Мика Валтари - Тайна царствия Страница 30

Я постарался взвешивать каждое слово, потому что мне не хотелось ни солгать ей, ни ввести ее в заблуждение.

– Надгробный камень был сдвинут землетрясением, и стражники разбежались. Я вместе с центурионом вошел в гробницу, мы увидели, что к плащанице никто не прикасался и только часть, покрывавшая голову, была отодвинута. Но тела мы не обнаружили. Увидев это, я поверил в его воскресение. Чуть позже пришли священники и в бешенстве изорвали плащаницу. И все же я продолжаю верить в то, что он воскрес, только не могу сказать, как это произошло, поскольку до сих пор не видел ничего подобного.

Она слушала, затаив дыхание. Я продолжил рассказ, стараясь быть как можно более точным.

– Естественно, мне известно, что как прежде, так и сейчас существуют тайные церемонии, в ходе которых бога погребают, а затем символично воскрешают. Но, по правде говоря, это всего лишь религиозные мистификации. А что увидела ты, побывав в гробнице до нас? Ты обратила внимание на состояние плащаницы?

Мария из Магдалы опустила голову.

– Когда я пришла туда, было еще совсем темно, – ответила она – Камня на месте не оказалось, и я поняла, что тела там больше нет, однако у меня не хватило смелости войти; кроме того, было так темно, что я ничего не смогла бы увидеть. Тогда я побежала к прибежищу, где скрывались его самые близкие ученики, со мной пошли Симон Петр – большой и крепкий человек, и Иоанн – юноша, которому Иисус доверил заботу о своей матери. Они быстро добежали до гробницы, вошли в нее и убедились, что она пуста; затем, спасаясь от гнева священников, они бросились наутек. Я же расплакалась у входа, а затем заглянула в гробницу. Там было светло, как средь бела дня! Внутри я увидела ангела в сияющих одеждах и с пламенным лицом. Испугавшись, я отступила назад и услышала голос. Я обернулась и увидела перед собой Иисуса, которого поначалу не признала.

Ее рассказ полностью противоречил сказанному стражниками. Она подняла на меня обеспокоенный взгляд и, видя мое сомнение, добавила:

– В том, что я его сразу не узнала, нет ничего удивительного! Как я могла представить себе подобное? Ученики тоже не узнали его, когда на Тивериадском озере увидели, как он идет по воде рядом с их лодкой. Решив, что этот незнакомец похитил тело, я обратилась к нему с упреками и мольбами вернуть его. Тогда он окликнул меня по имени, и я поняла, что это он. Иисус попросил меня кое-что передать на словах ученикам, это вызвало у меня такой прилив восторга, что я не чувствовала под собой ног, когда бежала к ним. Однако никто из них не поверил мне.

Я и сам не верил, подумал, что эта женщина легко впадает в экстаз, поэтому и перепутала порядок, в котором разворачивались события.

– Ты обратила внимание на плащаницу? – настаивал я.

Она удивленно взглянула на меня.

– До разве я могла бы? – сказала она, покачав головой. – Великолепие ангела было так ослепительно, что лишило меня зрения и заставило отпрянуть. Я была в ужасе! Однако если его ученики мне не верят, то женщины полностью доверяют. Ученики все еще боятся за свою жизнь, и от этого страха у них помутилось сознание.

За разговором она оживилась, как это бывает со всеми женщинами, привыкшими подкреплять свой рассказ пояснениями.

– Возможно, ты прав, и камень был сдвинут землетрясением, хотя существуют люди, утверждавшие, что это сделал ангел. Говорят также, что от подземных толчков разрушилась лестница, ведущая к дарохранительнице в храме. Но люди, которые шли с ним из Эммауса, тоже его не признали! А ведь им он слово за словом объяснил смысл священных книг и почему все должно произойти именно так. Когда они пришли в деревню, уже спустились сумерки, они пригласили его присоединиться к ним. Тогда Иисус взял хлеб, разломил его и дал каждому – лишь тогда они его признали, но он уже исчез.

– Ты думаешь, что он по-прежнему находится здесь, ходит, где ему хочется, и разговаривает, с кем ему нравится? – спросил я хриплым от волнения голосом. – И среди этих людей есть те, которые знали его прежде, и те, которые никогда не были с ним знакомы?

– Ты сам это признал! – ответила Мария и в твердой уверенности добавила. – Я верю в это и жду! Возможно, наша вера недостаточно крепка, а наш разум закостенел; он же дает нам надежду на то, что мы поймем смысл случившегося.

– Он действительно шел по воде? – переспросил я, пытаясь подчеркнуть всю абсурдность подобной картины.

Мария из Магдалы посмотрела на меня, ее взгляд был полон доверия.

– Он сотворил столько чудес, что даже камни могли в него уверовать! А мы тем временем не знаем, что о нем думать! Написано ведь. «Его слуга глух, а его посланец слеп», и возможно, мы сами следуем этой заповеди, не отдавая себе в том отчета.

