Тим Северин - Меч Роланда Страница 31

Увидев, что промахнулся, человек повернулся и побежал прочь, прыгая с камня на камень.

Меня охватила холодная ярость. Это нападение слишком напоминало покушение в лесу, чтобы быть простым совпадением. Теперь уж не дам злоумышленнику скрыться. Я взял лук, вложил стрелу на тетиву и прикинул расстояние до цели. Метатель убежал недалеко. Он решил бежать вверх по склону, несомненно, думая, что оторвется от любой погони, и это его решение замедлило бег. Очевидно, он не заметил лежащий рядом со мной лук и бежал прямо, не виляя из стороны в сторону. Цель казалась легкой.

Сделав глубокий медленный вздох, я поднял лук и выждал, вспоминая упражнение, которое Озрик заставлял меня часто повторять в королевском парке в Ахене. Мишенью была темная бесформенная, закутанная в шкуры фигура, она равномерно и предсказуемо поднималась по склону, удаляясь от меня. Через несколько ярдов этот человек попадет на участок нетронутого снега. Я выждал, когда он окажется на белом фоне и будет четко виден, и, собрав всю свою злость в одно расчетливое движение, натянул лук и выстрелил, следя за полетом стрелы.

Она угодила точно ему в спину, и мужчина упал ничком на склон. На какое-то время он замер, словно обнимая гору, а потом его тело на несколько футов сползло по снегу и остановилось.

Я положил лук. Мои руки задрожали, лишь когда я собрал в шкатулку восковую табличку и стилус и спрятал все под одежду. Потом снова взял лук и вторую стрелу, хотя знал, что они не понадобятся, и стал подниматься по склону к неподвижному телу.

Позади послышался крик. Один из сарацин звал меня. Я не ответил и продолжал взбираться по склону, размеренно дыша и каждым шагом ломая наст.

Добравшись до своей жертвы, увидел, что он по-прежнему лежит лицом вниз, и из его волчьей шкуры торчит оперение стрелы. Она попала точно между лопаток. Я носком сапога бесцеремонно перевернул мужчину на бок. Это был человек средних лет с исхудалым от голода и опаленным солнцем лицом. Из-под плотно надвинутой шапки, тоже из волчьего меха, выбивались несколько прядей грязных седых волос, а от левого уха до угла рта шел длинный шрам – наверное, от удара мечом. Он дышал, но еле-еле. Никогда раньше я его не видел.

Крепко пнув раненого по ребрам, я прорычал:

– Кто тебя послал?

Он поднял веки, открыв темно-карие глаза, и что-то пробормотал на непонятном резко звучащем языке.

Я снова пнул его, сильнее.

– Кто тебя послал?

Жить ему оставалось недолго. Стрела, широкая и достаточно тяжелая, чтобы свалить медведя, пронзила его насквозь. Окровавленный острый наконечник вышел из волчьей шкуры, туго стянутой на груди ремнем пращи.

Я ощутил, как кто-то коснулся моего локтя, и, обернувшись, увидел Хусейна. Он потрясенно посмотрел на умирающего, потом поднял лицо ко мне и спросил:

– Вы ранены?

Я поднес руку к щеке, и пальцы запачкались кровью. Первый камень, наверное, отбил осколок скалы, который и порезал мне лицо.

– Кто этот негодяй? – продолжал со злостью спрашивать я.

Вали склонился над умирающим и задал вопрос по-сарацински.

Человек еле слышно ответил на своем странном языке, а потом стал задыхаться. Лицо его исказилось болью, и глаза закрылись в агонии.

– Что он сказал? – спросил я.

Хусейн выпрямился.

– Это васкон. Узнаю язык, но не могу разобрать слов.

– Надо обыскать мерзавца, – сердито проговорил я. – Может быть, найдем ниточку к тому, кто послал его.

Вскоре к нам присоединился Озрик. Он опустился на колени и стал рыться в одежде умирающего, но нашел только мешок с полудюжиной метательных камней, ломтик твердого сыра в кармане и нож с коротким широким клинком в деревянных ножнах. Когда он закончил обыск, человек уже не дышал, захлебнувшись собственной кровью.

– Наверняка разбойник, – сказал Хусейн.

– В таком случае глупый разбойник. Он был один, – заметил я.

Раб посмотрел на меня, ожидая распоряжений.

– Что делать с телом?

– Оставим его друзьям – медведям и волкам, – проворчал я и направился вниз по склону к нашим лошадям.

Мне не хотелось ни на минуту задерживаться в этом зловещем месте, и нужно было поразмыслить, кто мог устроить покушение. Ганелон и Герин были за много миль отсюда. Я сразу заподозрил Хусейна, хотя он, похоже, был искренне поражен случившимся.

