Зинаида Чиркова - Граф Никита Панин Страница 33

Понял он и еще одно — подкуп влиятельных членов государственного совета, а также сбор информации и на основе ее — разумная политика могут дать положительный результат. От того и был так осторожен, медлителен и расчетлив.

Все это брату не расскажешь, да тот и не поймет — он военный и всегда привык решать все военными средствами. Нет, тут пути их расходятся, и Петру Ивановичу не постичь долгую науку дипломатии, которой Никита Иванович учился постепенно, с азов, имея дело с сильными и ловкими противниками, которые не стеснялись в выборе средств…

— Ладно, расскажи, как живешь, отчего наследников до сих пор не завел?..

Тут пришла пора Петру Ивановичу смутиться…

— Видно, род наш пресечется. Ты вон уже седеешь, а так и не женился, а у меня супруга слаба грудью. Почитай, семнадцать раз рожала, а все либо выкидыши, либо роды преждевременные, либо умирают через день-два, а то неделю. Нет, видно наш род на нас и кончится. Не дожил наш батюшка до такого, и слава Богу, что не увидел этого…

Никита Иванович только вздохнул. О беде брата он знал давно и молча сочувствовал ему. Правда, у старшей сестры, вышедшей замуж за князя Куракина, дети были. Мальчонке, Сашеньке, шел уже третий год, но фамилия у него Куракин, а значит, Паниным ему не быть. Больное место, лучше его не трогать…

А род славный, известный с XIV столетия. Жаль будет, если на них пресекутся славные поколения семьи Паниных. В доме у них было генеалогическое древо, но Никита Иванович мало заглядывал в него. Отец наказывал ему перед смертью хранить честь и достоинство рода, но ни словом не упомянул, что предки его вышли из итальянской республики Лукка, а стало быть, несли в себе республиканское начало еще с тех далеких времен. Теперь, в XVIII столетии, Лукка стала всего лишь маленьким столичным городком в провинции Тоскана, а известна — с III века. Жители ее всегда отличались свободолюбием, воевали за свободу с оружием в руках и уже тогда, в XIV веке, славились буйными нравами и стремлением не подчиняться деспотизму.

После одного из особенно кровопролитных выступлений на исторической арене, после подавленного восстания предки Паниных вынуждены были бежать из своего отечества и поселиться в приютившей их северной стране. Они служили при дворе русскому царю и своему новому отечеству верой и правдой. В 1530 году Василий Панин участвовал в казанском походе и погиб в бою с татарами. Сразу трое Паниных при Иоанне Грозном служили при дворце камер-пажами — рындами. А уже в правление Михаила Федоровича фамилия Паниных становится широко известной. Высокие государственные должности, большое влияние при дворе. В 1625 году Никита Панин, прадед дипломата Панина, пожалован был крупной прибавкой к жалованию. Его сын при даре Алексее Михайловиче удостоен звания думного дворянина, а внуки достигают еще более высокого положения. Один из них — стольник царского двора, а двое других, Андрей и Иван Васильевичи, добились звания генерал-майора при Петре Великом.

Этот-то Иван Васильевич и стал родоначальником нынешнего рода Паниных. Женился очень удачно, на племяннице всесильного князя Меншикова, Аграфене Васильевне Еверлаковой, и потому был принят в доме светлейшего как дорогой сородич. Дети его также были приняты во дворце Александра Даниловича, их баловали и ласкали, представили ко двору уже в самом раннем возрасте.

Иван Васильевич Панин, отец Никиты и Петра, всецело был предан царю-преобразователю. Всю жизнь провел в походах и воинской службе, не принадлежал к числу придворных, но вышел в отставку генерал-поручиком. Доблестный воин, однако, он не нажил большого состояния. Только — честь и преданность империи. Крохотное родовое сельцо Везовня Мещовского уезда Калужской губернии осталось четырем его детям. Четыреста душ крепостных крестьян разделил он перед смертью. Две дочери да два сына продолжили судьбу рода Паниных. Трех своих родственников сам Никита Иванович пристроил, как он выражался. Сестры удачно вышли замуж, Петр женился по любви, но все никак не мог завести потомство. А на себя Никита Иванович махнул рукой. Сердцем его завладела Елизавета, а жениться по расчету, без любви он считал постыдным.

Вот и теперь ясное голубое небо напоминало ему синий взгляд Елизаветиных глаз, а морская пена, вскипающая на подводных камнях, ее белые округлые руки, отблески на морской воде так и вызывали в памяти блеск ее зубов. Стояла в глазах его царица русская, и не мог он никуда деться от этого образа. Ложился и вставал с одной мыслью о любимой. А спросить брата о ней стеснялся…

Но Петр сам заговорил о положении при дворе.

