Александр Лавров - Варяги и Русь Страница 29

Но вот Валлос сделал знак, и на парчовых подушках принесли два чудных запястья.

Они были из чистого литого золота, усеянные драгоценными камнями. Валлос, поднося эти запястья, повернул их на подушке так, что лучи солнца ударили в них и, отразившись в драгоценных камнях, заиграли на них, переливаясь всеми цветами радуги…

Крик изумления вырвался из груди всех на ладье.

— Позволь просить тебя и Дира, — вкрадчиво проговорил Валлос, — надеть эти запястья, дабы и мы могли полюбоваться их блеском на вас.

Аскольд и Дир взяли запястья. Дир уже раскрыл свое, готовясь украсить им свою руку, но в этот момент Аскольд остановил его.

— Подожди, — сказал он.

Дир удивленно взглянул на него.

— Эти запястья — лучшее, из всего, что мы видели до сих пор; ради них одних стоило бы разорить Византию… Но пусть же их увидит и Зоя…

— Ты хорошо придумал, брат! — воскликнул Дир. — В самом деле, пойдем и покажем Зое.

— Светило с севера! — воскликнул Валлос, — право, мне кажется, что вы должны показаться женщине во всем блеске, чтобы взор ее еще более был прельщен вами.

— Он прав! — воскликнул Дир.

— Нет, брат, прошу тебя, сделаем так, как я говорю, — твердо сказал Аскольд, поднимаясь. — Благодарю вас, гости, за ваши дары. Прошу вас сегодня же на мой честный пир, и там вы получите наши подарки, а пока прощайте!..

Аскольд и Дир поднялись на сходни и, обсуждая между собой великолепие полученных даров, стали подниматься в гору.

— Ну что? — нетерпеливо спросил вынырнувший из трюма Фока.

— Взяли.

— Примерили, надели?..

— Нет!

— Проклятие!.. Если там Зоя…

— Она там… Они называли ее по имени.

— Все погибло! Ей известен этот секрет… — сокрушенно проговорил Фока.

— Поднимай паруса! — в паническом ужасе закричал Валлос, хватаясь за снасти.

И он, и Ульпиан, и все на их ладьях буквально потеряли голову: одни спускали весла на воду, другие развертывали паруса, третьи уже отталкивались шестами от берега. Все были как сумасшедшие…

— Стойте, стойте, что вы делаете? — закричал пришедший в себя Фока. — Ведь вы прежде времени губите самих себя… Что подумают о вашем бегстве?

— Все равно, не подставлять же свои шеи палачам!..

— Может быть, все еще уладится… Может быть, там другая Зоя, не та, которую знаю я… Может быть, эти варвары уже надели мои запястья…

— Все может быть, а вернее всего — смерть.

— Так или иначе, все равно смерть, на то мы и шли…

— Спасение возможно еще, мы на свободе!

— Поздно! Взгляните! — воскликнул Ульпиан и указал рукой на берег.

Оттуда уже спускались к воде княжеские дружинники. Тут были славяне и норманны; видно было, что они очень оживлены. Они не переставая говорили друг с другом. Оружие их бряцало, шишаки сверкали на солнечных лучах, а сами они шли, все ускоряя и ускоряя свой шаг.

— Поздно! — упавшим голосом проговорил Валлос. — Они за нами.

— Тогда покажем этим варварам, как умирают византийцы! — воскликнул Фока.

Один из дружинников, подойдя к ладьям, вдруг заговорил совсем не так, как ожидали купцы.

— Дорогие гости! — кричал он, — князья наши так довольны подарками, что просят вас сейчас же идти в палаты их на пир.

Восхищенные подарками Аскольд и Дир, довольные, пришли в свои палаты.

— Если простые купцы могли привезти нам такие дары, то как же велики богатства самой Византии?.. — восклицал пылкий Дир.

— И все они давно бы могли быть нашими? — добавил Руар.

— Несомненно нашими, — поддержал его Ингелот, — но теперь уже наши князья не будут по крайней мере противиться походу. Они сами видят, что добыча будет большая.

Аскольд ничего не отвечал.

Он был занят одной мыслью.

— Пройдем к Зое, Дир, — сказал он своему брату, едва только они переступили порог палат. — Мы покажем ей все эти великолепные вещи, и она будет рада им, потому что эти дары напомнят ей Византию.

Дир улыбнулся.

— Пойдем покажем ей, — согласился он.

Аскольд, Дир и Всеслав, неся полученные подарки, вошли в покои Зои. Молодая женщина поспешила к ним навстречу с приветливой, ласковой улыбкой, при виде которой так и затрепетало пылкой радостью сердце влюбленного Аскольда:

— Прошу тебя, Зоя, взгляни на приношения гостей наших и сама выбери из них, что тебе понравится.

Он подвел Зою к столу, на котором были разложены подарки. Запястий между ними не было.

