Алекс Ратерфорд - Владыка мира Страница 26

Затем наступил ключевой момент празднества – его Акбар придумал сам. Когда фокусник скомандовал на каком-то резко звучащем языке, которого падишах никогда прежде не слышал, и питон с шипением возвратился в свою корзину, в палаты вошел главный егерь Акбара. Он вел за собой молодого жилистого леопарда с ошейником в рубинах и алмазах на желто-коричневой шее. Пятнышки у него под глазами были позолочены, отчего он походил на зверя из волшебной сказки. Леопард бил хвостом, вздымая клубы пыли над землей, и на обнаженных руках одетого в кожу охотника играли мышцы, когда тот крепче стискивал кулак с зажатой привязью. Акбар поднялся и обратился к Бхагван Дасу:

– Это Джала, детеныш из помета моего любимого охотничьего леопарда. Я дарю его тебе в честь этого радостного события.

У раджи заблестели глаза. Акбар знал, что тот любит охоту не меньше его самого, но более того, леопард – это редкий и очень ценный зверь, подобающий лишь монаршей особе. Такой дар и в самом деле говорил о большом почтении. Раджа только ошеломленно смотрел на зверя.

– Мои егери продолжат обучать его, и, когда он будет готов, я переправлю его в Амбер. – Акбар подошел к Джале и взял в ладони его изящную морду. – Будь же быстр и бесстрашен в преследовании добычи для своего нового хозяина, каким был для меня твой отец.

Свадебный пир был окончен. На небо взошла луна, и ее бледный свет посеребрил русло реки Джамны, где, в тридцати футах над водой, в гареме располагались покои, которые Акбар выбрал для Хирабай и куда он провел ее в сопровождении музыкантов. Когда слуги начали его раздевать, он бросил взгляд в сторону парчовых ширм, расшитых цветами и звездами, искусно выполненными ткачами Гуджарата. За ними его невесту раздевали и умащивали благовонными маслами, готовя к брачному ложу. Когда последний слуга ушел, Акбар накинул на плечи свободный зеленый халат и подошел к занавесям. Откинув одну из них в сторону, он скользнул внутрь. Хирабай стояла к нему спиной, сквозь тонкий шелк ее сорочки просвечивали контуры ее тонкого стройного тела. Волосы, окрашенные темно-красной хной, струились яркими волнами по спине. Линия ее плеч говорила о том, что она очень напряжена.

– Хирабай… Не бойся. Я не сделаю тебе больно.

Акбар положил обе руки ей на плечи и мягко повернул ее к себе лицом. Может быть, выражение ее глаз – взгляд дикого леопарда – предостерегло его. Когда Хирабай увернулась от его объятий и замахнулась правой рукой, она не застала его врасплох. Действуя привычно, как в сражении, он резко вывернул ей запястье, и она, вскрикнув, выронила на пол маленький кинжал с широким лезвием.

– За что? – Он крепко держал ее запястье. – За что? – вплотную приблизив лицо к ее лицу, крикнул он снова, еще громче, когда она не ответила сразу.

Глаза Хирабай, черные, как у ее брата, были полны ненависти.

– Да за то, что ты – враг моего народа! Сколько бесстрашных раджпутов ты убил в Читторгархе и их женщин, которым ты не оставил выбора, как только спастись от бесчестья, совершив джаухар? Мне жаль, что я была не с ними. Я с радостью пойду в огонь, но тебе не подчинюсь.

Акбар отпустил ее, и Хирабай отступила назад на несколько шагов, прежде чем остановилась и потерла правое запястье. Он оглядел ее, ища любое другое оружие, но девушка была почти обнаженной, так что больше ничего похожего видно не было.

– Твой брат так охотно отдал мне тебя… Он знает, что ты так думаешь? – Новая мысль пронзила его. – Может, он знает и то, что ты хочешь убить меня? Может, он тебя и подослал?

Впервые в глазах Хирабай появился страх.

– Нет. Он ничего не знал. Ему не до разговоров с женщинами из нашей семьи. Даже весть о том, что я должна стать твоей женой, он отправил мне в письме.

– Я сейчас позову стражу. И казню тебя до восхода солнца.

– Как тебе угодно.

– Ты вправду этого хочешь? Если мир узнает, что ты пыталась сделать, твой брат остаток жизни проведет в бесчестье и одиночестве. Кто из правителей раджпутов пожелает иметь дело с человеком, сестра которого пренебрегла всеми понятиями о долге и чести? Раджпуты славятся своей храбростью на поле брани, а не убийствами и подлостью.

Хирабай вспыхнула. Только сейчас Акбар заметил, как она была красива – овальное лицо с изящными кошачьими скулами, нежная кожа цвета молодого меда… Но падишаха ее чары совсем не прельщали. Шагнув к ней, он схватил ее за плечи.

