князь Александр на Ярославовых грамотах в очередной раз поклялся верой и правдой служить Господину Великому Новгороду, не нарушая привилегий новгородских бояр.

7

В январе 1241 года тумены Орду, разделившись, пошли на Люблин и Берстье и далее к Мариенбургу, в пределы Ливонского ордена.

Люблин пал, почти не сопротивляясь, та же участь постигла и Сандомир. Малопольские князья объединились и двинулись навстречу татарам. Под Турском состоялось сражение, закончившееся полным разгромом объединенных войск.

В марте татары переправились через Вислу и направились через Ленчицы к Кракову. Под Хмельницком польские войска под командованием воеводы Владимежа и сандомирского воеводы Паковлава попытались остановить татар, но потерпели поражение. Владимеж был убит.

28 марта татары штурмом взяли Краков. Накануне краковский князь Болеслав Стыдливый с матерью и домочадцами бежал в Венгрию, оставив город на растерзание врагу.

Потеряв немало городов и земель, поляки поняли, что только объединившись, можно остановить татар. Под знамена нижнесилезского князя Генриха Набожного встали воевода Судислав, приведший войско из Малой и Великой Польши, опольский князь Мешко с дружиной, Болеслав – сын маркграфа Дильди с отрядом немецких и чешских рыцарей и даже отряд рыцарей-тамплиеров, пришедших из Франции.

Генрих Набожный, собрав немалое войско, тем не менее не рискнул идти на татар. Он не стал защищать свою столицу Вроцлав, которую татарам так и не удалось взять, а пошел навстречу чешскому войску.

Татары, которых вел Гази Барадж, узнав про этот маневр, опередили Генриха Набожного и, не дав ему объединиться с чехами, у города Летницы навязали сражение.

«Просвещенная Европа», наводненная слухами, что монголо-татары наступают лавой и давят исключительно численным превосходством, вдруг увидели перед собой не диких кочевников, а строго выстроенное, дисциплинированное, хорошо вооруженное войско. Гази Барадж свои тумены построил углом, в острие которого была тысяча воинов-рыцарей-бахадиров. Они имели тяжелые доспехи, вооружены обоюдоострыми мечами, боевыми топорами, луками и копьями. Булгары их называли барынджалами, то есть победителями.

За острием клина следовали две тысячи средне вооруженных воинов – башкортов-улан. Далее был размещен лагерь, состоящий из трех полных кругов, выстроенных из возов. Внутри кругов находились три тысячи воинов, и по флангам еще по две тысячи. За лагерем следовала третья линия, состоящая из трех тысяч воинов. Далее шли тумены легковооруженной татарской конницы и десять тысяч пешцев-смолян.

Ранним утром девятого апреля пошли в наступление польские, чешские, немецкие и французские рыцари. На подходе к клину булгарского войска они были осыпаны тучей стрел, которые не принесли сколько-нибудь значительного урона рядам наступающих. Стрелы отскакивали от закованных в броню рыцарей. Это произвело тягостное впечатление на татарские тумены. Полководцы Байдар и Харду-Ичан, увидев надвигающуюся железную лавину, увели своих воинов с поля боя, поставив Гази Бараджа в критическое положение. Фланги булгарских войск остались оголенными. Этим тут же воспользовались рыцари объединенного войска и ударили во фланг.

Гази Барадж, находясь в центре сражения, оказался в окружении семи рыцарей. Он был уже дважды ранен, терял силы, и если бы не Роман Федорович и два его телохранителя, Аблас Хин и Нарык, это сражение было бы для него последним. Орудуя огромным двуручным мечом, князь Роман буквально прорубался сквозь ряды поляков. За ним неотступно следовали телохранители эмира, работая боевыми топорами. Польские рыцари надеялись пленить Гази Бараджа и потому действовали осмотрительно, сжимая круг, выбирая момент для нанесения удара, способного обездвижить булгарского полководца. Словно смерч налетел Роман Федорович на уже празднующих победу рыцарей. Двое из семи пали под всесокрушающими ударами князя Романа, остальные благоразумно отступили. Аблас Хин и Нарык, подхватив эмира под руки, вынесли его в военно-полевой лагерь. Князь Роман своим мечом прикрывал отступление.

Раненый Гази Барадж продолжал руководить сражением. Он приказал первой и второй линиям отступить к лагерю. Бахадиры заняли центр перед заслоном из телег, а уланы разместились на флангах.

Рыцари приближались к линии обороны булгар медленно, тяжело ступая в доспехах. Они обрушились на центр. Бахадиры расступились под их напором. Когда рыцари наткнулись на тройной ряд телег, было уже поздно, ибо уланы ударом во фланги погнали их в ловушку. С трудом преодолев заслон из сцепленных телег, рыцари встретили новую преграду, состоящую из трех тысяч воинов, еще не участвовавших в сражении и потому полных сил. В этот напряженный момент сражения на поле боя вернулись отряды кыргызов и туркмен, ранее ушедших с татарскими туменами. Гази Барадж приказал им занять позиции на флангах, а уланам нанести копейный удар. Этот маневр решил исход сражения. Уланы опрокинули наступавшие ряды рыцарей, вынудив их к отступлению. И только тогда на поле сражения вернулись наблюдавшие доселе со стороны ход битвы тумены монголов Байдара и Хорду-Ичана. Они принялись добивать бегущих.