Зоя в восхищении смотрела на них. Еще бы! Ведь все эти драгоценности напомнили ей годы, проведенные ею на берегу Босфора, напомнили ту роскошь, к которой она так привыкла. Она вспомнила свой дворец, с его великолепным убранством, вспомнила друзей, и слезы заволокли ей глаза.

— Пошли, Аскольд, за этими купцами, я хочу их видеть, хочу говорить с ними… прошу тебя, пусть их просят великой честью.

Аскольд дал знак Всеславу, и тот поспешно вышел из покоя.

— Что же ты облюбовала, несравненная? — склонился к Зое Аскольд.

— Здесь все хорошо… все… Но выбери ты сам. Что понравится тебе, то будет по сердцу и мне…

— О, ты хочешь так! — воскликнул Аскольд, — тогда прошу тебя закрой глаза и дай мне твою руку.

Дир понял желание своего названого брата.

— А другую мне! — воскликнул он.

Аскольд взглядом поблагодарил его.

— Закрой же, Зоя, глаза! — еще раз сказал он.

Молодая женщина покорно повиновалась. Глаза ее были закрыты руки протянуты братьям.

Почти в одно и то же время, как и Дир, он украсил запястьем руку молодой женщины и закрыл замок.

Зоя вскрикнула при этом, открыла глаза.

— Аскольд, что это? Что ты сделал со мной? Отчего мне больно? — тревожно сказала она.

Взгляд ее упал на украшенные запястьями руки.

Крик ужаса вырвался у нее, она вся побледнела и, не помня себя от страха, стала срывать с рук драгоценности.

— Зоя, Зоя, что с тобой? — воскликнул перепуганный Аскольд.

— Это запястья византийских купцов… — задыхаясь от ужаса, сказала Зоя, — руки, отруби мне скорее руки выше локтя… иначе я умру… бери же меч… Дир, отруби мне руки! Скорей… скорей…

— Что, что с тобой, Зоя? — с испугом восклицали оба витязя.

— Запястья эти отравлены!.. Недаром я видела врача Фоку… Они предназначались для вас… Отрубите мне руки! Яд вошел уже в мою кровь… Я знаю эти запястья! Почему вы не показали мне их, я бы предостерегла вас!.. Один укол смертелен, я получила два укола… Это дары Византии… они предназначались вам…

— Люди! Эй, люди! — не помня себя, заревел Аскольд, бросаясь к дверям, — скорее сюда, скорее на помощь!..

На его зов вбежал Всеслав.

— Что с вами, князья? — воскликнул он, не заметив упавшей на пол Зои.

— Она… она умирает! — крикнул Аскольд.

— Проклятые византийцы отравили ее… — сказал Дир.

— Аскольд, — раздался слабый, чуть слышный голос Зои, — я умираю… Отрава предназначалась не мне, а вам… Византия хотела лишить россов их вождей…

Всеслав замер в ужасе.

Аскольд, увидавший в соседнем покое купцов, кинулся к ним. Норманн схватил Валлоса своими железными руками и потащил к Зое.

— Что ты наделал? — ревел он.

— Я не виноват, я ничего не знаю! — кричал купец, — там врач Фока… может быть, он спасет ее…

Луч надежды на минуту блеснул в глазах витязя…

Аскольд кивнул головой, и Всеслав тотчас же кинулся за Фокой.

Зою между тем подняли и положили на ложе.

Она была мертвенно-бледна, но время от времени на ее щеках проступали ярко-багровые пятна.

— Зоя, слышишь ли ты меня? — склонился над ней Аскольд, — сейчас придет сюда тот, который отравил тебя… Я заставлю его спасти тебя. Ты будешь жить…

— Нет, не утешай себя напрасной надеждой, смерть уже близка… — прошептала молодая женщина.

— Вот он, — раздался голос Всеслава.

Аскольд поднялся от ложа умирающей, Зоя приподнялась на локтях.

Перед ними стоял Фока, холодный, бесстрастный, готовый ко всему.

Зоя узнала его с первого же взгляда.

— Фока, ведь это ты? — спросила она.

— Я, госпожа! — бесстрастно ответил он.

— Ты узнал меня?

— Да! Ты матрона Зоя…

— Можно меня спасти?

Фока пожал плечами.

— Если Бог захочет совершить чудо, для Него все возможно!..

— А ты?

— Я — нет… ты сама знаешь…

— Да, знаю! Скажи, ведь не мне, а им, киевским князьям, предназначались эти запястья?..

— Да… я действовал по приказу Вардаса. Ты сама знаешь, что я не мог ослушаться…

— Еще не скоро я умру?

— Ангел смерти уже около тебя…

Аскольд заревел, как раненый зверь.

— Горе вам! Горе тебе, Византия!.. — кричал он, — и я, я, любивший ее более всего на свете, убил ее сам…