Николай Струтинский - На берегах Горыни и Случи Страница 31

— Прошу, штурмфюрер Кашенцев, проходите сюда! — с наигранной вежливостью пригласил шеф, указав на кресло возле приставного столика.

— Вы знаете, Кашенцев, — сказал шеф после короткой паузы, — в районе, где проживает ваш отец, орудует банда большевистских преступников.

— Как же, знаю! — Кашенцев скорчил гримасу сожаления. — Я вам докладывал об этом.

— Помню, помню! — подтвердил гитлеровец. — Они ужас но обнаглели и сами, конечно, не успокоятся. Я поручаю вам ликвидацию банды. Оправдаете доверие?

— О, господин шеф, — подскочил Кашенцев, — всегда готов выполнить ваше задание. Это, прежде всего, в наших интересах. Я сделаю все от меня зависящее, можете в этом не сомневаться!

— В таком случае не будем терять дорогого времени. Готовьтесь в дорогу! В помощь выделим группы из Межирич, Людвиполя, Тучина. О ходе операции докладывайте лично мне.

Не подозревая о подлом предательстве, патриоты в селе Озирцы выменивали на спирт винтовки и патроны. Прятали их в лесу.

Ночью в имение Кашенцева прибыл большой отряд карателей во главе с сыном помещика. Сюда стекались также гестаповцы из соседних районов. Главарь местной бандитской боевки, ранее служивший в полиции, Григорий Юсенко вместе со своим братом Николаем, ровенским щуцполицейским, занялся слежкой за «подозрительными». Предатели располагались вблизи тропинок, ведущих к лесу, и наблюдали за каждым прохожим. Таким образом они узнали место хранения бочки со спиртом и оружия.

В донесении на имя шефа Кашенцев сообщал:

«Благодаря упорной работе мы выявили группу, ограбившую спиртзавод. Членами её являются: братья Ян, Станислав и Грациян Броновицкие, Курята Ремигюш и Зигмунд Гальчук. Последний возглавляет преступников. Все они проживают легально. Мы обнаружили место хранения оружия и бочки похищенного спирта. Все члены группы дружили со Струтинскими. Наши сведения точны. Жду с нетерпением дальнейших указаний».

…Зигмунд тайком добрался до места, где спрятал винтовку, и тут его внезапно окружили.

— Ни с места!

Зигмунд оторопел. Со всех сторон на него глядели дула автоматов. Фашистские холуи в ненавистных чёрных шинелях плотно сомкнули кольцо и связали руки патриоту.

Предатели ликовали. Юсенко и Косолапый хвастались «редкой удачей».

— Мне удалось узнать, — лебезил Юсенко перед Кашенцевым, — что друг Струтинских — Никифор Янчук — скрывается с семьёй в соседнем селе Гута, в доме или сарае Петра Трофимчука. Их надо захватить, тогда наверняка узнаем, где находятся Струтинские.

— Идея! — оживился Кашенцев.

— Даже очень интересная, -пресмыкался Юсенко. -Медлить нельзя, иначе они уйдут в лес, а потом ищи ветра в поле.

— Хорошо, я прикажу полицейским собраться.

Над степью повисла тёмная ночь, и под её покровом шуцманы подкрались к селу Гута. Окружив его, они схватили Ольгу и Ульяну Трофимчук, Филюна и его жену Ольгу с малолетним сыном Игорем, Федора Мельничука, его жену Харитину, жену Сергея — Анну и четверых её детей… Всех погрузили в машину и под усиленным конвоем отправили в Ровно.

Через несколько дней схваченных в Буде и в Гуте вывели на улицу Белую. Здесь их поставили у свежевырытой ямы. Два рослых гестаповца извлекли из кобур парабеллумы.

Избитый, еле державшийся на ногах Зигмунд шагнул навстречу палачам.

— За что детей убиваете, сволочи?…

Выстрел заглушил слова патриота.

Безжизненное тело Зигмунда рухнуло наземь. Палачи подходили к голосившим женщинам и малышам и, словно считая их, целились жертвам в голову, равнодушно нажимали спусковой крючок…

… Мать Ольги Конончук разыскивала дочь, зятя и детей целую неделю. Наконец она обратилась в гестапо. Упала на колени перед фашистом:

— Дети мои ни в чём не виновны, отпусти их. Всю жизнь молиться всевышнему за твоё благополучие буду. Спаси моих дорогих…

— Опоздала, вчера их расстреляли, -улыбнулся убийца. — С каждым так будет, кто восстанет против великой Германии. Слышишь?!

Женщина всплеснула руками, и её бесчувственное тело глухо ударилось о пол…

Когда очнулась, простонала:

— Будьте вы прокляты богом и людьми! Звери!… Будьте прокляты!…

Семья Янчуков ютилась в шалаше, сложенном из сосновых веток. Отец — Никифор Яковлевич, сын Коля и дочь Тамара поочерёдно несли боевую вахту под дождём.

