Елена Руденко - Смерть в Версале[редакция 2003 г.] Страница 15

— Это началось позавчера, — отвечает Пьеретта.

Мадемуазель Лемус явно обеспокоена. Пьер, Светлана и Поль вызываются провести ее до дома. Я иду за ними.

Я, Поль Очер, вместе со Светик и Пьером проводил Пьеретту до дома. Мы уложили ее в постель. Девушка очень слаба.

— Нужен хороший доктор, — говорит Светик. — Я оплачу.

— Я тоже, — хором говорим мы с Пьером.

Идти за доктором вызывается Пьер. Неплохой парень, из тех умных рассудительных ребят с чувством юмора и без занудства.

Мы со Светланой остаемся наедине. Она чем–то напугана.

— Поль, прошу тебя, выслушай! — говорит она.

Светик рассказывает мне о смерти поденщицы, о Морьесе. Да, я слышал о подозрениях, что он убит. Мне его не жаль, ужасный человек! Как он мучил Анну, которая любила его!

— Ты думаешь, что Пьеретту отравили? — спрашиваю я.

— Да. Может, она что–то видела, — предполагает Светик. — Я не знаю! Но это началось за день до смерти Морьеса. Нужно будет попросить ее вспомнить, о чем она говорила с ним, кто был рядом, вообще о событиях.

Светик переживает. Мне стыдно, что я ничем не могу помочь.

— Странно то, что прошло столько времени… — рассуждает она. — Может, все обойдется…

— А вдруг тогда убийца дал ей слабую дозу яда? — предполагаю я. — Она не подействовала. Поэтому он решил добавить.

— О Боже! — восклицает она. — Ты прав!.. Ретиф?

Зачем я выдал эту глупую версию. Только испугал.

— Скорее всего, Пьеретте просто плохо. Она очень слаба, немного простудилась, — утешаю я. — Вот увидишь, доктор именно это и скажет!

Светик кивает. Ей хочется в это верить. Ох, я сам начинаю беспокоиться. Ретив? Да, он должник Морьеса, получает выгоду от этой смерти. Он сидел за одним столом с Пьереттой, угощал ее пирожным. Нет, нельзя вот так подозревать человека в убийстве! Нельзя!

Возвращается Пьер с доктором. Мы проводим его в маленькую спальню Пьеретты. Оставляем его. Через несколько минут доктор выходит.

— Девушка приняла дозу яда, — говорит он.

Светлана вздрагивает. Я беру ее за руку.

— Не волнуйтесь, — спешит утешить нас врач. — Она будет жить. Доза мала. Пусть попьет эти порошки.

— Слава Богу! — восклицает Светик. — А когда она приняла яд?

— Трудно сказать. Как она чувствовала себя прошлые дни? — спрашивает он.

— Я видела ее, — говорит Светлана. — Но она не жаловалась. Однако сейчас говорит, что ей становилось плохо еще позавчера.

— Одно из двух, — отвечает врач. — Или малая доза яда поначалу действовала не сильно — такое бывает — или сегодня ее добавили.

Мы благодарим доктора за помощь. Я расплачиваюсь с ним.

— Кому понадобилось травить эту беззащитную девицу? — возмущается Пьер. — Или она решилась на самоубийство?

Светлана рассказывает ему о своих подозрениях.

— М-да, — произносит Пьер.

— Что же делать? — вздыхает Светлана.

Мне опять стыдно за свою беспомощность.

— Ну, Ретиф вряд ли, — говорит Пьер. — Переберите остальных, кто был на ужине.

— Именно, — соглашается Светик. — Макс этим как раз и занимается. Единственное, что мы можем сделать, рассказать ему о Пьеретте.

— Хм… — глубокомысленно изрекает Пьер, глядя на меня. — А ведь и ты мог подсыпать яд Морьесу. Ты был на ужине. С нами за столиком тоже ты сидел. Вдруг ты и есть отравитель, а сейчас морочишь нам голову!

Я думал, он шутит. Нет. Он меня подозревает? Скорее всего, хочет просто покрасоваться своим умом.

— Ты тоже под подозрением! — парирую я. — Кто под столом прятался? Я что ли? Светик, он сидел под столом. Зачем, не знаю. Потом вдруг вылез, чем сильно напугал Пьеретту. Пьер, вылезая, ты мог подсыпать ей яд. Или специально отвлек внимание, чтобы дать Ретифу сделать это.

Пьер испугано смотрит на меня.

— Светик, не слушай его, — восклицает он. — Зачем мне это делать? У меня нет мотива! А под столом я прятался от одного моего навязчивого знакомого, который заглянул в кафе. К счастью, он сразу ушел. Если бы вы знали этого человека, вы бы меня поняли!

— У меня тоже нет мотива! — говорю я.

Этот умник испортит Светлане все впечатление обо мне.

— Ладно, квиты, — соглашается Пьер. — Ты про меня ничего плохого не думай, но все факты надо перебрать.

— Молодцы, мальчики! — восклицает Светлана. — Обязательно расскажу Максу.

