Алексей Павлов - Иван Украинский Страница 22

Виктор на секунду умолк, потом продолжил:

— Арестовали мы того архаровца. С младшим братом вместе его сопровождали. По дороге он нам выложил, почему подался к белым, принял участие в восстании. Дескать, Советская власть еще земли не прибавила бедным и средним хуторянам, одними обещаниями кормит, а хлебушко и скот то по разверстке, то по закупке у них берет. Цена же, мол, бумажных советских денег — ноль целых хрен десятых.

— Нахватался вражина деникинской пропаганды, — заметил командир взвода. — А того не поймут одураченные станичники, что на Кубани еще не было ни дня роздыху от вылазок контры и от этого сама земельная реформа застопорилась.

— А тут еще перегибы на местах допускаются, — снова вступил в беседу Курамов. — То у казаков дедовские сабли отбирают, то старую казачью одежду, то высмеива

ют вообще все их обычаи. А это неправильно, людей от нас отталкивает.

— Да, хлопцы, — сказал Украинский, — через великие невзгоды прокладывает себе дорогу наша революция. К ней примазываются и люди случайные, и настоящие злыдни. Но она всех перемелет и приведет нас к социализму.

Взводный не стал далее распространяться. Но, говоря о примазавшихся, он имел в виду конкретные факты, известные ему, да и его бойцам. Чем, скажем, закончилась карьера Золотарева в Екатеринодаре? Расстрелом самого авантюриста и его подручных, занявшихся реквизицией ценностей у буржуазии и их присвоением, именем Советской власти эти подонки прикрывали свои опасные темные махинации. Иван присутствовал еще зимой на одном из заседаний Тихорецкого революционного суда. На скамье подсудимых предстала группа отпетых бандитов, которые по подложным мандатам очистили владельца мельницы в станице Новопокровской, совершили ряд убийств с целью ограбления граждан. И когда судья спросил одного из главарей, какова была его профессия до революции, тот без тени смущения, преуменьшая свой уголовный ранг, ответил:

— Картежник.

И такие отбросы кое — где лезли в «делателей» революции. К счастью, рабочие и крестьяне быстро распознавали волков в овечьей шкуре, тут же выводили их на чистую воду. Но сколько это требовало усилий, как отвлекало от решения главных задач по борьбе с открытой контрреволюцией!

На 28 мая в Екатеринодаре назначался третий Чрезвычайный Съезд Советов Кубанской области и Черноморской губернии, на котором предусматривалось ввиду осложнявшейся обстановки официально провозгласить создание единой Кубано — Черноморской республики с целью объединения всех революционных сил. На нем видное место отводилось участию представителей от фронтовых частей. В числе 200 делегатов — фронтовиков много мандатов получили бойцы и командиры Ростовского участка фронта. От конно — артиллерийского дивизиона эта большая честь выпала Ивану Украинскому. Артиллеристы единодушно избрали его своим делегатом.

— Крепко стой на большевистских позициях, — напутствовали его сослуживцы.

На съезде Иван встретился со многими боевыми соратниками. И прежде всего — с П. М. Луневым, командовавшим теперь Выселковским полком вместо выбывшего по болезни К. И. Чернявского. А Лунев представил Ивана своему давнему знакомому, командиру 1–го революционного конного полка Григорию Ивановичу Мироненко, воевавшему там же, под Ростовом.

Высокий, с осиной талией, Мироненко, одетый в ладно сшитый мундир, улыбнулся из‑под узких черных усов:

— Будем знакомы, — подал он руку. — О делах твоей артиллерийской разведки мне рассказывали еще на фронте.

Командиры уселись рядом на одном из передних кресел и, пока продолжался съезд, не меняли свои места, потихоньку обменивались мнениями о выступлениях делегатов и принимаемых решениях. Вот председательствующий предоставил слово Чрезвычайному комиссару Юга России, посланцу ЦК РКП(б) и Совнаркома РСФСР Серго Орджоникидзе. На трибуну поднялся невысокого роста, темноволосый человек в белой чесучовой рубашке, перетянутой в поясе узким наборным ремешком, и с заметным кавказским акцентом обратился к делегатам:

— Мы с вами собрались в очень ответственный мо- мэнт. Это подчеркивает в своей привэтственной телеграмме съезду товарищ Ленин. Враги революции не только не складывают оружия, но они, наоборот, усиливают кровавую борьбу против рэспублики Советов. Трудная обстановка складывается на Сэверном Кавказе.

