Владимир Малик - Князь Кий Страница 23

Тогда Лыбедь весело, игриво защебетала:

Ходили девочкивокруг Мареночки,а ребят ватага —вокруг Купала…

Купальский вечер начался. Песни, прибаутки, танцы… Девушки кружили в одном направлении, парни — в обратном, потом — наоборот… Сверкали загорелые девичьи икры, позвязкивали бронзовые, серебряные и золотые подвески и сережки, гудела под крепкими холостяцкими ногами земля.

Цветанка в общем веселье забыла о своем горе, — лицо ее прояснилось, расцвело, засияло. Семнадцать лет — это то время, когда печаль не в силах надолго поселиться в сердце, и оно наполнилось безудержной жаждой жизни, счастья, радостей.

Она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Вскинула глаза — и напротив себя увидела Кия, запыхавшегося от быстрого танца. Весь в белом, подпоясанный ременчатым поясом с кистями и серебряными накладками, с коротким мечом на боку, он смахивал на белого лебедя…

Какой же красивый! Какой сильный! Такого, еще и не встречала за свою недолгую жизнь!

Так и танцевали, не сводя друг с друга увлеченных взглядов. А когда образовался общий круг, Кий встал рядом, положил ей руку на плечо и, наклонившись, прошептал:

— Красивая ты!

— Неужели? — девушка покраснела от удовольствия.

— Клянусь Световидом!. Танцевал бы с тобой до самого утра!

— Я тоже, — послышалось в ответ стыдливое признание, их руки сплелись в крепком пожатии.

Вдруг Цветанка вздрогнула. Со щек сбежал румянец.

— Что с тобой? — переполошился Кий и проследил за взглядом девушки.

Напротив, за хороводом, стоял в группе своих воинов княжич Черный Вепрь. Невысокий, с гордо поднятой головой. На плечах — красное корзно, на ногах — желтые сапоги. Густые черные волосы зачесаны назад и перевязаны цветным стежком. Левая рука — на рукояти меча, правая — уперлась в бок. Лицо закаменевшее, суровое.

А черные глаза так и сверлят Цветанку, так и впились в ее побледневшие щеки.

Ох, боюсь я его! — прошептала девушка, вздрагивая. — Привязался, словно лесовик!

Кий сжал ей руку, ответил тихо, чтобы никто не услышал:

— Не бойся. Я защищу тебя!

— Он княжич.

— Ну и что?. А ты — княжна!

— Он имеет дружину.

— Я тоже имею дружину! Род руссов могуч.

Цветанка ясными глазами благодарно глянула на юношу и вдруг сказала:

— Ты так на меня смотришь, Кий.

— Как?

— Как никто никогда не смотрел!

— Потому что ты же красивая!!. Я говорил тебе уже.

— Есть краше девушки.

— Для меня нет… Я понял это еще там, в степи, когда спас тебя от гуннов.

— Для меня тоже лучшего нет.

— Люба!

— Дорогой!

— Будь моей женой! Ты согласна? Девушка вспыхнула от счастья.

— Согласна.

И поневоле глянула поверх голов. Черный Вепрь стоял там же, где и раньше, и пылающим взглядом следил за каждым ее движением. Неужели догадался, о чем у них разговор?!

Сердце ее сжалось: такой злой блеск в княжичьевых глазах! Сказать Кию? Но в это мгновение раздался голос Лыбеди:

— К реке, девоньки, к реке! Пустим на воду венки! Уже солнце село за деревья — вскоре запылает купальский огонь!

Хоровод вмиг рассыпался. Девушки заверещали и упорхнули к берегу. Ребята кинулись за ними.

Быстроногая Лыбедь первой добежала до реки и, сняв с головы венок, пустила на воду. Течение подхватило — понесло.

К нему приобщилось много других — и закружились на темно-блестящей поверхности Роси, как пышные желтоватые утята. Одни плыли спокойно, важно, без суматохи, другие, попав в излучину водоворота, заспешили, затанцевали, а третьи прибились к берегу и запутались в лозняке.

Цветанка пустила и свой. Он поскользил по заводи, выплыл на плес, попал на быстрину и, обгоняя более почтенных и более спокойных своих побратимов, направился вниз по течению в непроглядный вечерний мрак. Девушка не отрывала от него глаз — куда понесет? Где пристанет? Долго ли продержится на плаву? Ведь то ее счастье, то ее судьба!

Венки плыли долго, и девушки медленно следовали за ними берегом, пока густые сумерки не укрыли и их, и реку, и лес, и все близлежащее пространство темной пеленой.

Тогда Кий позвал:

— Возвращаемся к Купалу! Подожжем купальский огонь!