– Α почему ты доверяешь такому чужестранцу, как я? Ведь ты – образованная женщина, знаешь греческий язык и цитируешь наизусть пророков на священном языке иудеев; мне также рассказывали, что ты богата. Поведай мне о себе, дабы я смог все это понять!

– Я привыкла разговаривать с незнакомыми чужестранцами, – с некоторым оттенком гордости ответила она, – У меня бывали греки, сирийцы, римляне и даже придворные князя Ирода! Помимо этого, насколько я знаю Иисуса и верю в него, его послание было обращено не только к Израилю, свет его должен пролиться на весь мир, как это сказано в священных книгах. Когда в меня вселились демоны, я пережила такое, что этим простолюдинам не понять. Представь себе: колдун может тело одержимого поместить в таз с водой, а затем заставить его испытывать страшные муки, прокалывая иглой воду в другом сосуде. Иисус не воспользовался моим несчастьем, подобно многим; увидев, что я страстно желаю освободиться из-под воздействия колдовства, он дал мне свободу. И если мое лицо бледно, словно скала, с которой дожди смыли всю плодородную землю, то это из-за прежней жизни. Спрашивай меня лучше не о прошлом, а о настоящем.

– Как ты хочешь, – сказал я. – Но ты все еще не ответила на мой вопрос: почему ты мне так доверяешь?…

Ее лицо вновь осветилось, и она ответила:

– Потому что у креста ты защитил его от издевок! Потому что ты с уважением отнесся к его страданиям, не зная о нем ничего, кроме того, что было написано на табличке, прикрепленной над его головой. Ты защитил его, тогда как ближние бежали, гонимые страхом. Рядом оказались только женщины и Иоанн, которому нечего было опасаться, поскольку его род состоит в дружбе с первосвященником. Разбойники и те подали голос за их казненных сотоварищей, тогда как в его защиту никто не выступил!

Неожиданно я понял, что обида, затаенная этой женщиной на учеников Иисуса, переросла в симпатию по отношению ко мне.

– Если я верно понял, – осторожно начал я после раздумья, – у тебя накопился большой жизненный опыт, и ты полагаешь, что смогла понять своего Учителя лучше, чем его ученики; те же, в свою очередь, не доверяют тебе, потому что ты легко впадаешь в экстаз; они не поверили твоему видению, и ты пожелала, чтобы я вмешался и дал свидетельство в твою пользу.

– Разве ты еще не понял? – прервала меня Мария – Иисус позволял приблизиться к нему женщинам! Он прекрасно обошелся с Марией, сестрой Лазаря, и был любезен с его сестрой Марфой. Когда он ужинал у фарисея Симона, то позволил одной грешнице пасть перед ним на колени и допустил, чтобы она омыла ступни его ног своими слезами и вытерла их своими волосами; это стоило ему репутации среди фарисеев, с тех пор всячески поносивших его. Но это еще не все! Разве он не заговорил с самаритянкой у колодца? Разве он не вырвал из рук скриб женщину, которую те уличили в неверности мужу, поймали на месте преступления и готовились забросать камнями, как того требует закон? Поверь мне, о чужестранец, он понимал женщин лучше, чем кто-либо до сих пор. Вот почему я считаю, что и мы, женщины, поняли его лучше, чем его трусливые ученики.

Ее голос осекся, ей не хватило воздуха.

– Было время, когда они тоже считали себя великими и снисходили до исцеления больных. Однако когда пришла пора предпринять последнее вхождение в Иерусалим вместе с ним, они начали прибегать к различным уверткам; некоторые из них даже подумывали оставить его, хотя незадолго до этого спорили, кто и какое место должен занять в его царстве. С толпой Иисус говорил притчами, однако своим ближним давал подробнейшие разъяснения, но они все равно его не понимали! Лишь наиболее умный из всего этого стада, Фома, осмелился заявить: «Пойдем и умрем вместе с ним!» Только не подумай, что кто-то из них погиб, вооружившись для его защиты: они купили два меча, несмотря на суровое наказание, ожидающее каждого, кто покупает в городе оружие. Да разве они защищали его? Вот в чем вопрос!

Говоря это, она задыхалась от гнева, однако понемногу ей удалось успокоиться.

– Да, я знаю, он говорил: «Каждый, кто возьмет в руки меч, от меча и погибнет». Однако по пути в Иерусалим он промолвил: «Пусть каждый, у кого есть плащ, сейчас же продаст его и купит меч». Я ничего не могу понять! Может, он хотел испытать их веру или придать им уверенность в себе? Ничего не могу об этом сказать. Когда слуга первосвященника Малх в темноте приблизился к Иисусу, чтобы схватить его, Симон Петр ударом меча отсек ему ухо; однако Иисус приставил ухо так, что теперь виден лишь небольшой шрам в месте, где прошло лезвие меча. Об этом рассказывали родители Малха, хотя их сыну было запрещено проронить об этом хоть слово.