Владимир Рынкевич - Мираж Страница 28

   — В Харькове действует группа разведчиков Добрармии во главе с полковником Двигубским. В группу входят: поручик Лапенис, поручик Шинкаренко, прапорщик Рыбак, юнкер Скрипник. К ним является связной из Екатеринослава. Явки на Конной площади, дом 2, и на Холодной горе в железнодорожной мастерской.

   — Это в ЧК возьмут охотно, чтобы успеть расправиться. Они уже смирились с тем, что город придётся оставить.

   — И ещё используют в качестве связной некую Лидуху, известную среди харьковских проституток, — добавил Меженин.

   — Сейчас едем прямо в ЧК. Далеко. На самой окраине, по Белгородскому шоссе. Там я вас передаю своему человеку как перебежчика, и мы расходимся. Встречаться вечером в 6 у электрокинотеатра.

Большой пятиэтажный дом стоял одиноко среди пустыря, обнесённого колючей проволокой. Меженина вели по пустырю в обход, через какие-то овраги со свеженасыпанной землёй. Могилы? У входа в здание, охраняемое матросами, долго рассматривали документы, выписывали пропуск. Затем повели в подвал. Здесь толпились чекисты. Громкие, вызывающие голоса, хохот, мат, угрозы. «Нынче Саенко опять повеселится — группу будем брать... Такую его мать — кипятком руки ошпаривает, а потом кожу сдирает... Иваныч рассказывал, что сначала не мог так — совесть будто, а потом стакан человеческой крови выпил, и сердце закаменело... Брешет, сволочь, — стакан денатурата с вишнёвым соком...»

Перед железной дверью кабинета начальника Меженину приказали ждать — начальник был занят. У него сидел Клинцов.

   — Разреши мне присутствовать, — просил Клинцов. — Хочу на перебежчика посмотреть. Может, узнаю.

   — Отставить, Сема. Тебя уже нет. Ты — в подполье. Надевай шляпу, очки и жди Деникина. Алёха Заботин — твой верный помощник.

   — Думаешь, скоро придут?

   — Кутепов под Чугуевом.

   — Вот кого бы приласкать. Может, я его здесь выслежу? А? И шпокну.

   — Сема, нарушишь конспирацию — я тебя сам шпокну. Как же вам с Зайцевскнм быть? Приказано — оставить в подполье для связи и представительства.

   — Трус он и путаник. Тогда с вербовкой офицера провалился.

   — Всё. Выполняй приказ. Иди через ту дверь. Давай хоть обнимемся на прощанье.

В «Электрокинотеатре» показывали старый фильм с Верой Холодной — «Молчи, грусть, молчи». У входа, в основном, шпана: карманники, поножовщики и торговцы «порошком» — кокой, да несколько красноармейцев со своими подругами. Меженин тоже в форме красноармейца. Он стал бойцом Особого отряда при штабе XIII армии.

Подошёл, всё так же хромая, Игнатий Алексеевич. Громко спросил:

   — Ну как, решили в кино?

   — Не хочется в духоте.

Далее говорили вполголоса.

   — Игорь Павлович, вам надо держаться за отряд. Дядя Иван передал привет и указание: уходить с красными и быть ближе к оперативным планам.

   — А связь?

   — Придут от хромого Игнатия.

Признаки отступления налицо: по Сумской к Белгородскому шоссе вереницы повозок и грузовиков с мешками, узлами, ящиками. Пришлось долго ждать, чтобы перейти улицу. И сразу столкнулся с женщиной в белом платье — Лиза! То же мраморное лицо, слегка разъеденное горькой усмешкой, те же открытые настежь, ничего не скрывающие живые глаза.

   — Я знал, что ты здесь.

   — А я чувствовала.

Поцеловались.

   — Всё-таки у нас с тобой было нечто большее, чем просто любовь, — сказала Лиза.

Она — заместитель начальника госпиталя и сейчас ходила куда-то тщетно выбивать транспорт для раненых. Конечно, не одна. Он — помощник комиссара в штабе армии.

   — Мы с ним почти сослуживцы. А если встретимся?

   — Не встретитесь, — сказала Лиза после краткого, но серьёзного раздумья. — У меня в госпитале есть своя комната. А почему ты рядовой боец?

   — Особый отряд — секретная служба.

Чугуевский мост войска Кутепова захватили ночью. Генерал сам приехал сюда, вышел к реке, вслушиваясь, как в промежутках между выстрелами журчит вода у опор моста, всмотрелся в чёрную громаду Чугуевского дворца, врезавшегося на противоположном берегу в туманную прохладу ночи.

   — Дворец Аракчеева, — сказал Кутепов и добавил: — Чтобы ни один снаряд не коснулся великого памятника великому человеку. К тому же здесь Чугуевское военное училище, где учился наш славный генерал Штейфон.

