Переулок Мидак - Нагиб Махфуз Страница 19

Так и сидел Зайта, погружённый в свои фантазии в ожидании времени начала работы, и когда наступала полночь или приблизительно этот час, он вставал и задувал светильник — тогда всё вокруг погружалось в тяжёлый мрак. Затем ощупью отыскивал путь к двери и совершенно бесшумно открывал её и выходил из пекарни на улицу. По дороге он встречал шейха Дервиша, что в это время как раз покидал кафе. Они часто вот так встречались в полночь, и при этом не обменивались ни единым словом. Вот почему шейха ждало изобильное вознаграждение в судебных инстанциях, которые Зайта в своих фантазиях учреждал против всего человечества. Членовредитель сворачивал далее к мечети Хусейна короткими неспешными шагами. По дороге он шёл поближе к стенам домов, несмотря на царившую на улице темноту: кое-где всё-ещё был свет, но любой шедший ему навстречу прохожий не видел его, пока не наталкивался на его сверкавшие во мраке глаза, блестевшие, словно металлическая бляшка на ремне полицейского. Он чувствовал оживление, гордость, радость в это время. Прокладывая себе путь, он натыкался разве что на нищих, которые признавали его полное господство над собой.

Вот и сейчас он пересёк площадь Хусейна и свернул в сторону зелёных ворот и дошёл до древней арки. Его страшные глаза принялись осматривать кучи нищих по сторонам, и облегчение заполнило его сердце; оно было сродни тому чувству, что испытывает господин от осознания своей силы, или торговец, завидя перед собой ходовой товар. Зайта подошёл к тому нищему, что сидел к нему ближе всего, скрестив ноги и опустив голову на плечи и при этом храпел могучим храпом. Зайта на миг остановился возле него, пристально вглядываясь, словно проверяя, спит ли он на самом деле или только притворяется, затем пнул его взъерошенную голову, и тот проснулся без всякого страха, словно его разбудили приятные на ощупь муравьи. Нищий с трудом поднял голову, почёсывая веки и спину ногтями, и взгляд его наконец застыл на силуэте, наблюдавшем за ним. Он таращился на него некоторое время, и несмотря на свою слепоту, тут же узнал его. Вздохнув так, что из груди его послышался голос, напоминавший порыв ветра, и положив руку в нагрудный карман, он вытащил оттуда мелкую монету и положил в ладонь Зайты. Зайта перешёл к следующему нищему, затем ещё к одному, и ещё, пока не обошёл по очереди всех попрошаек, располагавшихся по одну сторону арки, после чего направился в другую её сторону. Потом он пошёл в переулки и близлежащие аллеи, что окружали соборную мечеть, не пропустив ни одного нищего. При всём своём рвении в получении ежедневной выручки он не забывал и о долге — заботе об увечьях собственного производства. Иногда он спрашивал: «Ну как твоя слепота, такой-то?» или «Как твоя хромота, такой-то?», на что ему отвечали: «Слава Богу, слава Богу!»

Зайта обошёл мечеть с другой стороны и по пути купил хлеба, кунжутной халвы и табака, и вернулся в Мидак. Стояла гробовая тишина, прерываемая лишь время от времени смехом или кашлем, что доносились с крыши дома Ридвана Аль-Хусейни, где собралась компания учителя Кирши для потребления опиума… Зайта с превеликой осторожностью пересёк порог пекарни, чтобы не разбудить спящую пару, беззвучно открыл свою деревянную дверцу и так же тихо закрыл её… Его замусоренная каморка не была сейчас такой же тёмной как тогда, когда он оставил её, и не была пустой. В ней горел светильник, а на полу сидело трое мужчин. Зайта медленно прошёл мимо них — их присутствие не удивило его и не встревожило. Он внимательно поглядел на них своими сверкающими глазами и узнал среди них доктора Буши. Все трое поднялись перед ним, и доктор Буши, приветливо поприветствовав Зайту, заговорил:

— Тут двое бедных людей попросили меня о заступничестве перед вами…

Зайта с притворным равнодушием и скукой спросил:

— В такой-то час, доктор?

Доктор положил ему руку на плечо и ответил:

— Ночь — это завеса, а Господь наш предписал укрытие!

Вздохнув, Зайта сказал:

— Но я сейчас устал..!

Буши умоляющим тоном попросил:

— Но вы меня никогда не подводили.

Тут оба мужчины принялись упрашивать и умолять Зайту, и тот сделал вид, что вынужден покориться. Он положил продукты и табак на полку и встал перед ними, внимательно и спокойно вглядываясь в них. Затем вперился глазами в самого рослого из них двоих — крепкого гиганта — и удивился его внешности:

— Ты просто мул, не больше и не меньше. Почему ты хочешь заниматься попрошайничеством?!

Разбитым голосом тот ответил:

— Мне никогда не везло ни в одной работе, я много занятий перепробовал, даже был нищим, но мне не суждено было преуспеть: судьба моя такая, невезуха. Да и ум мой никуда не годится — я ничего не понимаю и ничего у меня не выходит…

Пристально поглядев на него, Зайта сказал:

— Тогда ты должен был родиться богачом…

Однако до посетителя не дошёл его намёк, и он принялся играть на жалости Зайты, притворно плача и обращаясь к нему слабеющим голосом:

— Я повсюду потерпел неудачу, даже когда был нищим, не смог вымолить подаяния ни у одного милосердного человека. Все мне говорили: «Ты сильный, и должен работать». Почему меня прогоняют и оскорбляют? Не понимаю, почему?!

Зайта потёр голову и произнёс:

— Ну и ну, ты даже этого не понимаешь.

— Да благословит и удовлетворит тебя Аллах…

Зайта всё рассматривал его, задумавшись, и наконец решительно сказал, ощупав его мышцы:

— Ты и впрямь силён, мускулы у тебя крепкие. Удивляюсь, чем ты питаешься?

— Хлебом, если найдётся, ничего другого у меня нет…

— Это тело от дьявола, без сомнения. Посмотрим, каким ты будешь, если будешь питаться тем же, чем и божьи твари — звери, которым Он расточает своё добро и блага?!

Мужчина с наивной простотой ответил:

— Не знаю…

— Естественно, естественно… Ты ничего не знаешь, мы уже это поняли. Это лучшее, что ты сделал. Если бы ты понимал, то стал