Зинаида Чиркова - Граф Никита Панин Страница 32

Понемногу он начал разбираться в обстановке.

После гибели Карла XII на престол взошла его сестра Ульрика-Элеонора. Удалось ей это после тяжелой и долгой борьбы с высшими сословиями Швеции, которым не хотелось терять свои веками сложившиеся привилегии — не платить налогов, сгонять с общинных земель крестьян и захватывать их земли. Только их представители заседали в государственном совете и могли занимать высшие государственные должности. Борьба была настолько упорной, что Ульрика-Элеонора даже отказалась короновать своего мужа — наследного принца Фридриха Гессенского. Ей удалось оттеснить сторонников Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского, которого прочили в короли. Главный сторонник Карла был схвачен по пути во Фредриксхальд и казнен. Без него сторонники Карла Фридриха остались без мудрого организатора и умелого интригана. Главная ставка войск в Норвегии по приказу Ульрики-Элеоноры раздала военную кассу офицерам, чтобы привлечь их в ряды сторонников гессенцев.

Она села на престол, но ценой таких невероятных уступок, что власть ее стала почти призрачной, принцип абсолютизма полностью исключался из государственной политики Швеции. Созванный ригсдаг — парламент, признавший Ульрику-Элеонору, сестру Карла XII, королевой, сломал всю старую государственную машину, распустил аппарат управления Карла XII и заменил новым государственным советом. А в 1719 году он принял и конституцию, на которой от власти короля остались одни лоскутки…

Правда, уже через год Ульрика-Элеонора добилась, чтобы ее супруга избрали королем Швеции под именем Фредерика Первого, но заплатила за это крайне тяжелую цену — отреклась от короны.

Теперь король шагу не мог ступить без решения государственного совета — не мог объявить войну, изменить статьи конституции, не мог назначить кого-либо из своих сторонников на важные государственные должности. Пока еще Ульрика-Элеонора стояла у власти, она сохраняла многие свои привилегии. Она являлась дочерью короля и сестрой Карла XII, и ее престиж держался. Но едва королем, хотя и номинально, стал Фредерик Первый, власть совсем ушла из его рук. Он старался сохранить хотя бы часть королевских прерогатив и собирал все ресурсы для этого. Одной из главных задач он поставил признать одного из своих гессенских родственников престолонаследником — у них с Ульрикой-Элеонорой детей не было — и устранить с пути герцога Карла Фридриха. Но ему это не удалось. Личные интересы он ставил во главу угла, всеми способами устраняя конкурента, и, конечно, не стеснялся в выборе средств для этого. Его обвинили в государственной измене, и ценой больших уступок Фредерик Первый сохранил титул. Даже в государственном совете страны король стал только первым среди равных. Он имел два голоса вместо одного, как у каждого из членов совета. Шведская королевская власть потеряла всю силу.

В трудные эти годы многое зависело от короля, однако он оказался слабым и неискусным правителем.

Он не сумел даже наиболее достойным образом выйти из позорной для Швеции войны, развязанной Карлом XII. Смерть этого завоевателя сразу ослабила энергию страны и умалила ее престиж. Когда его не стало, уже и речи не могло идти о ведении войны до победного конца. Крайнее напряжение всех сил за относительно короткий срок вызвало в обществе такую усталость, которую не могли преодолеть никакие стимулы. Были еще шансы на некоторые успехи в окончании войны — в 1719 году произошел открытый разрыв между двумя союзниками — Англией-Ганновером с одной стороны и Россией — с другой. С помощью искусной дипломатии Швеция могла бы использовать противоречия в лагере противника, но король не сделал этого, потеряв последний шанс завоевать сильные позиции. Он не понял, что, натравливая русских на англичан и ганноверцев, мог бы использовать их вражду себе на пользу, в результате русские войска опустошили восточное побережье Швеции, а датчане вторглись в Норвегию. Король решил добиться сепаратного союза с Англией, и действительно, мир был заключен, и Англия обещала помощь Швеции. При посредничестве Англии и Франции мирный договор подписали и с Пруссией, правда, ценой больших уступок быстро набиравшей силу прусской военщине — Пруссии уступали южную часть Померании со Штеттином и островами Узедум и Воллин.

Пруссия могла торжествовать — она получила, наконец, выход к устью Одера, и хотя доступы к нему по-прежнему контролировались Швецией, эта страна ничего уже не могла сделать с растущей мощью Пруссии. Позорный мир был заключен и с Данией, Швеция опять стала платить пошлину за провоз товаров через Зундский пролив и обязалась не поддерживать герцогство Гольштейн-Готторпское, где Фредерик потерял всякое влияние.

