Андрей Посняков - Московский упырь Страница 21

– А, пустое, – звякнув доспехом, лениво отмахнулся Михайла. – Никто тут позорить вас не намерен. Извиняйте – не того вы полета птицы.

– Потому, возможно, и живы, – неожиданно улыбнулся Митрий. – Ты там что-то говорил про еду?

Оказавшийся предателем – а как еще его назвать? – ну, пусть шпионом, лазутчиком, – Михайло Пахомов приказание «царевича» исполнил самым тщательным образом, строго-настрого предупредив, что бежать им сейчас, по сути, некуда: весь Путивль был на стороне Дмитрия душой и сердцем. Жители Путивля силою удержали возле себя самозванца, когда в силу невзгод он лишь попытался уехать, понимали – в случае поражения от войск Бориса Годунова их ждет ужасная участь. Как в Комаричской волости, где не знающие жалости и христианского смирения войска Годунова мучили и убивали всех, от мала до велика, – кровь текла рекою. Путивляне, естественно, не хотели подобной участи для себя, а потому служили Дмитрию не за страх, а за совесть. Следует сказать, что и он пожаловал жителям города множество различных льгот.

– Так что, парни, в случае чего – вас здесь выдаст первая же попавшаяся собака или помойный кот, – весело пояснил Михайла. – С другой стороны, государь вас, похоже, жалует. Он любит авантюристов. Ну что, пошли обедать? Потом подкину вам одежонки…

Пообедали неплохо, пусть без особых изысков, но вполне сытно – овсяный кисель, ячменная каша, пироги с рыбой, налимья и стерляжья уха, печеные караси, сбитень. После сытного обеда пошли одеваться: Прохору досталась знатная смушковая бекеша, надев которую, он сразу стал выглядеть этаким ясновельможным паном, Митьке пришелся впору короткий черный кафтан с желтыми отворотами, а Ивану – кунтуш кровавого темно-красного цвета с желтым шелковым кушаком и такими же тесемками-завязками.

– О! – оглядев троицу, довольно ухмыльнулся Михайла. – Экие гарные хлопцы! Что ж, идите в горницу, можете отдохнуть, только крепко не спите, упаси вас Боже попасться на глаза государю днем с заспанной рожей. По разуменью царевича – днем только годуновские бездельники спят.

– Да ладно уж, не заснем, – уверил Прохор и, войдя в горницу, сразу же бросился на кровать – захрапел.

Дверь, кстати, снаружи заперли на засовец. Иван с Митрием первым делом подошли к окну. Знатное было оконце, вернее, оконца, их в горнице имелось два – оба большие, с верхним полукружьем и свинцовым переплетом да не со слюдой, а со стеклами.

– Переплетик-то так себе, хлипенький, – проведя рукою по подоконнику, негромко заметил Иван. – В случае чего, запросто ногой вышибить можно.

– Зачем ногой? – Митрий с усмешкой кивнул на храпящего Прохора. – Есть у нас, кому вышибать.

Загремел засов, но в дверь вполне вежливо постучали:

– Можно?

– Нет, нельзя!

– Шутники… Ну, оно и правильно, – в горницу заглянул Пахомов. – Кто тут в вашей компании главный? Полагаю, ты, Иван? Пошли, государь тебя видеть желает!

– Что ж, – Иван одернул кунтуш и подмигнул Митьке. – Ну, не поминайте лихом!

– Идем, идем, – поторопил Михайла. – Государь ждать не любит.

Выйдя из избы, они, в сопровождении двух казаков с саблями и пистолями, миновали безлюдную площадь и оказались у ворот обширных хором, видимо раньше принадлежавших какому-нибудь боярину или богатому купцу. Впрочем, очень может быть, этот самый боярин-купец и посейчас там проживал, вполне довольный выпавшей честью принимать у себя столь высокого гостя, в царственном происхождении которого, похоже, здесь никто и не сомневался. Но Иван-то знал, знал! Ведь те грамоты, спрятанные в монастыре Мон-Сен-Мишель, ведь они говорили ясно – никакой Дмитрий не царь. Самозванец! И как такому служить? Полнейшее бесчестие.

– Можно, государь? – приоткрыв дверь, поинтересовался Михайла.

– А, Пахомов! Ну, наконец-то, явился, – засмеялись за дверью. – Ну, заходи, заходи.

Ничего себе – царевич! Вот этак по-простецки – «заходи-заходи». А как же дворцовый чин, субординация? Ну, да что взять с самозванца?

В обширной горнице, напротив большой, покрытой сине-желтыми изразцами печи, за небольшим овальным столиком на резных стульях сидели трое и азартно резались в карты – игру, в порядочном московском обществе не принятую. Самозванец, в коротком кафтане темно-голубого бархата с белым отложным воротником, чем-то походил на подгулявшего польского шляхтича. Азартно бросая карты, он то и дело приговаривал:

– А мы – тузом! А мы трефами… А вот и козырь – что вы на это скажете, господин Лавицкий?