– Слушай меня. Я не собираюсь рушить союз с царствами раджпутов из-за глупой выходки какой-то женщины. Вельможи, которых я казнил после падения Читторгарха, сами выбрали такой конец. Согласно боевому кодексу раджпутов, оставаться в живых для них означало позор. Тебе это ясно?

Хирабай ничего не сказала, но он чувствовал, что ее тело обмякло, как будто нападение опустошило ее, и он выпустил ее из рук.

– Я не скажу никому о том, что здесь произошло. И если ты ценишь честь своей семьи, тоже будешь молчать. Ты – моя жена и выполнишь то, что должна. Ты понимаешь, о чем я?

Хирабай кивнула.

– В таком случае тебе, как моей жене, пора выполнить свой первый долг.

Акбар взглядом показал на постель. Хирабай отвернулась, развязала унизанный жемчугом пояс на талии, и одежда слетела на пол. Ее изящно изогнутое тело было очаровательно, но Акбар был охвачен вовсе не желанием, а гневом, когда опустился на нее сверху и начал движения, ни на миг не сводя взгляда с ее глаз. Лицо Хирабай оставалось совершенно неподвижным, даже если ей и было больно и неприятно, когда он, все ускоряясь, двигался в ней, заботясь не об удовольствии, а лишь о деле. Не так он представлял себе первую брачную ночь со своей девственной невестой… Новая жена обманула его доверие так же, как Адам-хан. Хирабай – столь же опасный враг, как и любой другой на поле битвы. Но враг, как и Адам-хан, всегда бывал проучен – свой урок получила и она.

Глава 9

Салим

– Сожалею, повелитель, но у нее начались регулярные месячные очищения.

Хваджасара смотрела на Акбара со страхом, будто ее саму сейчас будут обвинять в том, что Хирабай никак не может забеременеть.

– Госпожа пребывает в печали с первого дня вашего брака. Почти не ест. Почти не выходит из своих покоев и не гуляет в садах гарема. Она говорит только с девицами, которых привезла с собой из Амбера, и сторонится остальных женщин, никогда не играет и не болтает с ними. Возможно, она нездорова… Мне позвать хакима, чтобы он снова ее осмотрел?

– Нет.

Всего шесть недель назад пожилой доктор, закрыв лицо тканью, чтобы не лицезреть других обитательниц гарема, приходил в сопровождении двух евнухов в покои Хирабай. Акбар наблюдал, как хаким, высовываясь из-под ткани, как черепаха из панциря, осмотрел ее, ощупывая тело руками под свободной хлопковой туникой.

– Я не вижу у нее никаких отклонений, повелитель, – объявил он наконец. – Вход в чрево здоровый и правильно сложен.

Акбар смотрел все так же задумчиво. Хаваджасара была женщина высокая, крепко сбитая и в свои сорок лет еще вполне привлекательная. Она стала распорядительницей гарема после того, как на покой отправилась та старуха, которая привела к Акбару Майялу, – как же давно это было… Но сейчас падишах думал только о Хирабай. Каждый раз, овладевая ею, он надеялся, что что-то изменится, но жена всегда лежала вяло и безучастно. Ее безволие тревожило его больше, чем если бы она попыталась от него отбиваться. Может, она до сих пор мечтает всадить в него нож? Падишах приказал распорядительнице гарема всегда проверять, чтобы в покоях Хирабай не было ничего острого. Распорядительница гарема посмотрела на него с интересом, но, конечно, повиновалась. Это защитит Хирабай и от самой себя – иногда он боялся, что она может попытаться себе навредить. Ее покои переместили в двухъярусный павильон. Тот хоть и выходит окнами на Джамну, но они забраны решетками из резного мрамора, так что прыгнуть из них нельзя.

– Повелитель?

Акбар забыл, что хаваджасара все еще стоит возле него.

– Ты свободна. Приходи снова через месяц; может, тогда – да помогут нам небеса – принесешь мне новости получше.

Некоторое время падишах сидел в уединении. Небо очистилось от туч, дожди прекратились. Обычно в это время он чаще бывал не во дворце, а на охоте… Почему же он не может не думать о Хирабай? Не из любви, скорее из самолюбия… Весь двор уже, должно быть, знает, что у падишаха с его молодой женой не все гладко. Они никогда не встречались за трапезой, не проводили вместе время, за исключением его ночных визитов в ее спальню. И даже тогда Акбар уходил спать к себе в покои. Он никогда не просыпался в ее объятиях на рассвете. Может, мать смогла бы хоть как-то ему это объяснить или хотя бы немного его успокоить… Раньше он смущался говорить с ней об этом, надеясь каждый месяц услышать, что Хирабай ждет ребенка. Но время шло.