— Шуваловы теперь в большой силе. Все вершат, все дела за государыню решают. Монополии ввели, теперь доходы все от продажи соли получают. Да что, разве одна соль. Вздорожала соль, да и другое прочее. Все им мало, все тянут, урвать норовят…

Никита Иванович и сам знал это — издалека виднее, о делах при дворе сообщал ему Бестужев. Жаловался на Шуваловых, намеком да присказкой, как привык сообщаться с Паниным. На рескрипции свои Панин иногда по много месяцев не получал ответа, слал и слал донесения и запросы, а ответа все не было и не было. И Бестужев пояснял в своих письмах — то болезнь, то балы, то куртаги, добиться ясного и четкого высочайшего повеления непросто. Что уж говорить о жалованье или вот о расходах на представительство…

И опять в мыслях своих вернулся к приему королевской четы и придворных чинов. Приходилось влезать в долги, приходилось считать каждую копейку. В будние дни он посылал Федота в самые дешевые лавки закупать провизию, но позволить себе скромный прием не мог — оттого сила и блеск царского достоинства могли потускнеть. Долги росли, кредит у купцов кончался, занимать вроде уже не у кого. Спасибо, два-три знакомых купца благодаря ласковому обхождению еще давали в долг, но суммы там уже накопились громадные, и Никита Иванович с ужасом думал: еще немного, и он попадет в несостоятельные должники, а там и в долговую яму. А денег Елизавета все не слала…

Прием в посольском доме Никиты Ивановича прошел широко и пышно. Стерлядь и черная икра, кулебяки и русские меды, заморское вино и говядина — поразил шведских гостей Никита Иванович. Да еще каждому именитому гостю заготовил подарочки — негоже русской императрице — владетельнице огромной могущественной империи — быть скуповатой. Он всегда мыслил от ее имени, им был укрыт, как рыцарским плащом…

В Европе назревала война. Фридрих II, прусский король, развязал ее, захватив Силезию. Его сестра Ловиза Ульрика сделала все, чтобы Швеция выступила на стороне брата. Но подкупами, подачками, любезным обхождением, лестью Панин добился от государственного совета, чтоб эта страна не оказалась на стороне Пруссии. Ловиза Ульрика рвала и метала. Талантливая, честолюбивая, она не могла и подумать, что ее войска выступят в поход против собственного брата. Панин оказался хитрее, смелее, и его политика оправдала себя. Несмотря на все влияние королевы, несмотря на ее хитросплетения и интриги, Швеция вступила в Семилетнюю войну на стороне России. Эта огромная победа Никиты Ивановича так и не была оценена по достоинству русским императорским двором, но зато дала отличные плоды — Россия не воевала на два фронта, она сосредоточилась лишь в Восточной Пруссии, а победы в Семилетней войне над обученной мобильной армией Фридриха дали ей возможность показать всему миру силу и превосходство русской империи и беззаветную храбрость ее солдат…

Елизавета всегда поддерживала короля Адольфа-Фридриха. Она, собственно, сделала все, чтобы этот герцог был избран королем Швеции. Но люди неблагодарны. Вступив на шведский престол после смерти старого короля, он отвернулся от русской соседки, затеял политические игры с партией шляп, стоявшей у власти, сохранившей полное влияние в государственном совете и потому решавшей все вопросы войны и мира. Руководитель партии Карл Густав Тессен привлек короля и королеву обещаниями, что после смерти старого короля их права будут расширены и королевская власть укрепится, когда Адольф-Фридрих прочно займет престол. Но партия шляп всегда блюла только свои интересы — интересы старого дворянства. Все свои обещания партия позабыла, и права короля не только не были восстановлены, а еще больше урезаны.

Ловиза Ульрика составила заговор. Ей хотелось властвовать безраздельно. Абсолютизм Фридриха II, ее брата, звал и манил за собой. Однако заговор был разоблачен, и королевская чета оказалась в крайне унизительном положении. Она отвернулась от Елизаветы и, следовательно, больше не могла рассчитывать на ее поддержку, а партия шляп обвинила короля и королеву, что свои личные интересы они ставят выше интересов страны. Россия могла бы быть союзницей Швеции, и от этого только выиграла бы страна, а Адольф-Фридрих и Ловиза Ульрика толкали ее к разрыву с Россией. Словом, вся политика короля и королевы провалилась, и партия шляп прочно встала у руля.