Алексей Павлов - Иван Украинский Страница 23

осведомлен в апреле в основном по рассказу своего земляка, председателя Тихорецкого станичного Совета Фастовца, то теперь все трехдневные дебаты на III съезде прошли у него на глазах, с его участием, еще больше обогатили его политический опыт.

Во время съезда для делегатов не устраивалось каких- либо специальных культурных развлечений. В свободные вечерние часы они сами организовывали свой досуг. Большинство предпочитало просто отдых в гостинице, кое‑кто ходил в кинематограф и летний городской театр. В те дни театр «радовал» зрителей пьесой Арцыбашева «Закон дикаря». Выйдя вечером на Красную и остановившись в парке возле храма Мельпомены, Украинский в нерешительности разглядывал броские афиши.

— Давай, друг, посмотрим пьеску, — предложил ему незнакомый фронтовик, по всей видимости, воспылавший желанием подшлифовать свой культурный кругозор, пользуясь пребыванием в Екатеринодаре.

Иван сначала замялся с ответом, а потом бодро сказал:

— Пошли. Скоротаем вечер.

Новоиспеченные театралы получили билеты и заняли свои места. Иван тут же отметил про себя, что публика‑то в основном — не ему чета. Густо веяло дорогими духами, в креслах восседали набриалиненные мужчины и разодетые дамы с веерами и миниатюрными биноклями, военных среди них оказалось немного. «И потянула же меня сюда нечистая сила», — с досадой подумал краском. Но

задний ход давать уже было поздно. Открылся занавес на сцене, и зал огласился аплодисментами. Началось действие пьесы.

Автор и постановщики спектакля смачно подали на потребу зрителю главную героиню — Ларису Владимировну, женщину широких взглядов и смелых побуждений, начисто отринувшую все моральные устои и добродетели. Актриса, исполнявшая ее роль, в легкомысленном одеянии, с откровенными инстинктами самки охотилась за своими кумирами.

— Прелестна! — в волнительном захлебе произнесла густо напомаженная особа средних лет, по забывчивости склонившись к уху Украинского.

Тот прямо‑таки опешил от неожиданности.

— Кто? Эта лярва прелестна? — повернувшись к соседке, возмущенно спросил он.

И сам же ответил, несколько сглаживая резкость:

— Пошлятиной пичкают, а вы восторгаетесь.

Дама снисходительно глянула на краскома, с деланым сожалением произнесла:

— Вам недоступна красота, ее вам не понять.

— Еще как все понятно, — отбрил Украинский. — Этим пьесам место в помойной яме.

Тронув за рукав своего случайного спутника, Иван тихо ему сказал:

— Я ухожу. А ты как знаешь — можешь досматривать до конца.

И с тем покинул зал. Его душа не принимала подобного рода искусства, нравственное его здоровье отторгало от себя вредоносные вирусы.

Хотя настроение после спектакля заметно ухудшилось, тем не менее, встретившись снова с друзьями — соратника- ми по съезду, он опять обрел душевное спокойствие, уверился в том, что отныне дела на фронте и в тылу пойдут лучше, что новый командующий И. К. Калнин наведет порядок в армии. Его аттестовали на съезде с самой лучшей стороны: латыш по национальности, член партии с 1904 года, до этого командовал 3–м латышским советским стрелковым полком.

Увы, многое, о чем хорошо думалось, не сбылось. Возвратившись на свой боевой участок, Украинский буквально через несколько дней узнал о тяжелом поражении 10- тысячного десанта красных войск под Азовом, отправлен

ного из Ейска с санкции Калнина и Сорокина на кораблях Азовской военной флотилии. Войска понесли невосполнимый урон, погибли закаленные и храбрые бойцы революции, чей энтузиазм и боевой порыв так могли бы пригодиться на других, более важных участках фронта и прежде всего в борьбе с деникинской армией.

Мало того, что из похода не возвратилось большинство десантников и боевых кораблей, германское командование предъявило ноту протеста советскому правительству по поводу десанта, вследствие чего В. И. Ленин и нарком иностранных дел Г. Я. Чичерин были вынуждены сделать серьезное предупреждение руководству Ейской группы войск. Неудача под Азовом вызвала глухое недовольство у красноармейцев и среди командного состава.

Чтобы реабилитироваться за провал десантной операции, Сорокин организовал 18 июня наступление наших войск под Батайском, в районе Кагальницкой — Мечетинс- кой. Сюда было стянуто немало красных частей первой и второй колонн, в полосу наступления выдвинулся и конно — артиллерийский дивизион, в котором служил Украинский.

— Сопровождать пехоту огнем и колесами, — приказал артиллеристам командир дивизиона Иванов. — Разведчикам находиться при мне.

