Татьяна Осипцова - Ретт Батлер. Вычеркнутые годы Страница 28

Кэррин подняла кроткие глаза на старшую сестру.

– Почему? Я не хочу его покидать. Там я обрела покой, там я нужна.

– Здесь ты нужна больше. В этом доме три сироты, они слишком малы, чтобы заботиться о себе и своем отце.

– А ты? – удивилась Кэррин. – Ты ведь всегда мечтала жить в Таре, ты даже выкупила треть имения у церкви.

– Позволь напомнить, что мне бы не пришлось платить пять тысяч долларов за земли своего отца, не надумай ты уйти в монастырь! – не сдержалась Скарлетт. И добавила уже спокойнее: – Обстоятельства за эти годы изменились, я больше не стремлюсь быть землевладельцем. В Ирландии у меня тысячи акров, и сейчас я мечтаю их продать, только вряд ли удастся выручить столько, сколько я вложила в эту землю. Кроме того, мой муж ни за что не согласится жить здесь. Мы вообще вряд ли останемся в Америке, поэтому я не могу взять племянниц с собой. Путешествовать с целой оравой… Да и Уилл не отпустит своих дочерей.

– Ты предлагаешь мне заменить Сьюзи, Элен и Кло мать?

– А почему нет? У тебя из родни были только мы с сестрой и наши дети. Теперь Сью нет…

– Я не могу вернуться сюда… – тихо вздохнула Кэррин. – Слишком много тяжелых воспоминаний.

– Воспоминаний?! – вскричала Скарлетт. – Что такого ты потеряла, чего не потеряла я?.. Мои потери во сто крат тяжелее, но я не спряталась от мира за толстыми стенами. Это слабость, Кэррин, обыкновенная слабость и эгоизм! Подумай хотя бы об Уилле, он ведь любил тебя когда-то…

Сестра опустила глаза.

– А как же мои ученицы, девочки из монастырской школы?

– Найдутся другие учительницы, не хуже тебя. Племянницам ты нужнее.

– Меня не отпустят…

– Они не имеют права. Разве церковь купила тебя со всеми потрохами?

Кэррин передернуло от грубости сестры.

– Но я дала обет послушания…

– А также безбрачия и нестяжательства? – язвительно добавила Скарлетт и хотела уже сказать, что церковь понимает под нестяжатльством, но сдержалась. Сейчас не время ссориться с сестрой.

– Ты можешь отказаться от обета, я знаю, так бывает.

– Но для этого должны быть веские причины.

– А три племянницы-сироты не достаточная причина? Кто позаботится об их воспитании, кто последит за домом? Можно считать, что вырастить их – твой долг, очередное послушание.

Она не стала уточнять, что ее собственная дочь тоже останется в Таре, это несущественно. К тому же Элла старше всех девочек и поможет Кэррин, отвыкшей от домашних хлопот на монастырском пансионе.

– Я должна съездить в Чарльстон, поговорить с настоятельницей, – почти сдалась Кэррин.

«С этой занудой? – внутренне вскипела Скарлетт. – Я прекрасно помню, что она не любит говорить ни да ни нет, только время тянет».

– Обойдемся письмом, – заявила она. – Тебе помочь его написать? Я научилась писать очень любезные отказные письма, пока жила в Ирландии.

– Нет, спасибо. А ты уверена, что Уилл не будет против?

– Конечно, не будет. Во-первых, не один он хозяин этого дома и плантации. А во-вторых – ты развяжешь ему руки. Представь, каково это мужчине – не только на плантации работать, но и за домом следить, и детей воспитывать?

Посчитав, что вопрос решен, Скарлетт поднялась.

– Бумага и чернила в кабинете. И пожалуйста, покажи мне письмо перед тем, как отправить.

Накинув коричневый ирландский плащ, она покинула дом. Прошлась по двору, заглянула в коровник и на конюшню. Она заметила, что дела у Уилла, должно быть, идут неплохо. Везде царил порядок, лошади не выглядели изнуренными, убранные поля вспаханы. Миновав ограду, она спустилась к реке, дышащей прохладой и спокойствием, и тут увидела Ретта. Крупная рыжая кобыла шла шагом, впереди седла сидела Кэти. Она помахала матери рукой и обернулась к отцу: скачи быстрее. Батлер тронул лошадь коленями, и она прибавила шагу. Скарлетт невольно залюбовалась ими. Отец и дочь, вместе, такие похожие, такие любимые. Они приблизились, и Кэт соскользнула в материнские объятия. Скарлетт горячо прижала ее к груди.

– Ах ты, мое солнышко! Вы далеко ездили?

– Прокатились пару миль в сторону Фейетвилла и вернулись, – ответил за дочь Ретт. – Я вижу, ты приободрилась, дорогая?

– Немного. Я уговорила Кэррин оставить монастырь и поселиться здесь.

– Мудрое решение, – хмыкнул Ретт. – И очень в твоем духе. Эллу опять оставляешь на сестру?

– Насколько я поняла, она не хочет с нами ехать. Не знаю, как Уэйд…

– Насколько я понял, он тоже… – с саркастической усмешкой отозвался Ретт.