Тамара сообщила:

— Папа, со стороны Костополя доносился шум моторов. Они заглохли в селе Озирцы. Наверное, готовится облава.

— А ты, дочка, не ослышалась?

— Нет.

— Плохо… Надо менять место.

— В такую погоду?

— Другого выхода не вижу. Давайте, пока не рассвело, перейдём в порубь, а оттуда — в Пустомытовский лес.

Где-то близко прогремели одиночные выстрелы.

Собравшись наспех, Янчуки пробирались к большаку. Наперерез им двигались автомашины с карателями. Притаившись в зарослях, отец с детьми переждали тревожные минуты.

— Мешкать нельзя. Пошли! — трое быстро зашагали открытым полем к кустарнику.

Тамара шла сзади, прикрывая отход. В стороне замелькали силуэты карателей. Они неумолимо приближались. Тамара решила отвлечь на себя фашистов и с отчаянием стала стрелять из винтовки по вражеской цепи.

Мужественная патриотка сковала действия преследователей, что дало возможность отцу и брату пересечь поле и скрыться в поруби. Тамара также убежала от карателей.

Когда Кашенцев узнал о случившемся, он в бешенстве набросился на шуцманов:

— Разини! Дармоеды! Головой отвечать будете!

В РОДНЫХ МЕСТАХ

Щуплый юноша пристально смотрел на меня голубыми глазами, словно не верил, что я и есть тот Николай Струтинский, который дружил с его старшим братом. Тадзик Галинский заменил Казимира и без колебаний стал разведчиком.

Во время встречи он многое рассказал о происшедшем в этих краях за время моего отсутствия.

От юного разведчика я узнал, что в порубь стекались люди, бежавшие из фашистских лагерей. Они разыскивали нашу партизанскую группу. Однако, не зная, кто они — свои или чужие? — крестьяне отвечали, что партизаны внезапно исчезли.

— Помните высокого брюнета с крупной бородавкой на правой щеке, его звали Никитой?

— Помню. Так что с ним?

— Как-то он возвратился из разведки и привёл ещё шестерых. Хорошие хлопцы были. Позднее к ним пристали какие-то неизвестные и все они действовали в здешних местах.

— Ну, а потом?

— Неизвестные оказались переодетыми полицейскими из Межирич. Они намеревались выведать все о партизанах. Но когда узнали, что вас здесь нет, разоружили группу и всех доставили в район.

Только Никита не дался предателям в руки. Отчаянно сопротивлялся, и его убили. Тело командира несколько дней лежало у сожжённого дома Янчуков… Впоследствии верные люди захоронили патриота. Из Межирич так никто и не вернулся…

Рассказ юного друга опечалил меня.

— Вот что, — обратился я к Тадзику, — постарайся узнать фамилии предателей, где сейчас они проживают. Отомстим за наших товарищей!…

По дороге в Пустомытовский лес я неожиданно встретился с матерью и сестрой Катей. Долго не выпускал я их из своих объятий. Только деревья были немыми свидетелями нашего ликования.

Мы расположились в кустарнике. Я рассказал матери, что моя группа слилась с партизанским отрядом Дмитрия Николаевича Медведева.

— Много в этом отряде людей? — спросила мать.

— Много. У каждого есть оружие.

— Как же мои деточки там? Как отец? Что делает? Все интересовало мать, и я подробно отвечал.

— А вы куда собрались? Почему без друзей?

— О нас ли им теперь заботиться, сами в постоянных хлопотах. Посоветовали уйти из тех мест, вот и ищем вас…

В иных условиях я бы, не задумываясь, проводил родных до отряда. Но сейчас… Боевое задание — превыше всего. И всё же я не мог оставить их на произвол судьбы. Вместе с ними возвратился к Тадзику и попросил его проводить мать и сестру до безопасной зоны, откуда они сами доберутся до отряда Медведева.

Тадзик охотно согласился выполнить нелёгкое поручение.

— Курс держите на села Ленчин, Вороновку, Карпиловку. Там обязательно встретите партизан-медведевцев. Узнать их можно по автоматам — диски круглые. Ну, прощайте, дорогие! Мне пора в дорогу…

— Береги себя, сыночек! — напутствовала мать. — А когда же ты вернёшься, Коля? -спросила она.

— Скоро вернусь, мама.

Ночевал на хуторе Марии Степановны Мамонец. Ещё до петухов Николай разбудил меня. С рассветом я уже спускался по косогору к реке Горынь, западнее местечка Тучина. В камышах взял старую лодку и оттолкнулся от берега. Подплывая к противоположному берегу, оглянулся. На косогор, по которому недавно я шёл, охранная полиция и гестаповцы вывели на расстрел группу мужчин и женщин с детьми. Я отчётливо слышал детский плач… Несчастные!

В тот же день добрался до окраины Ровно — села Басов Кут, где разыскал дом старушки, у которой мы с Ростиславом жили, когда учились на курсах шофёров. Женщина узнала меня. В её выцветших глазах стоял немой вопрос: откуда я взялся?