Галина Романова - Изборский витязь Страница 24

Торопясь, пока его главный супротивник не занял своего места, Фёдор Лазутич вышел вперёд и поднял руку.

   - Вольные граждане новгородские! - зычным басом, привычно играя голосом, чтоб было хорошо слышно, начал он. - Имею слово на посадника нынешнего, Якуна Нежича, в том, что замышлял он худое дело против вольностей нашего города и князя Ярослава Владимирича. Засылал он гонцов в Ливонию к перевету Владимирке Псковскому, звал его на княжение в Новгород с тем, чтобы отделил тот новгородские земли от Руси...

Застывший на полпути Якун с открытым ртом слушал речь боярина.

   - Брешешь, собака! - не выдержал наконец. - Не было сего!

   - Послух имеется! - заорал Фёдор Лазутич. - Вячеслав, давай-ко его!

Вячеслав тотчас же вытолкнул вперёд неприметного человечка, больше похожего на дьячка захудалой церквушки. Тот моргал глазками, косясь то на возвышающегося над ним рослого плечистого Вячеслава, то на Якуна Нежича.

   - Узнаешь ли человека твоего, Якуне? - провозгласил Фёдор Лазутич.

   - Куды, не подскажешь ли, посылал его?..

   - Васька... - ахнул боярин. - Ты куда, пёс, запропал?

Названный Васькой виновато развёл руками - мол, ничего не поделаешь, боярин, случилось так. Но более никто не успел и слова молвить - сам Ярослав шагнул к Ваське.

   - Кто ты есть? - нарочито громко спросил он. Васька мешком повалился в ноги князю.

   - Васькой, Косьмы сыном кличут, - торопливо ответствовал он. - Был я управителем и доверенным человеком боярина моего Якуна Нежича...

   - Бежал он по осени! - перебил его боярин. - В казну мою руну запустил, да открылось лихоимство!

   - Не по моей вине недостача вышла, княже, - плачущим голосом стал оправдываться Васька. - Я уж боярину докладывал, а он слушать не хочет!

   - Ему, вишь, золота мало, чтоб рыцарей немецких купить! - громко, на всю толпу, возвестил Семён Борисович Мирошкинич. - Повести, Василий Косьмин, на что боярин твой деньгу копил? У него и так от богатства подвалы ломятся, а ему всё мало!

   - Не твоё дело, змея! - сорвался на крик Якун Нежич. - Молчи, худородный! Ты сам-то в Грановитую посулами да золотом дорожку проложил, а так и духу твоего там быть не должно!

Бояре расшумелись не на шутку. Они словно забыли, зачем пришли. Народ на площади волновался, слушая их перепалку. Конец положили остальные, оттеснив врагов в разные стороны помоста.

   - Говори, Васька! - снова приказал Ярослав.

Его начали раздражать бояре. Правду сказать, они не особо понравились ему с первого взгляда, ещё по сватовству к Ростиславе - больно кичились собой, своим родом и богатством, своими вотчинными правами. А уж ряду-то князю предложили - и вовсе курам на смех. Будто не князя на стол позвали, а собаку сторожевую купили - вот тебе конура, вот косточка, сиди и охраняй. Братаясь с ними во дни жениховства, Ярослав уже знал, что постарается прижать их, так что грамота пришлась как нельзя кстати. Поэтому он не хотел упускать такого случая ослабить вотчинников. Посадить на их место своих бояр, там можно и дело делать. И не так уж важно, правда ли посылал кто грамоты к Владимирке псковскому в Ливонию или нет - грамота была лишь поводом, чтобы начать действовать.

   - Писал боярин, писал, - ёжась под тяжёлым взглядом Ярослава, зачастил Васька. - Все в Ливонские земли писал... А уж что в тех грамотах было - про то нам, скудоумным, не докладывал!..

   - Один писал, аль ещё с кем?

   - Как же один? Приходили к нему бояре именитые, посиживали в горенке, речи вели тайные... Имена, коль велишь, назвать могу!

   - Велю, - сдвинул брови Ярослав. - Называй! - Толпа волей-неволей затаила дыхание, готовясь услышать, кто же из вотчинников окажется врагом.

   - Фома Доброщанич да Якун Зубец, - быстро, как по-писанному ответил Васька. - А порой заходил и Варнава новоторжец, злато-серебро приносил... Так боярин-то злато принимал, да складывал, приговаривая: вот, мол, копятся денежки на благое дело!..

- Брешешь! - снова прорвался вперёд Якун. - Не было такого!

   - Молчи, Якун Нежич! - остановил его Фёдор Лазутич. - Грамоты твои перехвачены!.. Тута они, со мною!

Слуга передал ему несколько свёрнутых грамот, и боярин тряхнул ими в воздухе.

   - Подмётные! - завопил Якун Нежич.