– Что тебя не устраивает? – в раздражении заговорила Скарлетт. – Я не собираюсь тащить их с собой против воли. Я дала себе слово – ни в чем не давить на своих детей.

– Хорошая отговорка, когда не хочешь ими заниматься.

– Когда я хочу, мама играет со мной, – вставила Кэт и вприпрыжку побежала под сень столетних сосен.

– Вот видишь! Ретт, я понимаю, ты всегда считал, что я недостаточно люблю Эллу и Уэйда. Но что поделать, если это действительно так? Я не научилась любить их, и они не любят меня так, как следовало бы, и тут уж ничего не попишешь. Я дала им то, что смогла – материальное благополучие. Они ни в чем не нуждаются. Скоро Уэйд получит наследство своего отца, которое я, между прочим, сберегла по возможности. Эллу ждет приличное приданое. Сейчас я предоставила им выбор, и они его сделали. Я считаю, что поступаю правильно.

Ретт промолчал, наблюдая, как Кэт собирает сосновые шишки.

– Мы можем ехать уже послезавтра, – сообщила Скарлетт.

– Слава всевышнему! Со времен войны у меня не было такой неудобной постели. Ноги все время съезжают с табурета.

– Это моя кровать, я спала на ней до семнадцати лет. Мне и в голову не могло прийти, что когда-нибудь на ней развалится такой великан, как ты!

Ретт спрыгнул с лошади и заключил жену в объятия. Она на мгновение прильнула к нему. Скарлетт до сих пор не могла привыкнуть, что он навеки рядом, и не упускала случая показать ему, как счастлива. Запечатлев на его щеке поцелуй, она отстранилась.

– Сколько ты собираешься пробыть в Атланте? – поинтересовался Ретт.

– Пару дней, не больше. Особых дел у меня там нет. Повидаюсь с адвокатом. Думаю покончить со строительством. Посмотрим на город и дальше.

– Триумф отменяется?

– Какой еще триумф? – не поняла она.

– Ты ведь собиралась заявиться в Атланту победительницей, под ручку с мужем и дочерью? И рассказывать во всех гостиных, как танцевала в Дублине с вице-королем…

– А что, неправда? – нахмурилась Скарлетт. – Ты разве не видел это собственными глазами?

– Правда. И жаль, что самую сладостную свою мечту тебе не осуществить.

Она глядела вопросительно, и он пояснил:

– Ты не можешь блеснуть в Атланте своими парижскими платьями, – Ретт притворно вздохнул и тут же рассмеялся.

– Что смешного? И мог бы вспомнить, что леди в трауре не наносят визитов. Так что в Атланте нам делать действительно нечего. Поедем в Чарльстон, там никто не знал мою сестру, и траур можно не соблюдать.

– И даже твои тетушки там больше не живут, так что никто тебя не осудит.

Скарлетт нахмурилась, и он поспешил добавить:

– Шучу, моя прелесть. Мы поедем в Данмор-Лэндинг – там сейчас чудесно. Совсем тепло, сад в цветах, и ни одного москита. Розмари ждет нас.

Глава 10

Они провели в Лэндинге полтора месяца. Против ожидания, невестка встретила Скарлетт с распростертыми объятиями. Стало понятно, что счастье Ретта для Розмари важнее всего, а она не могла не заметить, как счастлив ее брат. Крошка Кэт совсем растопила сердце старой девы. Розмари проводила много времени в обществе девочки и ее гувернантки, которая была рада поболтать с мисс Батлер по-французски.

Скарлетт почитала бы себя абсолютно счастливой, если бы не два обстоятельства. В комнатах вновь отстроенного дома – а Ретт восстановил родительский дом во всем прежнем блеске – и в любовно ухоженном саду ей все время мерещилось незримое присутствие Анны Хэмптон. Гравюра на стене, ваза на этажерке, куртина роз – Скарлетт безошибочно определяла, что украшено руками Анны, что сделано по ее почину.

Новая опочивальня супругов Батлер находилась в противоположном крыле, а в прежней поменяли мебель, но Скарлетт все равно не могла забыть, что несколько лет хозяйкой этого дома была Анна, которую, даже понимая абсурдность своих предположений, она все-таки считала коварной разлучницей.

Второй причиной ее беспокойства стала мадемуазель Леру. В первый же день испытав ревность к молодости гувернантки, Скарлетт не могла избавиться от этого чувства. Она все время помнила, что Ретт не может не видеть, насколько хороша своей свежестью Эжени, и знает, что Скарлетт годится ей в матери. И хотя мужа не в чем было упрекнуть, он держался с мадемуазель Леру безукоризненно вежливо, но их беседы на беглом французском, когда Скарлетт успевала выхватить ухом лишь отдельные слова и ничего не понимала, раздражали ее безмерно. Она пыталась учить язык по найденному в библиотеке лексикону, но написание французских слов настолько отличалось от произношения, что она оставила эту затею. Она хотела поучиться у бойко лопочущей Кэт – но детский запас слов не годился для перевода взрослых разговоров.