Нежный аромат смерти - Александр Николаевич Бубенников Страница 28

до гроба женой, – она стала целовать его в губы, сначала легко, потом все жарче. – Не надо тебе, да и мне думать о плохом, худом… Обо всем, что разрушает нашу любовь, тягу друг к другу. Не думай о том, что тебя мучит иногда, я чувствую, мол, зло и коварство рядом и мир вокруг опасен и коварен в своей корысти, в своей бессмысленности… Но кое-что тебе надо сказать непременно, но поклянись, что не будешь волноваться… Хотя бы постарайся… Клятва – не то слово подвернулось под язык, как косточка…

Он впитывал в мозг, в глубь сердца ее нежное бормотание, перешедшее в тихий шепот, обволакивающий все его мужское существо, догадываясь интуитивно, что сегодня их поцелуи и объятья ничем не завершатся, растворятся, как обволакивающий его эфир шепота. Но все же, чтобы не сбить Лиду с интригующего тона откровенности отозвался сначала жестом, потом словом.

– Постараюсь, – без иронии в голосе ответил он, замерев, не шевелясь, заранее чего-то испугавшись. – Постараюсь…

– Ты знаешь, что мне кажется… Нет, раньше казалось, а теперь не кажется, что Катя у нас… Ну, ты понимаешь?.. Или требуются дополнительные слова разъяснения…

– Требуются… – сказал он после затянувшегося молчания, хотя он уже понял, куда клонит жена.

– Она в положении… – не сразу выдохнула Лида и уточнила. – В интересном положении…

– Она с кем-то встречается?..

– Представь себе, да… Я у нее это клещами вырывала… Выпытывала… Ведь ты все вечера на работе пропадаешь, даже по субботам вкалываешь, как робот…

– Я не робот, – огрызнулся он, – надо, так надо… Но не в этом дело… Кто же ее молодой человек… так сказать, избранник кто?..

– Ты его знаешь – это Геннадий.

У него моментально грохнулось куда-то вниз сердце. И если не разбилось, то застучало бешено и гулко, отдавая в ушах. Он попытался как-то воздержаться от первых своих скороспелых матерных комментариев, раз пообещал Лиде «постараюсь», но, сделав нетерпеливый жест рукой, решил ускорить события.

– Как он нашел Катю?

– Как все находят… Узнал на адрес проживания у кольцевой дороги, потом домашний телефон… Потом позвонил, Катя ответила… Мы-то все время по будням и даже по субботам на работе, на дежурстве… Наверняка, взял у нее номер мобильника…

– И они стали встречаться? – Он встал с постели и заходил по спальне, вспомнив, что когда-то сам был невольным свидетелем того, как между Катей и Геной проскочила странная любовная искорка. – И где же?

– У него квартира… Не у нас же… Он достаточно обеспеченный человек…

– Вот это сюрприз, от которого можно свихнуться…

– Почему ты, Коль, не спрашиваешь, – она поперхнулась и чужим хриплым голосом после кашля продолжила. – …Оставит ли она ребенка? Способна ли она на действие – оставить? или?.. я бы оставила… но я не она… она замкнулась…

Он с закрытыми глазами ходил по комнате и мысленно повторял: «Оставить, или? Оставить, или? Оставить, или?»

Лида тоже привстала, как сомнамбула сидела на кровати в ночной рубашке и повторяла странную и опасную фразу, как ей казалось, совсем не бессмысленную, а даже осмысленную:

– Во всем этом столько же счастья, сколько и несчастья и во всем этом столько же несчастья, сколько и счастья…

Они проговорили полночи. Он говорил не сколько о телохранителе, качке Гене, сколько об опасности, которая нависла над их семейством, только от того, что Катя «связалась» с этим «благородным и родовитым» по имени, но который сам давно ходит по лезвию ножа. У Николая Николаевича хватило ума не напугать супругу насмерть признанием того факта, что несостоявшийся киллер сам ходит по острию ножа. В конце концов, киллер Гена отдал деньги за заказы убийств, но взял деньги за свое молчание. Но «молчание ягнят», точнее, молчание качка и ягненка в одном разливе не может быть долгим и, тем более, вечным. Когда-то прирежут, убьют «молчащего за деньги ягненка». И судьба Кати под ударом мстительных сил. Вот уж воистину угораздило дочку влюбиться в киллера… Чем же он взял невинную неопытную девицу?..

Он говорил о том, что меньше всего хотел бы, чтобы его дочь встречалась с Геннадием. А уж о том, чтобы она стала матерью их общего ребенка с Геннадием – это уже вообще за гранью… Он воспламенялся, воспламенял Лиду…

– Любовь зла, полюбишь и козла, – сказал он грустно и со значением, но отказался от продолжения фразы, которую договорил мысленно: «Особенно тогда когда козел вдобавок оказался киллером».

– Почему же он козел, – изумилась Лида, – внешне производит впечатление воспитанного человека, джентльмена. Помню, тогда он даже Кате руку поцеловал… Я это из окошка углядела, даже поражена была, надо же какие ухажеры потенциальные на белом свете водятся…

– Сколько раз ты его видела?

– Только тогда на даче… Больше ни разу… Катя скрывала своего избранника…

– Занималась любовью тайно от матери и от отца…

– Можно подумать, что мы с тобой занимались иначе… Не тайно от…

Хватит нести бред, тайно или не тайно… Все это безумно худо… – Он перебил жену в размышлениях: вываливать ли всё о том, что услышал в их последнюю встречу в саду на даче от «потенциального киллера. Но решил все же не запугивать. – Должен же быть выход, и мы с тобой обязаны найти его…

– Утром поговорим с ней?

– Нет, Лид, мне надо утром быть на совещании с докладом у директора свежим, как огурец, и полным сил – для обороны и нападении. Предупреди утром Катю, что вечером обо всем переговорим втроем – по существу и без обиняков…

Глава 17

Начали разговор втроем после совместного ужина – об образе и выборе будущего во времени. Мол, для разумных прагматичных людей время – это прямая линия с отметинами: из текущей зарубки можно оглянуться назад, там прошлое с его знаковыми отметинами. При желании его можно выделить, а при капризе взять и пренебречь, особенно тогда, когда там скопилось много мучающего память негатива. Из текущей зарубки настоящего можно видеть в тумане будущее без всяких отметин в памяти. Только игра воображения, и при выбранных правильных правилах игры можно в туманном будущем выбрать какой-то приемлемый вариант «лучшего или наилучшего, то есть идеального будущего». Эту линию разговора по согласованию ночью с мужем умело вела Лида.

А потом в разговор вступил Николай Николаевич:

– Если человек сам не выбирает себе своего будущего, а живет фантомами «идеального для всех» будущего под влиянием обстоятельств и случайных партнеров то возникает главный жизненный вопрос выбора. Если не ты выбираешь свое будущее, а подчиняешься фантомам или чужой воле, – кто же будет заниматься всем этим,