У командира батареи Бондаренко в ночь перед наступлением было много забот, но, получив распоряжение Кутепова о том, что необходимо беречь дворец, он решил, что это и есть самая главная забота. Дымников уже устроился на ночёвку в офицерской палатке, когда его вызвал майор. Орудия в боевой готовности стояли в сосновой роще за прибрежной высоткой. На берег, на прямую наводку решено было выкатывать пушки на руках — нечего лошадьми рисковать, а Дымникову дано особое задание:

   — Господин капитан, ваша задача наблюдать за огнём всех четырёх орудий. Чтобы ни один осколок не коснулся дворца. Не то, что снаряд. Проверяете наводку, за каждый разрыв отвечаете лично. Огонь вести прямой наводкой по окопам красных. Приказываю сейчас же выйти на берег к выбранным точкам стояния орудий и проверить, чтобы и близко к дворцу не было выстрелов.

   — Подождать бы, пока хоть немного рассветёт.

   — Р-р-разговорчики!..

Вскоре будто кто-то подтолкнул землю, может быть, всего на дюйм, но свет приблизился, вдруг вблизи обнаружился ствол дерева. И началось:

   — Батарея, к бою! Расчёт на колеса! Вперёд бегом!.. Орудия увязали в прибрежном песке, из-за реки ударил пулемёт, в первом расчёте закричал раненый, остальные «опадали за щиты пушек.

   — Встать! — кричал Бондаренко, добавляя матерщину. — Вперёд!

Выше по реке, где ночью был захвачен железнодорожный мост, загремели орудия бронепоезда «Генерал Корнилов». Взлетели груды чёрной земли на окраине посёлка, брёвна разрушенных домов, доски, тела разорванных, растерзанных, попавших под обстрел красных. Огонь с той стороны сразу прекратился, и Бондаренко спокойно поставил свои пушки на берегу.

   — Только прицельный огонь! — кричал он. — Первое орудие — по пулемёту у правой крайней избы! Второе — влево 20, по скоплению пехоты! Капитан Дымников, проверить наводку орудий.

Дворец Аракчеева темно-стального цвета молчаливо и неподвижно ждал, когда же он вновь вступит в свои права.

Через мост к дворцу и к посёлку хлынула толпа корниловской пехоты. Впереди наступали одетые в новую форму с нашивками солдаты, набранные из пленных красноармейцев или по мобилизации. Они бежали, согнувшись в три погибели, пытаясь укрыться от огня, упасть, спрятаться. Настоящие корниловцы шли сзади и заставляли передних бежать на противника. Иногда постреливали в особенно трусливых.

Кутепов, наблюдавший за ходом боя с высотки над берегом, опустил бинокль на грудь и вздохнул: нет больше тех кубанских кутеповских цепей, нет корниловцев, идущих в атаку без выстрелов и обращающих красных в бегство. Какие это были герои! Сколько их зарыто в тех степях!

   — Так что, господа, Чугуев взят, — сказал генерал. — Сколько осталось до Харькова?

   — Около 30 вёрст, ваше превосходительство.

Паника в городе началась, когда белые взяли Лозовую. Чугуев и подошли к Белгороду. Власть исчезла, вместо неё появились различные военные коменданты, отдающие приказы от имени Реввоенсовета, Совнаркома, Чека и прочих организаций, в случае неповиновения немедленно хватающиеся за наган.

Штаб ХIII армии почти полностью эвакуировался — лишь несколько штабистов жгли бумаги и карты под наблюдением Особого отряда. Костры среди бела дня в жару добавляли какое-то безумие к царившей вокруг истеричности. Помощник комиссара Юркин и Игорь Меженин смотрели, как горят связки бумаг, стараясь избегать крутящегося жаркого дыма. Лиза познакомила их, представив Меженина как бывшего мужа.

   — Лишь бы успели вывезти госпиталь, — сказал Юркин. — Она раненых не бросит.

   — Да. Она такая.

   — Если б Троцкий приехал пораньше, успели бы организовать оборону и не отдали бы город. Но всё равно это их последние успехи. Красная армия в несколько раз сильнее и Деникина, и Колчака, и прочих. Только бы Лиза успела.

Но она не успела. Лиза появилась во дворе штаба, и мрамор её лица от волнения и страха стал ещё белоснежнее.

   — Всё изменилось, — сказала она, целуя Юркина и подавая руку Меженину. — Эвакуацию задержали — военный комендант приказал направить все санитарные повозки и автомобили на Чугуевское направление и вывезти оттуда раненых. Там тяжёлые бои.

   — Но это же неправильно! — возмутился Юркин. — Там же есть санитарный транспорт.

   — За невыполнение — расстрел, — сказала Лиза. — Начальником назначили Борю Вайнштейна. Ты его знаешь. Он уже кричит.