Александр Артищев - Гибель Византии Страница 35

— Я во всем превзойду своих предков, — мечтательно прикрыв глаза, прошептал Мехмед.

Бей сделал украдкой знак визирю и продолжал:

— А если ты бросишь призыв к джихаду, число твоих воинов может увеличиться вдвое, втрое…..

На губах молодого владыки блуждала дремотная улыбка.

— И вот здесь тебя подстережет главная опасность, — обрушил на него Халиль-паша ушат холодной воды.

Султан пошевелился и вперил взгляд в визиря.

— Я не понимаю, Учитель, — медленно произнес он.

— Пригодная для покорения обширных пространств, но вынужденная бездействовать на небольшом участке земли возле города, пока отборные отряды штурмуют стены, армия начнет чахнуть и разлагаться. И вскоре, подобно змее, пожирающей свой хвост, сгубит саму себя.

— Более того, мой повелитель, — подхватил бейлер-бей, — приведя столь большое войско, мы станем посмешищем в глазах всего мира.

— А после падения Константинополя, — продолжил визирь, — эта изголодавшаяся по грабежам толпа зальёт всю столицу, оставив на ее месте лишь камни и пепелища. Что же потом? Чем нам занять такую массу вооруженных людей? Искать новых битв, пусть даже абсолютно бессмысленных и вредных, лишь бы утолить зуд в руках новоиспеченных удальцов? Ведь зачастую даже весьма именитые полководцы были вынуждены следовать на поводу у взбунтовавшейся солдатской массы. И тогда почти всегда их ожидал разгром, поражение от врага, сумевшего воспользоваться слабостью более сильного противника.

Наступило долгое молчание. Мехмед погрузился в раздумье, поводя кончиком языка по губам. Сановники, сидя перед ним на маленьких ковриках, терпеливо ожидали решения.

Наконец Мехмед очнулся.

— Что вы предлагаете?

Бейлер-бей взглянул на визиря и потупился. Халиль-паша провел рукой по бороде.

— Мой повелитель, объявлять сейчас войну всем неверным преждевременно. И в то же время распустить уже собранную армию нельзя. Так пусть же она углубится в сопредельные земли и под предводительством Караджа-бея покорит твоей власти еще несколько христианских областей. Лучшие же части войск останутся осаждать Константинополь до тех пор, пока не принудят его к сдаче.

В это мгновение в зале показался начальник охраны и объявил о прибытии шейх-уль-ислама. Мехмед жестом отослал его прочь, затем пристально взглянул в лицо визирю и перевел взгляд на Караджа-бея.

— Ступайте и вы оба. Я сам приму решение и извещу вас о нем.

Советники поднялись на ноги, склонились перед султаном и пятясь задом, удалились из залы. Мехмед молча смотрел им вслед и когда двери закрылись за пашами, его губы скривились в недоверчивой усмешке.

— Вы оба хитры, но я вижу вас насквозь. Тебе, визирь, близки к сердцу греки и потому ты стремишься отвести от них беду. А ты, бейлер-бей, жаждешь с помощью моих войск присоединить еще два-три жирных куска к своим владениям.

Он вскочил и возбужденно забегал по зале.

— Пожалуй, эти двое правы: джихад сейчас не нужен. Но и уже собранную армию в Европу вести рано.

ГЛАВА XIII

Долговязый человек в черном, прожженном в нескольких местах кафтане плохо вписывался в пёстрое, брызжущее яркими красками убранство дворцовых палат. Все в его облике выдавало чужака — и его внешний вид, и неуклюжая, растерянно-напряженная походка. Он и сам понимал это и потому, понурив голову, старался не смотреть о сторонам, чтобы не привлекать к себе дополнительного внимания. Несмотря на щедро разбрызганные благовония, от его одежды исходил едкий запах гари и жженого металла, в медно-красную кожу лица прочно въелась серая копоть.

Он молча следовал за пожилым пашой, чей надменный вид и уверенная походка говорили о том, что в этом дворце, в этом мире богатства, роскоши и власти он, придворный, — свой человек. Пришелец то и дело сбивался с шага: его размашистая поступь почти в два раза опережала семенящие шажки царедворца.

У самых покоев султана их остановил начальник стражи. Задав короткий лающий вопрос, он встал перед ними, меряя взглядом прибывших с ног до головы. Паша отрицательно покачал головой и провел руками по полам халата. Затем повернулся к спутнику и произнес:

— Есть ли у тебя при себе оружие, венгр Урбан?

Человек растерянно мотнул головой и развел в стороны большие, грубые как у мастерового руки.

— Вход с оружием к повелителю, да продлит Аллах его годы, карается немедленной смертью, — предупредил царедворец.

— У меня нет ничего, — ответил Урбан.