Англичане не торопились поддерживать Швецию в ее борьбе с северным соседом. Им было выгоднее ослабить эти две страны. Мир 1721 года оказался таким позорным для Швеции, что Фредерика возненавидели все слои общества. Россия отняла у Швеции Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию и восточную Карелию с Выборгом. Ригсдаг в отместку за политику короля еще больше урезал власть короны. Теперь от нее почти ничего не осталось.

Что мог поделать король со своими двумя голосами против шестнадцати голосов членов государственного совета? Все его постановления и распоряжения подвергались суровой проверке, а его право вето строжайше контролировалось. Если король отказывался подписывать какое-либо постановление совета, просто ставили печать с его подписью, факсимиле.

Но это обернулось для Швеции огромной пользой. Страна стала быстро упрочивать свое экономическое положение. Развивалась промышленность, торговля, кустарные промыслы. Одного железа теперь Швеция вывозила в Англию до пятидесяти тысяч тонн в год…

Панин еще застал старого короля Фредерика и ему представлял верительные грамоты. В 1752 году король умер, и вновь встал вопрос о престолонаследии. Адольф-Фридрих Гольштейн-Готторпский стал королем, его супруга — сестра короля Пруссии Фридриха II — королевой. Вот их-то и ждал в гости к себе Никита Иванович Панин.

Ему вспомнилось, как вступали они на престол. Но не потому, что так долго продолжались празднества по случаю избрания короля, а потому, что тогда приехал к нему в Стокгольм его брат Петр Иванович Панин. Он вымолил у Елизаветы согласие на доставку поздравлений новому королю и королеве.

Много лет не виделись братья, Панин безвыездно жил в Швеции. Они оставались самыми близкими друзьями.

Тогда они долго бродили в шхерах, и Никита Иванович до сих пор помнил слова Петра.

— Похоже на мясо по-строгановски, — бросил Петр, оглядевшись по сторонам, — немного воды, кусочек пригорка, немножко зелени, горка, вода, горка, вода. Простора мало, горизонта нету…

Никита Иванович ласково взглянул на брата:

— Уже тоскуешь по русским просторам…

— И как ты тут живешь, — смутился Петр, — столько лет без родины. Я тут, считай, неделю, а душа домой просится…

Никита Иванович только вздохнул:

— Да мне скучать не приходится. Шляпы и колпаки в зубах навязли…

Он бросил эту фразу мимоходом, а сколько за ней стояло! Шляпы были партией профранцузской и получали субсидии — и щедрые — от Франции. Теперь они стояли у власти, и политика их была направлена на реванш с Россией — шляпы деятельно готовились к войне с северной соседкой. А колпаками называли прорусскую партию у королевского трона. И им, колпакам, приходилось платить из русского кармана. Громадные деньги тратил на их подкуп Панин. Взятки и «пенсии» раздавал так щедро и так часто, что даже боялся запутаться в этом. И потому своих подопечных просто нумеровал. В своих мемориях Бестужеву описывал так:

«Производить отныне номеру второму, предместя оставшийся после первого оклад, по три тысячи рублей на год. Номеру шестому к прежнему трехтысячному окладу прибавить еще тысячу, а номеру пятому отныне давать впредь вместо прежнего пятитысячного оклада по три тысячи, чем он, как человек старый и впредь к делам не прочный, может совершенно доволен быть»…

Елизавета требовала, чтобы у власти вновь встали колпаки, и тогда война может не начаться. Но Панин понял в самом начале своего пребывания в Швеции, что цель его может быть только одна — не добиваться преобладающей роли партии колпаков, а сдерживать реваншистские настроения в государственном совете и ригсдаге и предотвратить войну. Для этого достаточно поддерживать равновесие между борющимися партиями, не давая захватить власть целиком ни партии шляп, ни еще одной силе в стране — королевской партии.

Понял он и еще одно — подкуп влиятельных членов государственного совета, а также сбор информации и на основе ее — разумная политика могут дать положительный результат. От того и был так осторожен, медлителен и расчетлив.

Все это брату не расскажешь, да тот и не поймет — он военный и всегда привык решать все военными средствами. Нет, тут пути их расходятся, и Петру Ивановичу не постичь долгую науку дипломатии, которой Никита Иванович учился постепенно, с азов, имея дело с сильными и ловкими противниками, которые не стеснялись в выборе средств…