Все вернулись назад, на опушку. Встали кружком вокруг Купалового идолища. Кий достал из-под него завернутые в тряпку две сухих смолистых дощечки с небольшими углублениями посредине, заостренную с обеих сторон палку с насаженным на нее каменным колечком, трут, клок жгута и, наконец, еще одну палку с привязанным с обоих концов шнурком — Так называемый погонщик, или поганяло.

Огонь для купальского костра нужно было добыть старым прадедовским способом — трением. Здесь не годился огонь, взятый из домашнего очага, ни огонь, добытый огнивом или запаленный молнией. Только — трением!

Приспособления для этого готовы. Теперь — за работу!

Все затаили дыхание.

Сумерки сгущались все больше. Но Кий не спешил. Одну дощечку положил на землю, вставил в углубление палку с каменным кругом, накинул на нее шнурок плетки, а второй дощечкой накрыл противоположный конец палки и крепко прижал ее рукой.

Правой рукой взял обушок плетки, которая только называлась плеткой, а в действительности смахивал на лук с длинной, не натянутой тетивой, обернул его так, чтобы образовалась петля, и начал им разгонять, как волчок, палку с каменным кругом. Собственно, это и был волчок, который в умелых Киевых руках закрутился с невероятной скоростью.

Все замерли. Вспыхнет купальский огонь или не вспыхнет?

А Кий убыстрял и убыстрял движение. Волчок аж фырчал!

И вот не прошло и нескольких минут — дощечки задымили, зашипели, в воздухе запахло гарью.

Плетка замелькала еще быстрее.

И тогда из-под плотного дубового остряка запрыгали искры. Смолистые дощечки зашкворчали, в густых сумерках, которые легли на лес и на опушку, загорелся малиново-золотистый огонек.

Кий отбросил ненужные теперь волчок и плетку, положил между дощечками кусочек трута и клочок жгута и изо всех сил начал дуть на них.

Послышался резкий запах тлеющего трута, потом вспыхнули клочья жгута, и по нему зазмеились едва заметные золотистые язычки.

Огонь! Купальский огонь загорелся!

Все на радостях закричали, засмеялись, взялись за руки и пустились в пляс.

А Кий тем временем свернул клок соломы вокруг пылающих дощечек, подложил под кучу хвороста. Сначала несмело сквозь дым заблестели искры, затрещал сухой хворост — и мгновенно вверх понеслось оранжевое пламя. Вечерний мрак расступился, и купальский огонь осветил и опушку, и хмурый лес около ее, и парней и девушек, которые кружили в безудержном танце.

Первым скакнул через огонь тонкостанный белочубый Ясень. Разогнался — и сиганул прямо сквозь пламя.

— Ух-х! — выскочил с другой стороны обожженный, но радостный и счастливый. — Избавился от нечистого духа!..

У него затлелся рукав рубашки. Смеясь, Лыбедь погасила его. Ясень обнял ее за стан, подтолкнул к костру.

— Прыгай и ты со мной! Ну-ка, вместе!

— Ой, сгорю! — запротестовала девушка.

— Не сгоришь! Опирайся на мою руку — перелетим, как птицы!

Он потянул ее вперед, защекотал под руками. Лыбедь заверещала, захохотала и помчалась рядом с ним. Прыгнули с разбега, — ухнули, будто нырнули в холодную воду, — и, счастливые, улыбающиеся, оба очутились по другую сторону костра.

За Ясенем и Лыбедью начали прыгать другие. Каждому хотелось пройти через священный купальский огонь, очищающий от злых духов и скверны. Прыгали по одному и парами, прыгали с веселым смехом и шутками, с молитвами и даже со страхом, но все — с надеждой на очищение.

Далеко за полночь полыхал костер, далеко за полночь веселились переполненые молодой юношеской силой и счастьем ребята. Гудела под ногами земля, эхом отзывалась за Россью, лоснились бронзовые потные лица, азартом блестели глаза.

Поляна не знала покоя.

Пение, танцы, шутки, игры в горидуба, чехарду, челика, жмурки, игра на дудочке, рожках, гуслях, гром барабанов, различные выходки и шалости — чего только не насмотрелась и не наслушалась темная, таинственная купальская ночь, казавшаяся еще темнее и таинственнее от мощных вспышек золотистого пламени, крика перепуганных сов и ухканья леших и русалок в непролазных дебрях и чащах векового леса. Одного Щека не слышно было среди общего шума. Еще засветло увидел незнакомую девушку с медно-золотыми косами, большими зелеными глазами и сильным телом. Увидел — и потерял покой.

— Откуда она? — Спросил Хорев.

Тот развел руками.

— Впервые вижу.

— Наверное, из далекого селения?

— Пожалуй.

— Она нравится мне! Я украду ее!

— Ты даже не знаешь, как ее зовут.

— Узнаю.