Обрисовав положение на Дону, Кубани, Тереке, в Ставрополье, Серго с сарказмом произнес:

— У нас имэются свэдения о том, что в Киеве, где окопались нэмцы и прэдатели украинского народа, появилась целая группа людей, которая выдает себя за прэдста- вителей Кубанского правительства и хлопочет о получэ- нии военной и политической помощи.

В зале послышались возмущенные голоса. Какой‑то рядовой красноармеец — фронтовик, сидевший впереди Украинского, во всеуслышание крикнул:

— Дадим под зад тому самозваному правительству!

Иван увидел на съезде и лидеров левых эсеров Камко — ва и Карелина, прибывших из Москвы в Екатеринодар с целью обработки делегатов в нужном направлении, добиться того, чтобы съезд проголосовал против Брестского мира и санкционировал ведение «революционной войны» на

территории края против Германии. В своем выступлении по этому вопросу Орджоникидзе и местные делегаты — ком- мунисты в пух и прах разделали авантюристов, за резолюцию большевиков проголосовало 612 делегатов, за резолюцию леваков — только 234.

Что оставалось пока тайной для делегатов съезда, было, несомненно, известно Камкову и Карелину, входившим в состав правительства РСФСР. В день открытия съезда Ленин послал в Новороссийск секретную телеграмму командованию Черноморским флотом о потоплении боевых кораблей, выведенных из Севастополя после оккупации немцами Крыма. Захватчики требовали возвращения флота в свою главную севастопольскую базу, а значит, и превращения его в свою легкую добычу, либо в случае неисполнения ультиматума грозились занять город и порт Новороссийск. Поэтому советское правительство, учитывая безвыходность положения, приняло тяжелое, но единственно возможное решение — затопить корабли в Новороссийской бухте, чтобы не достались врагу. Флотское командование отказалось выполнять указание Ленина. Лишь позднее оно было проведено в жизнь.

Вместе с реакционным флотским офицерством выступили и левые эсеры. Столичные лидеры и их местные подпевалы рьяно доказывали на съезде возможность успешной войны с немцами на море и на суше, сбрасывая со счета то обстоятельство, что страна и без того находилась в тесном кольце фронтов, созданных внутренней контрреволюцией и иностранными интервентами.

Находясь на съезде, бывший тихорецкий батрак воочию убеждался, сколько же воли, упорства, силы убеждения требуется большевикам, чтобы сплотить массы, отстоять завоевания Октября. Именно тогда, на съезде, он пришел к выводу о необходимости вступления в большевистскую партию.

Как и абсолютное большинство делегатов, Украинский с большим воодушевлением голосовал за резолюции съезда об оказании немедленной помощи центральной России хлебом, создании единой Кубано — Черноморской социалистической республики, как части «великой Российской Социалистической Федеративной Республики», отстранении А. И. Автономова от командования Северо — Кавказской Красной Армией, избрании нового состава Кубано- Черноморского ЦИК.

В заключительный день работы съезда принималась общая резолюция, в которой каждый делегат обязывался широко вести пропаганду решений съезда, быть в авангарде всех социалистических преобразований в крае. Увлеченный всеобщим подъемом, в порыве переполнявших его чувств, фронтовой разведчик — артиллерист с особым удовлетворением воспринял слова резолюции о том, что «там, где земля не отобрана у помещиков и кулаков — надо отобрать, где земля не распределена между беднейшими крестьянами, казачеством — надо распределить». Этой фразе он аплодировал горячо, самозабвенно, так, что Лунев тронул его за локоть и шутливо сказал:

— Побереги, Ваня, свои ладошки, а то ненароком отобьешь и браунинг не удержишь.

— Удержу, — засмеялся Иван. — Есть еще сила,

Если о работе II Всекубанского съезда Украинский был

осведомлен в апреле в основном по рассказу своего земляка, председателя Тихорецкого станичного Совета Фастовца, то теперь все трехдневные дебаты на III съезде прошли у него на глазах, с его участием, еще больше обогатили его политический опыт.

Во время съезда для делегатов не устраивалось каких- либо специальных культурных развлечений. В свободные вечерние часы они сами организовывали свой досуг. Большинство предпочитало просто отдых в гостинице, кое‑кто ходил в кинематограф и летний городской театр. В те дни театр «радовал» зрителей пьесой Арцыбашева «Закон дикаря». Выйдя вечером на Красную и остановившись в парке возле храма Мельпомены, Украинский в нерешительности разглядывал броские афиши.