Но его уже не слушали. От облегчения, что нашлись виновные и вина их доказана, толпа взорвалась рёвом и гамом. Взметнулись кулаки, людское море прибоем ударило в помост так, что он качнулся. Оставшиеся на конях дружинники поспешили окружить помост, защищая князя и оттирая народ.

Новгородское вече бурлило. Сторонники Фёдора Лазутича, надсаживаясь, орали в толпу хулу на противников. Те старались отвечать им тем же, но в толпе их голоса тонули в общем рёве. Кроме того, посадник Якун исчез с помоста, когда вперёд выехала дружина. Это остудило несколько горячих голов, а остальным придало уверенности - не будь за ним вины, Якун Нежич не стал бы удирать, аки тать ночной. Видать, прав князь Ярослав!

   - Граждане новгородские! - кричал тот. - Вам отдаю воров и переветчиков!.. Что хотите, то и делайте с ними! На поток!

   - На пото-ок!.. - раскатился по площади слитный рёв. Толпа дрогнула. Крайние бросились в сторону посадничья подворья. За ними ринулись остальные. Возникла давка. Кого- то уже били. На колокольне Святой Софии, вторя настроению города, заговорили колокола.

Ярослав еле сдерживался, чтобы не сорваться с помоста и не броситься самому к посаднику в хоромы. Второй раз переживал он бунт в городе, назначенном ему на княжение. Но ежели первый раз гнев толпы обратился против него и верных ему людей, то сейчас город бьётся сам с собой. Есть враги - нет ли, дознаются позднее. В смуте Новгород разделится надвое, и тогда можно будет убрать с дороги противников.

Бояре обступили своего князя.

   - Негоже так-то, княже, - осторожно высказался Творимир Олексич. Ярослав вздрогнул.

   - Да, - словно издалека, отозвался он. - Негоже... Ян!

Тот вскинул голову - стоял с конём впереди строя дружинников:

   - Что велишь, княже?

   - Скачи на Якуново подворье, - быстро приказал Ярослав. - Казну его мне доставишь. И коли из домочадцев кого найдёшь - тоже!.. Старого и малого - любого ко мне! А тем паче - его самого!.. Фёдор Лазутич!

Боярин был тут как тут.

   - - К остальным изменникам послать велю людей - не ушли бы от наказания!

   - Да кто ж от новгородского-то суда укроется, княже? - усмехнувшись, ответил довольный поворотом дела боярин.

Когда Ян подвёл свою сотню к высоким украшенным по верху резьбой воротам Якунова подворья, вокруг уже шумела толпа. Если сперва она шла больше поглазеть, то ныне явное сопротивление дворских людей распалило её. Кто-то размахивал вывороченным из плетня колом, кто-то, надсаживаясь, рвал доску от мостовой, иные тащили из домов оружие. От многоголосого рёва закладывало уши. В ворота тяжело бухал самодельный таран из принесённого с соседнего подворья брёвна.

Ян издалека заметил толпу, с которой сейчас совладать было невозможно. Подобравшись в седле, он рывком обнажил меч и оглянулся на своих людей:

   - Вперёд, други! Насмерть не бить - нам первыми к воротам пробраться надо!

Сотня сомкнулась колено к колену, бок к боку и слитным телом пошла на ворота, постепенно разгоняясь до короткого галопа. Люди еле успели броситься врассыпную. Лишь те, с тараном, не бросили своего дела и остановились лишь когда Ян осадил коня над ними.

   - Все назад! - крикнул он, вздымая коня на дыбы.

   - Не замай[149]! - заорали ему в ответ, и отхлынувшая было толпа придвинулась ближе. Замелькали взмётнутые вверх кулаки. - Он кровушки нашей попил!.. У его серебра полны подвалы, а в голодный год краюхи не выпросишь!.. Ливонцам продался! От них у него золото!

Голоса становились всё громче. Осаживаясь на задние ноги, конь под Яном захрапел и попятился. Дружина крепче сомкнула ряды, но под ноги жеребцу бросились люди, подхватили таран и торопливо забухали в ворота снова - пока Князев воевода не прогнал. Дел им оставалось всего ничего - ворота уже дрожали и шатались. Ещё несколько ударов - толпа налегла всем телом, слитно заревела, разъяряя сама себя, - и с той стороны вылетел запиравший ворота брус. Передние с разгону вломились внутрь, едва не падая. По их головам на подворье ринулись остальные...

Яна, стоявшего чуть впереди дружины, подхватили с конём, и ему пришлось приласкать кое-кого мечом плашмя, чтобы не быть унесённым толпой. Дружина вовремя пришла на помощь сотскому; по одному протискиваясь в ворота, дружинники окружили его в тот момент, когда, расталкивая дворовых людей и гридней, пытавшихся остановить грабителей, толпа растеклась на несколько ручейков - одни устремились разбивать клети в надежде добраться до казны и запасов, другие бросились на крыльцо боярского терема.