Дмитрий Смирнов - Золотая Ладья Страница 26

— Однако великий князь был не только могуч, но и справедлив, — вернул хирдманнов к настоящему голос Пачемира. — Даже ромеи и гречины стремились попасть к нему на службу, восхищаясь его благородством. За щитом Влиды они ощущали себя надежнее, нежели в пыльных городах своих продажных правителей. Немало смелых и мудрых мужей ромейского роду-племени состояли при князе. Скоро племенной союз Влиды расширился. С разных концов света продолжали приходить к нему вожди и богатыри, дабы принести присягу непобедимому воителю, хранящему в сердце божественное пламя. Вражеские грады сами открывали пред ним свои врата, гридни ромеев, страшась силы Влиды, переходили на его сторону. Только чудо спасло в те дни стольный Царьград гречинов от гнева великого князя…

Много громких побед одержал еще Влида, сплотив меж собой племена севера и юга, восхода и заката. Оружие его сурово карало западные роды отпрысков Водана, отступившихся от своих обычаев и продавших веру отцов за ромейское злато. Далеко продвинулись его ратники, не знавшие страха, правители бесчисленных стран спешили выказать ему свою покорность. Казалось, весь белый свет скоро склонит главу пред великим князем, а стяги его взовьются на самом краю земли. Однако в разгар приготовлений к новым походам, Влида неожиданно почил в своем шатре. Дух могучего воина воспарил в Ирий. Перун-Батюшка призвал к себе своего доблестного сына…

Пачемир умолк, оглядывая людей Олава. Было ясно, что рассказ его произвел на них сильное впечатление.

— После смерти великого князя огромная держава Юных распалась на множество частей, поделенная меж сыновьями, — подвел итог волхв. — Под Красным Щитом Даждьбога уже не было вождя и богатыря, равного Влиде. Появились новые предводители, от которых пошли новые роды и племена. Больше других преуспели на обломках владений Влиды волгаре и варны, коих у нас прозывают оварянами или обринами. Оба этих народа сберегли ратную удаль Унных, многие их обычаи и нравы. Они сумели воздвигнуть свои грады и заложить основу крепких родовых союзов. Другие рассеялись на мелкие общины или были поглощены волной степняков с восхода. От былого единства не осталось и следа. Лишь изредка потомки Юных собирались вместе, дабы обуздать зарвавшихся ромеев и гречинов, но чаще — предавались убийственным распрям, проливая братскую кровь.

Пачемир теперь не отводил взора от лица Олава.

— Истомившись от междоусобных ссор и бесплодных ратаний, несколько родов Унных ушли на север, осев по берегам моря, что прозывается ныне Варяжским. Это и есть ваши праотцы, в жилах коих течет и кровь степных наездников ясов, и кровь лесных ратичей, почитающих Громового Воина.

— Насколько я понял тебя, жрец, ты уверен, что мы — единородцы по нашим давним предкам? — уточнил ярл.

— Подлинно так, — молвил волхв. — Мы — одного корня, одного истока, одного духа, восходящего к премогутным богам и славным вождям. Не забывай об этом, когда в следующий раз надумаешь пролить словенскую кровь. Много уже сделал ты шагов по жизненной стезе, да еще не нашел звезду своего пути средь маяты мира, не сведал песнь пращуров, звучащую в твоем сердце. Мудрый умеет останавливаться и замолкать, позволяя вещать богам. Научись этому, воин, и тогда избежишь сетей морока, а серп Мары, занесенный над твоей главой до срока, минет тебя, дозволив снискать лучший удел. Ступай! Теперь глаза твои раскрыты, чело ясно. Ты получил знание, а что с ним делать — решай сам. На все воля Рода-Отца!

Пачемир глазами сделал знак хирдманнам покинуть урочище. Волки Одина выходили за черту столбища, погруженные в раздумья. Тороп шел последним, не поднимая взора. Лицо боярина стало темным, как туча. Провожая гостей святилища, на тропу бесшумно спустилась вся стая воронов. Ощущая спиной их цепкие взгляды, воины поеживались, ускоряя шаг, чтобы поскорее вернуться к своему стану.

Глава 9. Посланник

Драконы шли под парусами, поймав долгожданный попутный ветер. Хирдманны были довольны. Чем дальше они отдалялись от Урочища Трояна, тем легче становилось на душе Энунда. Беспокойные и противоречивые мысли, поселенные в хирдманнах встречей с гардским жрецом, выбивались шумом волны и покриками неугомонных чаек.

Лес немного отступил, освободив травяные склоны берегов. С выкошенных полян доходил запах сена. Синицы заливисто пели в кустах, солнце стояло в зените, слепя глаза. Начиналась земля радимичей.

