Виктор Карпенко - Брат на брата. Окаянный XIII век Страница 30

Говорил великий князь много, убеждал страстно, но Юрия мало кто слушал и тем более верил его словам, ибо этот день для владимирцев был черным. Тогда Юрий Всеволодович, смирив гордыню, попросил владимирцев:

– Не выдавайте меня Рюриковичам. Нужда придет, сам выйду.

До позднего вечера шли через ворота остатки разгромленных полков. Уже перед закрытием ворот в город проследовали Святослав и Иван. Они еще не знали о судьбе братьев и потому были задумчивы и печальны.

Встреча братьев была безрадостной. Над ними тяготело чувство вины за проигранное сражение, а кроме того, тревожила судьба Ярослава и Владимира: живы ли они? Легли почивать за полночь с твердым решением оборонять город. Утром пришедшие от Липицы дружинники были собраны на княжеском дворе. Вид уцелевших в сражении воинов был удручающим, и насчитывалось их не более пяти сотен. Здесь же находились и воеводы: Кузьма Ратьшич, Дорофей Федорович, Жирослав Михайлович.

Выйдя на крыльцо княжеского терема, Юрий, оглядев свое воинство, бодро воскликнул:

– Неча! Стены володимирские высоки и крепки, а противник наш, чай, не дикие половцы, свои, русские мужики. Будем держать осаду!

– Надолго ли нас хватит? Сил маловато, – тихо заметил Дорофей Федорович.

– А нам долго сидеть в осаде и не надобно, – уверенно произнес Юрий. – Скоро пахота, Мстислав ничем мужиков не сможет удержать под стенами города. А что касательно дружины княжеской, так с ней мы управимся.

– Дай-то Бог! – тяжело вздохнул воевода.

– Ты, Жирослав Михайлович, будешь держать ворота. Те, что на Клязьму выходят и на Муром, завали камнями, на другие же поставь человек по тридцать-сорок. Остальные воины твои, Кузьма. Расположи их на стенах и башнях. Тебе, Дорофей Федорович, я поручаю новую дружину собрать. Пошли бирючей по городу, отправь в Боголюбово, Суздаль, Петров. Может, успеют прийти оттуда мужики. И вот еще что: гридей пошли в дозор. Надобно знать, где Мстислав и Константин.

С тревогой и осуждением поглядывали владимирцы за приготовлениями Юрия к осаде. Не внял великий князь их голосам и просьбам, не смирился. Что-то будет?

В воскресенье, когда колокола церковные звали к торжественной службе, к Владимиру стали подходить смоленские, торопецкие, ростовские, псковские и новгородские полки. Казалось, что после Липицы их стало еще больше. Плотным кольцом они окружили город. Поглядывая на его стены, где редкой цепочкой стояли дружинники, они откровенно смеялись, задирая владимирцев:

– Сдавайтесь, пока мы добрые! Не то дымом пустим!

– Спускайтесь со стен! Поди, отдышались, бежамши от Липицы!

– Эй, вояки, чего за женок попрятались? Выходите! Нам вас не надобно. Выдайте князя своего – Юрия. Мы вам нового дадим: Константина!

Но владимирцы сидели за стенами, не отзываясь, озадаченно и не без страха поглядывая на огромное войско. Юрий, Иван и Святослав тоже вышли на стены.

– Пойдут на приступ, не остановить, – заметил Святослав.

– Сам вижу, – угрюмо произнес Юрий и удалился со стены в княжеский терем. Никем не замеченный, он проскользнул в опочивальню и, бросившись на ложе, зарылся лицом в пуховую перину. Хотелось забыться, уйти от невеселых дум, от недобрых людских взглядов, от тревожных вопросов близких ему людей.

«Повержен! Как могло такое случиться? Неуж-то это кара Божья? Но почему? Не самовольством сел на великокняжеский стол, отцом посажен. – И вдруг словно молнией пронзило: – Ярослав! Не одна тысяча новгородцев приняла страшную голодную смерть по его вине, а я не остановил брата, наоборот, поддержал. Грех на мне великий, и я тот грех разделил с ним и кару Божью тоже. Вот оно – возмездие! Надобно выйти из города и испить чашу позора и унижения до конца. Такова воля Всевышнего!» – решил Юрий. Но ни в этот день, ни на следующий он этого не сделал. И только пожары в городе, которые случались две ночи подряд, подтолкнули его к важному шагу.

Утром в среду Медные ворота города распахнулись, и Юрий, простоволосый, в синего цвета шелковом кафтане под отороченным куньим мехом плащом, перепоясанный шитым золотом поясом, на котором висел меч, выехал в стан Мстислава Удалого. Чуть позади следовали за ним его братья – Святослав и Иван. Они не согласились дожидаться решения их судьбы в городе, а поехали со старшим братом. Весь город высыпал на стены, но только великая княжна Агафья Всеволодовна вышла за город проводить мужа, может быть, в последний раз.

Мстислав Мстиславич и его брат, смоленский князь Владимир Рюрикович, сидели за походным столом в шатре. Псковский князь Владимир сидел здесь же, чуть поодаль, на отдельном стольце. Константина среди них не было.