До конца того дня вали говорил мало. Инцидент задержал нас, пришлось пришпоривать коней, чтобы к ночи добраться до цели – закопченной пастушьей хижины, служившей также приютом для путников. К счастью, там был пастух, он развел очаг и сварил для гостей похлебку из баранины. Поев горячего, я попросил сарацина сказать пастуху, что на перевале мы оставили мертвое тело, надеясь, что это может дать нам какую-нибудь ниточку, чтобы хоть что-то выяснить.

Хусейн передал это пастуху, и тот искоса недоверчиво посмотрел на меня, а потом замкнулся и, не сказав ни слова, вышел из хижины. Он так и не вернулся.

– Он тоже васкон? – спросил я Хусейна.

– Принадлежит к одному из их кланов.

– И вы говорите на их языке, как и на латыни? Впечатляет.

Хусейн пожал плечами.

– Приходится. Мои земли граничат с территорией васконов. Иногда они считают меня своим защитником.

– Значит, это не просто банда головорезов.

Хусейну, похоже, не очень понравилась моя непонятливость.

– Васконы древний народ. И жили здесь до того, как сюда пришли римляне.

– Жаль, что пастух не считает вас защитником.

Вали состроил гримасу.

– Его клан не нуждается в защите. И всегда может укрыться в своей цитадели на неприступных горных вершинах, если на них нападут. Оттуда они посмеются над врагами, а те уйдут ни с чем. – Хусейн обвел рукой окружающие горы. – На протяжении многих поколений васконы царили в этих перевалах, вытягивая из путешественников богатства силой или хитростью. Говорят, что здесь целый склад золотых слитков, а также блюда и кубки из чистого золота, чаши, усеянные самоцветами, кучи драгоценных камней и дорогих тканей.

Он добавил с печальной улыбкой:

– Разумеется, никто из чужих не видел сокровищ своими глазами.

– Значит, им нет причины нападать на одинокого путника ради денег, – сказал я.

Вали прямо посмотрел на меня, и его большие внимательные глаза под накрашенными веками сверкнули в свете пламени.

– На вас могли напасть ради чего-то не менее ценного.

Я холодно взглянул на него.

– Что вы имеете в виду?

– Слова на странице.

У меня похолодело в животе. Хусейн догадался, что я шпион Алкуина. Увидел, как я делаю записи в пути, или, возможно, ему сказал Ганелон.

Следующие слова собеседника меня удивили.

– Я знаю, что вы толкуете сновидения. При помощи какой-то книги?

Я с трудом пришел в себя.

– Не хотел распространяться об этом. Некоторые считают это делом дьявола.

Хусейн серьезно кивнул.

– Они заблуждаются. Посланник Бога – да пребудет на нем мир и благословение – тоже был толкователем снов. Бог общался с ним посредством снов.

Я тихо выдохнул.

– Значит, вам известно про Онейрокритикон.

– Это знаменитая книга. Мой народ знает, как она пропала и оказалась в руках неверных.

– И кто-то сказал вам, что я владею Книгой Сновидений? – С внезапным приливом злобы я догадался, что эти сведения сообщил сарацинам Ганелон.

И снова Хусейн удивил меня своим ответом.

– Я знал, что этой книгой владеет семья графа Герарда. Когда был в Ахене, я предложил продать ее мне за очень высокую цену. Но он сказал, что у него ее больше нет.

– И сказал, что передал ее мне?

– Нет. Но слышали, как одна из королевских дочерей хвастала, будто бы вы предсказали ей прибытие в Ахен нашего посольства. И догадался, что Книга Сновидений перешла в ваши руки.

– Я мог оставить ее в Ахене, – сказал я.

Вали бросил на меня пристальный взгляд.

– Не думаю. Никто не оставит такой драгоценный предмет, не говоря уж о человеке, который путешествует со слугой, способным помочь ее прочесть. – Хусейн наклонился ко мне и, успокаивая, положил руку мне на предплечье. – Я уважаю ваше право владеть книгой и не отберу ее силой. Но если вы когда-либо захотите ее продать, я заплачу высокую цену.

Глава 13

Через три дня мы прибыли в Сарагосу. Было утро, стоял бодрящий морозец, и на бледно-голубом небе не было ни облачка. Здесь уже знали о прибытии правителя, и навстречу нам выехал конный эскорт, звеня сбруей среди окружавших город сливовых и яблоневых садов. Сарацинские всадники представляли собой великолепное зрелище в своих подогнанных кольчугах и начищенных шлемах. На концах копий у них висели флажки из темно-малинового шелка. Они проехали вслед за нами через ворота в многовековой городской стене. Сложенная из коричневато-желтого кирпича, стена была огромной толщины, и над ней возвышались дюжины полукруглых защитных башен, все в хорошем состоянии. Сами ворота оказались обиты толстыми железными щитами. Я сделал в уме пометку не забыть сообщить Алкуину, что Сарагосу будет нелегко взять штурмом.