– Скажу, что вы, похоже, выигрываете, государь. – Лавицкий – хитроглазый малый с выбритым до синевы подбородком – принялся тасовать колоду. Третий – жизнерадостный кудрявый толстяк во французском, с разрезами, платье, – обернувшись, с любопытством оглядел Ивана. – Это вот он и есть, государь?

– Он, он, – захохотал самозванец. – Давно хотел с ним побеседовать, а вот вас, господа, извините, попрошу пока выйти.

– О, конечно, конечно, великий государь.

Иностранцы – поляки, кто ж еще-то? – быстро покинули горницу.

– А ты чего ждешь, господин Пахомов? – Дмитрий вскинул глаза. – Я же сказал – хочу спокойно побеседовать… тет на тет, как говорят французы.

– Вы знаете французский, месье? – удивился Иван.

Самозванец снова расхохотался:

– Честно говоря, нет. Говорю по-польски, немного – по-немецки, ну и все, в общем-то, – он чисто по-детски развел руками. – Хотел было изучить латынь, да все нет времени… хотя, если по правде – просто-напросто лень. Пахомов, ты еще здесь?

– Ухожу, великий государь.

– Пока не ушел, будь другом, принеси нам шахматы… Они там, у Сутупова должны быть, у господина нашего канцлера. Так ты уж спроси, скажи – мне ненадолго. И еще кое-что попроси… ты знаешь.

– Спрошу, великий государь.

И опять Ивана задело – именует себя государем, а просит, не требует! Как такое может быть? Самозванец, ясно.

– Ну-с, – Дмитрий потер руки и с любопытством оглядел юношу. – Садись, что стоишь… Вино пьешь?

– П-пью.

– Ну, выпьем…

Вместо того чтобы позвать слуг, самозванец неожиданно встал и, подойдя к висевшему на стене небольшому шкафчику, достал оттуда изящный кувшин и два синих стеклянных бокала.

«А он, оказывается, совсем небольшого роста, – неожиданно подумал Иван. – Куда ниже меня… да, ниже… Правда, широк в груди и плечах, сильный… и лицо такое… брови дугой… наверное, нравится женщинам».

Постучав, вошел Пахомов, принес шахматы и небольшую шкатулку из рыбьего зуба. Молча положил доску на стол, поставил шкатулку и удалился, бережно прикрыв дверь.

– Чур, я – белыми! Умеешь играть? – расставляя фигуры, поинтересовался Дмитрий.

– Не очень.

– И я тоже – не очень. Не бойся, не на деньги играть будем, на щелбаны… Шучу! Так поиграем, для разговору… Французский, говоришь, знаешь? Ну-ну… – Самозванец вдруг улыбнулся и подмигнул. – Теперь я догадываюсь, кто выкрал из монастыря Сен-Мишель некие грамоты… Вот эти! – Он вытащил из шкатулки грамоты и резким жестом протянул их Ивану. Чуть ли не швырнул в лицо! – Что смотришь? Бери, бери… Это те самые, списки с которых нашли у тебя за голенищем. Только эти – подлинные…

– Я вижу, – тихо промолвил Иван.

Грамоты действительно были те самые… ему ли не знать! Так вот почему их не пускал в ход Годунов – у него остались лишь копии! А подлинники… Их кто-то выкрал! Покойный Ртищев как-то обмолвился, что они хранились у кого-то из Шуйских. Кажется, у Василия… неприятный тип… не самозванец – Василий.

Дмитрий глотнул вина и, поднявшись, молвил:

– И эти подлинники, тем не менее, фальшивка!

– Что?

– А ты думал, я не знаю, как пишется по латыни «Император Деметриус»?! Вовсе ни «ин ператор Демеустри», как написано здесь. Это не моя подпись. Кстати, можешь оставить эти грамоты у себя – меня они совершенно не волнуют!

– Но… – Иван не знал, что и думать.

Самозванец с усмешкой передвинул ладью:

– Шах!

Юноша закрыл короля слоном.

– А мы так! – Дмитрий тронул ферзя. – Как вы попали во Францию?

– Учились в Париже, в университете, – уж это-то Иван теперь не счел нужным скрывать.

– В Сорбонне? Вот здорово! – Самозванец восхищенно присвистнул. – И ты можешь рассказать, как там организовано учение?

– Само собой!

Иван вдруг поймал себя на мысли, что ему начинает нравиться этот обаятельный, надо признать, пройдоха… который, может быть, даже – и есть истинный царь? Ведь грамоты-то его ничуть не испугали!

– Знаешь, я хочу, чтобы у нас, в России, тоже появились свои университеты! – прикрыв глаза, мечтательно произнес «царевич». – Хватит русскому народу прозябать в темноте и невежестве! Знаю, очень хороши университеты у иезуитов. Я их использую, иезуитов… Чижевского, Лавицкого, Рангони… Дурачки – они, верно, полагают, что используют меня. Ну и пусть так думают, верно? – Дмитрий захохотал. – А для своей цели я и черта лысого могу использовать – и не стыдно!