Божьим промыслом. Пожары и виселицы - Борис Вячеславович Конофальский Страница 31

— Резня и грабёж — это прекрасно, это всё как мы любим, — заметил ему генерал. — Но сначала нужно доставить сообщение полковнику. Вот только как спуститься со стены?

— А высоко там? — поинтересовался фон Готт.

— Тебе же сказали, лестницы надобны в четыре копья, — напомнил товарищу старший оруженосец.

— Может, верёвка найдётся? — продолжал фон Готт.

— Откуда верёвке тут взяться? — сомневался Хенрик.

— Там внизу всякого хлама много, — напомнил им генерал, — может, старые гобелены длинные есть… Или ещё что… Надо посмотреть.

— Да, а ежели не найдём, так из исподнего можно накрутить верёвок. — добавил Кляйбер. — Я в детстве из обрезков холстов вертел бечеву да шнуры, батька меня учил, он на том приработок имел.

— Из исподнего? — не поверил Хенрик.

— Ну да… Из исподнего, — уверял его кавалерист.

— Ну вот… — Волков был доволен, что у его людей есть дело. Просто так сидеть да слушать рассказы принцессы — это, конечно, хорошо, но у людей в осаде должно быть занятие, чтобы мысли дурные не успевали в головы проникать и дух людей портить. — Идите вниз, поищите там чего-нибудь.

Хотя, если честно, барон сам ещё не был уверен, что эта затея выйдет. И дело тут было вовсе не в верёвке. Боялся Волков другого. Понимая, на что способна его «племянница», он ни секунды не сомневался, что твари, притаившиеся в покоях замка, не менее могущественны, чем Агнес. И что шар стеклянный у них имеется. И что за каждым его шагом они следят.

«Следят, следят… Должен быть у них шар. Денег-то у них на всё иное хватает, а значит, шар в первую очередь купили. А я в этой башне для них как кость в горле. Убить меня, отравить, не получилось, про Брюнхвальда, что идёт ко мне на помощь, они наверняка ведают. Поэтому думают они, что со мною сделать. Сидят, голову ломают прямо сейчас. И понимают, что тянуть у них времени нет. А значит, решатся на что-нибудь. Обязательно решатся. У них другого выхода нет… Надо бы доспех надеть… Доспех… Ведь когда Кляйбер, — а именно его генерал собирался послать к Брюнхвальду, — будет спускаться со стены, мне придётся выйти из башни и сделать вид, что хочу добраться до колодца. Нужно обязательно отвлечь колдунов от посыльного. Иначе они его заметят, пошлют за ним и схватят. Так что драться мне сегодня ещё придётся».

Вот только у него всё ещё болел бок. Да и жарко было очень; тут, в тени зубца башни, ещё терпеть можно, а вставать, выходить на солнце и надевать латы… Нет, ему нужно немного отдохнуть. Просто посидеть, чтобы не напрягалась нога. Ведь этой ночью ему снова придётся выйти во двор замка. Выйти и держаться одному против многих, пока Кляйбер не спустится и не уйдёт по темноте.

«Ладно, посижу ещё немного без доспехов. А ещё… Недурно было бы выпить вина. Или хотя бы воды».

Он скинул с плеч стёганку. От неё исходил неприятный запаха пота и влаги. Потом взглянул на кувшин с водой, оставленный Кляйбером без присмотра. Но пить воду он не стал. Пока на нём не было ни единой сухой нитки, жажда и жара были, в общем-то, явлениями терпимым. Он решил выпить воды попозже.

Генерал не стал просить кого-то и сам, хоть и с трудом, стянул мокрые сапоги с мокрых шоссов. Обувь он бросил на солнце — пусть сушится, а меч уложил рядом с собой, чтобы удобно лежал и не мешал. Конечно, его поведение было невежливо, он находился при высокородной даме в одной рубахе и без сапог, но это почему-то не очень волновало барона. Ничего, госпожа потерпит, а ему нужно отдохнуть. Да и кто она ему? Никто. Невеста какого-то там родственника его сеньора, и сейчас всё его отношение к ней выражалось в короткой фразе: «Век бы её не видеть».

Да, женщина та была привлекательной, но что ему от той привлекательности? Ведь это чистокровная принцесса, а он всего-навсего высоко взлетевший солдат, которому предстояло вытащить её из лап ведьм и колдунов. Просто спасти, и всё. Так что он не очень волновался о том, что она будет думать о нём после. Он вздохнул и закрыл глаза.

«Лишь бы герцог от меня отстал!».

Глава 15

Его люди, воодушевлённые идеей отправить человека к Брюнхвальду, скрылись в люке, что вёл вниз, ушли искать среди хлама что-нибудь годное для верёвки, а маркграфиня, оставшись без заинтересованных слушателей, теперь решила поговорить с ним, надумала поинтересоваться его состоянием.

— Барон, как вы себя чувствуете?

Волков, прежде чем ответить, помял немного свой бок, и то действие оказалось достаточно болезненным, но по опыту полученных им за жизнь ран и увечий он понимал, что скорее всего это лишь повреждение кожи и, возможно, мышц. И тогда он спокойно ответил принцессе:

— У меня нет серьёзных ран.

— Но я заметила — вы прихрамываете, — продолжала женщина.

— А, это… Нет, нет, эта рана древняя, я к ней привык, давно с нею. Уже почти и не замечаю её.

— Ах вот как? — она уселась поудобнее на своей скамеечке. — Мой муж был страстным охотником, но войны он не любил, говорил, что они его утомляют.

Волков усмехнулся в ответ:

— Ваш супруг был на удивление изысканен в своих изречениях, так как смог найти самое лёгкое слово, которое передаёт смысл войны, — он опять усмехнулся и повторил: — Утомляет.

— Вы, наверное, много воевали, барон? Ребенрее прислал, как мне кажется, за мною самого лучшего своего рыцаря.

— Да, Ваше Высочество, я много воевал, больше, чем мне хотелось бы. Но курфюрст прислал меня сюда не потому, что я лучший, а потому, что я уже имел дело с ведьмами.

— Ах вот как⁈ — принцесса оживилась, она даже переставила свою скамеечку в тень, к нему поближе. — Так, значит, вам ведьмы не в новинку?

— Нет, нет… Я даже служил при Трибунале и устраивал суд над ведьмами в Хоккенхайме, что стоит на Марте. И сеньор мой первый вовсе не Оттон Мален, а Его Высокопреосвященство архиепископ Ланна, ему я приносил оммаж. Он вязал мне шпоры.

— О, так вы были при Инквизиции? — во взгляде женщины отчётливо читалось