Юрий, оставив братьев у входа в шатер, перекрестившись, перешагнул порог. Стремительно пройдя вперед, он снял с пояса меч и положил его перед князьями. Затем отступил и, гордо вскинув голову, произнес:

– Я в вашей воле. Судите! Об одном прошу: пустите вольно братьев меньших. За мной шли, с меня и спрос.

Мстислав, видя, что князь владимирский глядит соколом, просит не за себя, а за братьев, довольно крякнул в бороду. Ему по нраву пришелся молодой князь, и потому, кивнув стоявшему у входа боярину, распорядился:

– Передай мою волю Всеволодовичам: быть им по своим уделам. А ты, Антоний, – обратился он к епископу Новгородскому, – выйди к князьям. Пусть целуют крест на верность Константину. Тебя же, князь Юрий, с твоим братом Ярославом следует жизни лишить за дела ваши кровавые, да князь Константин просил за вас. Посему живи, князь! В кормление тебе Городец-Радилов. Дружину свою с собой возьми, бояр, воевод, челядь, епископа Симона, насадов [50] , лодок сколь надобно. Потом возвернешь за ненадобностью. И плыть тебе в Городец надлежит спешно. После полудня Константину въезжать во Владимир.

Юрий не ожидал столь мягкого приговора. Он поклонился князьям поясно, резко повернулся и вышел из шатра. Братьев у входа уже не было. Они, обрадовавшись прощению, ускакали в город.

2

К Переяславлю Южному дружина подошла ночью. Город встречал своего князя запертыми воротами, сторожевыми кострами вдоль стен и снующим тенями в свете факелов на башнях и ходовых площадках вооруженным народом.

– Не взят ли град ворогом, пока мы в землю володимирскую походом ходили? – с тревогой спросил князь Владимир своего воеводу – боярина Мирослава. Но тот только пожал плечами.

Остановившись на расстоянии полета стрелы от городских ворот, князь отправил одного из дружинников разузнать, что произошло. Вскоре тот вернулся с неутешительными вестями:

– Половцы объявились в поднепровских городках. Вот наши-то мужики на стены и вышли, чтобы ворога встретить должно.

Тяжелые дубовые, обитые железом ворота со скрипом отворились, и дружина вошла в Переяславль.

– Государь, избавитель ты наш, все глаза проглядели, тебя высматривая, – частил словами огнищанин, принимая повод княжеского коня. – Княгиня извелась, тебя ожидаючи. Поначалу половцы объявились под Каневом, а потом под Жолином. Привел их хан Котана, а может, волчата Юрия Кончаковича за полоном пришли. Хотя поговаривают, что это хан Тотур своих воинов привел или сам Чугуй пожаловал. Разное поговаривают. Кобыла твоя любимая, белолобая, жеребеночка принесла, забавный такой…

– Да уймись ты, утомил! Утром придешь и обо всем поведаешь. А теперь оставь меня.

Владимир ступил на крыльцо княжеского терема. Птицей выпорхнула из дверей княгиня Ольга. В белой льняной рубахе, простоволосая, она прильнула к его груди, обвила шею руками.

– Слава тебе, Господи, вернулся! – выдохнула она со стоном. – Я все глаза выплакала, тебя ожидаючи.

– Погоди, – отстранился князь от жены, – я в пыли дорожной, грязен, и дух от меня нехороший.

– То не беда. Банька топлена с вечера, жар, поди, еще не остыл. Пожди малу толику, я токмо за чистой рубахой схожу. Ноне я сама тебя мыть буду, – многообещающе прошептала Ольга в самое ухо Владимиру и, рассмеявшись, словно серебром посыпала, убежала в терем.

– Вот оно, счастье-то! – потянулся Владимир и, запрокинув голову, устремил взгляд в звездное небо. – Когда есть дом, а дома ждут!

«А над домом-то нависла туча черная, – подумал князь о половцах, и настроение упало. – Бог уберег дружину для дела праведного. Надобно поутру молебен отстоять поминальный по убиенным на Авдовой горе да благодарственный тоже отслужить надобно о возвращении всех переяславцев в здравии из похода», – решил Владимир.

Всего два дня потребовалось молодому князю, чтобы собрать воинство по земле переяславской. Бояре советовали обратиться за помощью к князю киевскому или тестю – князю черниговскому, но Владимир, понимая, что промедление может привести к опустошению всей земли переяславской, поспешил выйти навстречу половцам.

Отыскал князь степняков быстро. Молва народная вела его кратчайшим путем к Ворксле. Там стали половцы станом, оберегая полон и телеги, нагруженные награбленным добром. Было их сотни три-четыре. Зная, что князь переяславский ушел с дружиной на север, вели себя половцы вольготно, дозоров не выставляя, стана не укрепляя. Переяславцы скрытно подобрались почти к самым сторожевым кострам, а как забрезжил рассвет, навалились с трех сторон на поганых, тесня их к реке. Не многим удалось уйти с места сечи, ибо не знали переяславцы жалости к степнякам.