Чтобы не возбудить подозрений раньше времени, Олаву и его людям предстояло прикинуться купцами с Гаутланда. Ярл даже стянул с себя броню и примерил парчовый арабский халат с полумесяцами, который хранил в своем сундуке, чем вызвал неудержимое веселье всех Братьев. Нескладный и кособокий ярл с громадными ручищами и словно дубеной кожей менее всего походил на торговца. С носов и кормы драконов сняли звериные головы и хвосты, чтобы не пугать радимичей, убрали с бортов щиты. До срока пришлось разоружиться и большей части команды, упрятав в трюмы секиры, мечи и копья.

Несмотря на это, Тороп остался недоволен. Уж больно страшны своим видом оказались пресловутые гаутландские купчины. Большое число крепких плечистых людей, усыпанных шрамами с головы до пят, могли вызвать сомнения. Да и воинскую стать скрыть было непросто. Долгие годы боевых упражнений и битв на каждом из хирдманнов оставили свой неизгладимый след. Что есть жизнь воина Братства? Вечный ратный труд. Когда нет сражений и гребли на веслах, Волки Одина упражняются в работе с оружием, борьбе и поднятии тяжестей, чтобы тело не размякало, сохраняя твердость, а дух не распылялся на удовольствия и забавы. И так всегда, изо дня в день и из года в год. Должно быть, потому суровые северные хирдманны все еще оставались лучшими воителями среди многочисленных земель и морей Мидгарда.

Энунд нередко вспоминал мудрость своего воспитателя из Фьядрюндаланда Ботвида Криворотого, когда-то превратившего хрупкого и неуверенного подростка в могучего и бесстрашного воина. Наука Ботвида, человека строгих правил, была суровой. Энунд помнил, как долгими часами упражнялся среди скал фьорда, обливаясь потом и кровью.

Закаляя кости, мышцы и связки, он подолгу стоял с камнями на вытянутых руках, пока Ботвид не позволял ему переменить положение тела, помещая камни на предплечья и сгибы локтей юноши. Со временем на смену камням пришли небольшие валуны. Отыскав глубокий прощел на вершине горы в Лососьей Заводи, наставник ставил молодого воина над ним в распор. Здесь нужно было не просто держаться, цепляясь за скальные выступы пальцами рук и ног, но и выносить вес тяжелых валунов или бревна, которые Ботвид клал на спину Энунду.

Самым важным в таких делах было умение правильно дышать. Не резко и прерывисто, теряя силы и покой ума, а ровно и глубоко, чтобы утишить сердце. Тогда стоять удавалось долго, избегая чрезмерного напряжения. Также Ботвид заставлял своего ученика босиком перемещаться по высоким острым камням с бревном, привязанным к спине, приучая сохранять равновесие и нечуствительность к боли. Бросал в него камни, чтобы Энунд мог держать удар. Сначала это были просто осколки щебня, оставлявшие на коже лишь порезы и ссадины, потом — увесистые булыжники, способные сломать кости. Тут тоже главным было ровное дыхание, топившее боль, как светильник масло. Постепенно тело и дух юноши закалились в упражнениях. Руки сделались твердыми, как дерево, кожа загрубела. Бесчисленные часы учебы принесли свои плоды. Энунд даже научился спокойно принимать грудью и животом легкие уколы копьем.

Потом Ботвид столь же настойчиво заставлял молодого воина уворачиваться от вражеских атак, как на земле, так и на узких возвышенностях, где только верткость и гибкость помогали избегать попаданий оружием. Энунд доводил до совершенства навыки владения мечом и секирой, парирование щитом неприятельских выпадов и метание копий. Особой наукой была борьба. В ней сочетались ловкие увертки, захваты, заломы конечностей, опрокидывания и подцепы ногой. Каждый хирдманн должен был уметь противостоять врагу в схватке, даже лишившись своего оружия. Освоение борьбы начиналось с неисчислимого количества падений и ударов о твердую поверхность, приучающих тело сохранять плотность одновременно с податливостью, и гибкость, дабы не повреждать кости. Учил Ботвид и быстро вскакивать на ноги, а также опрокидывать противника, лежа на земле.

Через некоторое время Энунд стал столь же проворен и могуч, что и его наставник. Он возмужал, стал вынослив, неприхотлив в еде, невозмутим в преодолении трудностей. Вооружившись секирой и щитом, сын Торна Белого упорно тренировался в речных источниках, забираясь в них по шею и делая выпады и развороты, дабы преодолевать толщу воды. Подчиняя себе стихию Воды, он научился подолгу сидеть в холодных источниках с головой. Чтобы покорить Огонь, Энунд прижигал факелом кожу, ходил по углям и даже, как требовали заветы служителей Тора, стоял в грозу с обнаженным мечом, поднятым над головой. Еще юноша воспитал в себе настоящее хладнокровие, упражняясь на краю высоких обрывов с завязанными глазами.