Занималось раннее июньское утро. Солнце заливало окрестности ярким светом, обещая жаркий и долгий день. В полосе поддерживаемого пехотного полка красноармейцы изготовились в окопах к броску вперед на позиции белых. В таком же напряженном ожидании находились и бойцы соседних красноармейских частей.

Началась артиллерийская подготовка. Красные батареи ударили дружно, согласованно. Мощный вал артиллерийского огня катился по всему переднему краю противника. Метко били по врагу и батарейцы конно — артилле- рийского дивизиона.

Вслед за огневым валом в рост поднялась пехота и с винтовками наперевес ринулась в атаку.

— Ура! — тысячеустно разносилось вокруг.

Захватив первую и вторую траншеи неприятеля, пехота пошла дальше, не встречая серьезного сопротивления. К 10 часам она продвинулась на 5–8 верст. В боевых порядках стрелков следовали и полковые трехдюймовки. Взмокшие от пота, уставшие, но счастливые артиллерис

ты тут же занимали новые огневые позиции и спешно устанавливали свои орудия.

— Кажется, наметился успех, — обозревая сектор наступления, сказал командир дивизиона.

А затем, повернувшись к Украинскому, озабоченно распорядился:

— Давай‑ка, Ваня, быстренько двигай к упряжкам с зарядными ящиками, проверь наличие снарядов и потребуй от ездовых бдительного несения службы.

Орудийные передки располагались примерно в полуверсте от батарей, в долине степной речушки, поросшей ивовыми кустарниками и высокой травой. Взяв с собой разведчика, Украинский ходким шагом направился к речке. Он застал ездовых за безобидным и мирным занятием. Они выпрягли лошадей из передков и, удерживая в поводке, подпасывали разнотравьем у самой кромки воды.

— Вы что, сказились? — повысил голос на красноармейцев командир артиллерийской разведки. — Бой еще не кончился, а вы уже коней повыпрягали. А вдруг понадобится поднять пушки на передки или беляки прорвутся?

Отчитав бойцов со всей командирской строгостью, Иван уже более спокойно приказал:

— Все упряжки привести в полную готовность.

Чуть помедлив, добавил:

— На скате установить непрерывное наблюдение.

Занявшись подсчетом боекомплекта, Украинский через

15—20 минут услышал какой‑то непонятный, все отчетливее доносившийся гул, растекавшийся с правого фланга.

— Товарищ командир! — вдруг услышал Украинский зов наблюдателя. — Впереди шось маячить…

Иван поднялся на скат и с содроганием увидел трагическую картину. Растянувшись на добрую версту, к речке во весь дух порознь и отдельными кучками бежали красноармейцы в расстегнутых гимнастерках, с перекошенными от испуга лицами. Самый резвый из них, оторвавшийся от всех, поравнявшись с артиллеристом, дико вращая глазами, закричал:

— Рубите постромки и тикайте быстрее! Нас белая конница окружает.

Выхватив из кобуры браунинг и направив его на беглеца, Украинский, задыхаясь от переполнявшей его ярости, прохрипел:

— Со страху очумел, паразит!

Рванув за шиворот красноармейца, Иван придавил его к земле за естественным приречным бруствером, угрожающе произнес:

— Оборону здесь держать будешь. Иначе пристрелю, как собаку.

В доли секунды он отдал приказ повозочным скакать к батареям, где сейчас особенно нужны были снаряды. Одному из них бросил отрывисто и резко:

— Передашь Иванову, что я остался здесь задерживать пехоту для отражения атаки белой конницы. Пусть огневики нас хорошо поддержат.

Одна за другой упряжки со снарядными передками, грохоча по кочковатому грунту с еле приметными тропками, выбитыми скотом, понеслись по своим маршрутам. Со своим разведчиком и запасным ездовым Иван взбежал на скат к задержанному им стрелку. Сюда приближалась основная масса отступленцев.

Как только они, запыхавшись от бега, выскакивали к речному склону, Иван, с двух сторон прикрытый винтовками бойцов, размахивая браунингом, властно и громко командовал:

— Сюда, в цепь, будем давать отпор белякам.

И, чтобы успокоить запаниковавших стрелков, уверенно добавлял:

— Сейчас наши пушки ударят.

Верхняя кромка берега с обнажившимися слоями глины вправо и влево все шире заполнялась приходившими в себя красноармейцами. Среди пехотинцев уцелело несколько командиров. Избавившись от первого потрясения, они тоже стали наводить порядок в обороне. Возвратившееся сознание подсказывало, что конная лава врага, с гиком надвигавшаяся с правого фланга, достигнув речки, уткнется в береговой откос, кони наверняка заартачатся и галопом не понесут своих всадников. Эта заминка — самый удобный момент для прицельного огня по врагу.