Мы с Пьером испугано переглядываемся. Похоже, мы оба перестарались.

Мы с Барнавом договорились встретиться после заседания. Я жду его в своем экипаже. Думаю, на этом свидании надо познакомиться с ним поближе. Посмотрю по обстоятельствам. Ну и пусть это только третье свидание! Красавчик так увлечен собой, что не заподозрит подвоха.

Я смотрю из окна кареты. Где же Барнав? И тут я вижу… Макса! Он идет ко мне. Я в ужасе! Только не сейчас! Макс, вы мне распугаете всю рыбу. Но с другой стороны, эта неожиданная встреча меня радует. Не знаю почему.

— Мадлен… — произносит он.

— Макс, — перебиваю я его. — Умоляю вас, оставьте меня… Приходите ко мне завтра в шесть… Я уделю вам время…

— Я постоянно думал о вас! — говорит Макс. — Последняя наша встреча прошла весьма резко. Как я счастлив видеть вас в Париже!

— Я польщена! — улыбаюсь я. — Прошу вас, уходите! Ради меня!

— Как скажете, — он пожимает плечами. — Завтра в шесть я буду у вас… Как я рад, что вы на меня не сердитесь…

— Нет, не сержусь! — я готова заплакать.

При этом мне так приятно его общество. Как я соскучилась по Максу!

Окно моей кареты открыто. Он подходит ближе и целует меня.

— До завтра, Мадлен, — шепчет он. — Я люблю вас!

Слава Богу, он уходит. А я почему–то хочу его удержать.

Я, Антуан Барнав, замер. Что я вижу? Аррасский голодранец целует Мадлен. Женщину, которая любит меня, которую я хочу сделать своей любовницей! Как он осмелился!?

Я жду. Сейчас она наградит нахала пощечиной или велит лакею дать ему здоровенного пинка. Нет, Мадлен мило прощается с ним. Она взволнована. Неужели она любит этого оборванца!? Неужели его внешность не вызывает у нее отвращения!? Да, женщин не понять!

Я вспоминаю слова Мирабо: «Этот человек далеко пойдет…». К черту Мирабо! Ему отовсюду мерещатся политические гении.

Нет, я это так не оставлю! Не позволю аррасскому болвану отнять у меня такую женщину! Я не считаю его соперником в политике, неужели он может стать моим соперником в любви!

Я, Мадлен Ренар, сижу, положив голову на руку, пытаюсь унять волнение. Я вся дрожу.

— Мадлен! — голос Барнава приводит меня в чувства.

— Антуан! — улыбаюсь я. — Прошу вас!

Я жестом велю лакею открыть дверцу кареты. Антуан выглядит довольно мрачным. Я бы даже сказала обиженным.

— Мадлен, я бы хотел знать, что вас связывает с этим человеком? — спрашивает он.

— Мсье Робеспьер, — непринужденно говорю я, — мой старый друг.

— Весьма странно, что вы водите дружбу с такими людьми, — холодно произносит Барнав.

Он меня ревнует. Рано! Я могу его упустить. Сейчас никаких подозрений быть не должно.

— Этот тип всеобщее посмешище Собрания! — продолжает Барнав. — Его никто не слушает! Его прозвали Аррасской свечой за глупый пафос. Он — дурак!

Поумнее тебя! Нет, нельзя так говорить. Нужно немедленно задобрить Барнава.

— Антуан, — я кладу ему руку на плечо. — Неужели вы такой красивый, умный, влиятельный ревнуете меня к подобному человеку! Вы видели, как он одет? Разве дама вроде меня может опуститься до такого?

— Я все о вас знаю, в Артуа у вас был бурный роман! — говорит Барнав.

— Тогда он был судьей и адвокатом. Да и костюмы у него были поновее и получше, — отмахиваюсь я. — А теперь… Все в прошлом… Зачем мне голодранец…

— Но он поцеловал вас!

Барнав не унимается. Меня это начинает злить. Пора бы унять его.

— Я не могу вникнуть в смысл ваших слов! — восклицаю я. — Неужели моя личная жизнь вам столь интересна. Ваши подозрения оскорбительны! Приписывать мне роман с уродцем из Арраса!

Барнав тут же замолкает. Понимает, что пока я ему не принадлежу. Ничего… потерпи, мой друг. Похоже, красавчик Антуан серьезно взялся за меня. Можно переходить к решительным действиям. Теперь он не убежит. Я вижу, он уже боится меня потерять.

Играть нужно тонко. Я, Мадлен, это знаю. Он сам сделает первый шаг. Сделает сегодня, я это чувствую…

Экипаж останавливается у моего парижского дома.

Мы проходим ко мне в комнату. Завязывается разговор о политике. Мои слова явно не интересны. У Антуана совсем другое на уме. Я это вижу, но продолжаю вести деловую беседу. Я задаю вопросы, ответ на которые очевиден каждому.

— Вы думаете, что Лафайет поддерживает монархию? — спрашиваю я.

— Я уверен. Однако он хочет привить Франции идеалы революции.