Дежурный офицер приблизился к нему вплотную и ощупывая руками каждую складку на одежде, тщательно осмотрел его с ног до головы. Затем удовлетворенно кивнул и сделал шаг в сторону. Улуг-бей дал знак страже посторониться. Огромные, за два метра ростом, янычары расступились и по пояс склонившись в поклоне, паша и его спутник проникли в покои.

Не пройдя и половины пути до тронного возвышения, они пали ниц, прижавшись лбами к ворсистой поверхности ковра.

— Ты, ничтожный, разучился поторапливаться на службе у царя Константина? — донесся с трона громкий, полный недовольства голос Мехмеда.

— Прости меня, о всемогущий, — пробормотал венгр, не отрывая головы от пола, — я даже платье не успел сменить, так спешил предстать перед твоим величием.

— Слуги султана всегда должны быть наготове, чтобы по первому зову явиться к очам своего повелителя, — наставительно произнес визирь.

— Мне нет дела до твоей одежды, — продолжал кричать Мехмед. — Мы желаем знать, как долго ты собираешься кормить нас своими сказками. Который месяц ты клянешься закончить работу, а результатов нет и в помине. Где пушка, подлый раб?

— Орудие отлито, — венгр поднялся с колен. — Сегодня утром мастера закончили шлифовку и погрузили его на телегу.

— Где оно? — мгновенно успокоился Мехмед.

— В мастерских, в двух милях от твоего дворца, всемогущий. Прикажи, и к вечеру завтрашнего дня орудие будет доставленно в Эдирне.

Мехмед задумался, затем решительно соскочил с дивана.

— Нет. Мы сами поедем туда. А заодно испытаем ее на месте.

Он стукнул кулаком в серебрянный гонг.

— Прикажи седлать лошадей, — небрежно бросил он выросшему в дверях Улуг-бею. — Учитель, ты едешь со мной.

В середине дня улицы Эдирне всегда были полны народа. Заслышав звуки медных труб, возвещающих о появлении правителя, прохожие торопливо падали на колени и не отрывали голов от земли, пока султанский кортеж не скрывался из виду.

Мехмед держал Урбана при себе, хотя венгр не раз порывался поехать вперед, чтобы должным образом обустроить встречу — Мехмед любил заставать людей врасплох. При приближении сиятельного владыки в мастерских поднялось смятение, но султан не обращал внимания на суетливо снующих поодаль людей. Не поднимая надменно полуприкрытых век, он позволил подвести своего жеребца к громоздкому сооружению в два человеческих роста высотой. По знаку пушкаря слуги принялись сдергивать покрывающие его воловьи шкуры и вскоре вздох ужаса и изумления пронесся над толпой придворных. На уродливой, сколоченной из толстых брусьев повозке лежало орудие, равного которому не еще видел мир.

Пятнадцатифутовый пушечный ствол плавно расширялся к казеннику и был украшен затейливым орнаментом; толстые железные обручи обхватывали орудие по бокам, как бы стремясь сдержать распирающую его мощь; начищенный, отливающий багрово-красным цветом металл казалось еще хранил в себе жар плавильных печей.

Некоторое время Мехмед заворожено созерцал это чудовищное порождение человеческого гения, затем тронул коня плетью и медленно объехал повозку кругом. Млея от восторга, приподнялся на стременах и заглянул в огромное жерло, в котором легко мог поместиться сидя человек невысокого роста. Приблизившись, потрогал её рукой, как бы желая убедиться, что это не обман глаз, не сон и не сладостная грёза. Холод металла обжег ему пальцы и отдёрнув руку, он радостно, по-ребячьи, захлопал в ладоши. Пришпорив коня, он одним махом подлетел к Халиль-паше.

— Визирь, ты видишь это чудо? Оно моё! Моё!!

— Повелитель…, - визирь делал предостерегающие знаки.

Но Мехмеда уже невозможно было удержать. Полный восторга, он то и дело приближался к орудию, гладил его руками и радовался, как радуются дети новой игрушке.

— Это чудо! Чудо!!

Угомонившись, Мехмед повернулся к Урбану, который стоял чуть поодаль и с напускным безразличием выслушивал похвалы.

— Когда ты отлил для меня первые два не имеющих себе равных орудия, я понял, что не ошибся в тебе. Но то, что предстало передо мной сейчас….. Я знаю, это творение — лишь отчасти дело твоих рук.

Лицо Урбана начало вытягиваться.

— Но, господин…..

— Сам Аллах вдохновлял тебя в твоей работе!

Среди придворных послышался одобрительный шепот: оказывается, руками чужеземца двигали высшие силы! Ведь и впрямь, не мог же этот презренный иноверец сам сотворить нечто, способное привести в восторг великого государя.