Дзиро Осараги - Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах Страница 37

— Однако же их командор Кураноскэ Оиси слывет крепким орешком. Мне думается, все же они должны что-то затеять.

Хаято с неопределенной улыбкой молча поднял чарку. Он полагал, что все слухи о предполагаемой мести, которую якобы замышляют ронины клана Ако, лишены оснований. Но хоть бы и замышляли — ему лично было все равно, и он вовсе не собирался спорить с Дзиндзюро из-за такого пустяка.

— Ну что, может, уже пора? — спросил Хаято.

— Пожалуй, можно отправляться, — ответил Паук, поглядывая на луну, что повисла над стрехой.

Они спустились в сад. Женщины из чайного домика на пристани посветили им фонарями. Лодка была уже готова. Потревожив лунную дорожку, они отплыли от причала. Разжигая трубку с табаком, Дзиндзюро скомандовал лодочнику:

— Сверни пока в речку Канда, — и с тем улегся на дно посудины.

Как всегда, из предосторожности Паук и на сей раз решил двигаться не прямо к цели, а сначала для отвода глаз спуститься по реке.

Лодочник греб так искусно, что даже сакэ не выплеснулось бы из чарки. Плавно рассекая гладь вод, лодка скользила по реке, и луна светила теперь с другой стороны. Время было — начало пятого. Навстречу им плыла большая крытая лодка — должно быть, последняя подгулявшая компания возвращалась с прогулки по случаю любования сакурой. Треньканье сямисэна и громыханье барабана разносились в ночной тишине.

Дзиндзюро молча курил, а Хаято от нечего делать рассеянно поглядывал на прогулочную барку, освещенную множеством фонариков. С легким ветерком долетала громкая песня.

Вскоре в лунном сиянье впереди, словно растекшаяся капля туши, возникли контуры моста Рёгоку. Лодочник прищелкнул языком и стал грести медленнее.

— Хорош! — бросил ему Дзиндзюро. — Причаливай где-нибудь вон там.

Веселая компания была от них так близко, что в ушах звенело от гомона, а в лодке стало светло от горящих по соседству фонарей.

Лодочник поспешно направил лодку к берегу.

— Прощенья просим! — сказал он, как бы извиняясь за какую-то провинность, но тут же беззаботно рассмеялся, будто говоря: «Да чего уж там…» — и ловко выскочил на берег, протянув цилиндрический футляр для бумаги пассажирам, как палку, чтобы помочь им выйти.

Тем временем из прогулочной барки за ними наблюдал не кто иной, как Китайский лев Токуро. «Вот так штука!» — было написано у него на физиономии. Где-то он точно уже видел этого человека. Эти пронзительные глаза… В тот момент, когда незнакомец выходил на берег, ветер приподнял полу его кимоно, обнажив идущую от колена до щиколотки татуировку. Токуро даже усомнился, не привиделось ли ему с пьяных глаз. Но нет, перед ним и впрямь был китаец Уховертка, оказавшийся на поверку грозным Пауком Дзиндзюро.

«Не может быть!» — подумал Токуро, но чем больше он вглядывался, тем отчетливее узнавал эту крепкую фигуру, разворот плеч, смеющиеся глаза… Свежие воспоминания о встрече с разбойником до сих пор щекотали ему нервы.

Лодчонка, легонько покачиваясь, отплыла от берега, а двое недавних пассажиров быстро пошли прочь.

— Ну-ка, ну-ка! — засуетился Токуро, ища глазами известного на Канде[79] блюстителя общественного порядка по имени Нихэй Тадзимая из квартала Рэндзяку, с которым они вместе коротали время в барке.

— Начальник, слышь, начальник!

— Что скажешь? — откликнулся Нихэй.

— Есть разговор. Тут, видишь ли, человек один — поручиться, правда, не могу, но вроде тот самый.

— Ты о чем толкуешь-то? Все темнишь чего-то, — заметил Нихэй, навострив уши. — Думаешь, он самый?

— Да вроде бы лицом точно он… Хотя наверняка не скажу.

— Та-ак! — Нихэй вскочил на ноги и подошел к лодочнику. — Давай-ка, правь к берегу. И запомни, это касается только меня и Китайского льва. А больше никому знать ничего и не надо.

— Начальник, да я ведь тоже как-то не того… — промямлил оробевший Токуро. И впрямь, было с чего оробеть: до сих пор у него перед глазами стояли те два кинжала, вонзившиеся в землю и подрагивающие под луной среди травы.

— Ничего, придется попотеть немного, пошли! — приказал Нихэй.

Барка ткнулась носом в берег. Нихэй выпрыгнул первым. За ним скрепя сердце последовал Токуро.

— Распоряжение самого Янагисавы, — пояснил Нихэй. — Так что, брат Тогуро, ежели все подтвердится, ждет нас с тобой щедрое вознаграждение.

Слова Нихэя прозвучали над темным берегом реки и затихли.

Нихэй был мастером тайного сыска. Подобно Омиве, героине пьесы Кабуки «Имосэяма»[80] во время знаменитой сцены митиюки,[81] он ухватывался за нить и шел по ней, не выпуская из рук.

Паука с его напарником нигде не было видно. Преследователи направились к сторожке квартального надзирателя, где Нихэй дал соответствующие указания, и вскоре отовсюду, петляя по улочкам и переулкам, перебегая через бесчисленные перекрестки в ту сторону, куда двигались Дзиндзюро и Хаято, устремилось наперехват множество людей. По пути они созывали соседей, умножая свои ряды. Загонщики прятались за живыми изгородями, под выступами скал, в бочках для дождевой воды, в нишах и лазах в глинобитных стенах — и там замирали в засаде, неподвижные и безмолвные, как камни. Нихэй, прохаживаясь по улицам, проверял боеготовность и давал указания:

— Ты иди вон туда, прямо.

— Ага!

Чуть поодаль другой доброволец вынырнул из проулка.

— Ты давай направо.

— Есть!

Доброволец бодро зарысил по проулку, а Нихэй с Токуро пошли по большой дороге, которая тоже сворачивала вправо.

Западня была подготовлена на совесть. Прежде, чем разбойники смогут понять, что происходит, человек пятнадцать-двадцать готовы были по команде Нихэя дружно накинуться на них из засады.

— И куда это они путь держат? Не в Мукодзиму ли? Может, подбираются к какой-нибудь вилле в Коумэ?

Нихэй был очень доволен, но шагавший рядом с ним Токуро по-прежнему бледен от страха.

— Слышь, начальник, этот-то грозился, если что, меня на месте порешить… Как бы нам только маху не дать. Ох, тревожно мне что-то!

— Да ты не беспокойся. Как поймаем злодеев, я за тебя слово-то замолвлю, — пообещал Нихэй, бодро топая по дороге.

Вдруг они резко остановились. Прямо перед ними, вытянувшись вдоль дороги, лежало неподвижное тело. В то же мгновение Нихэю все стало ясно. Должно быть, несчастный даже не успел вступить в схватку — он был заколот мгновенно, одним ударом острого кинжала.

— Эх, черт! — сказал про себя Нихэй.

Итак, один угол раскинутой сети был прорван. Оробев, Нихэй подумал, не крикнуть ли во весь голос, но передумал, как человек бывалый, решив, что шумиха может спугнуть разбойников, и лучше попытаться застать их врасплох. Молча они прошли еще немного вперед по улице. Когда шли по кварталу Кохан, из тени, что отбрасывала глинобитная стена, послышался тихий голос:

— Тут пока не появлялся…

— Да? Ну, ты, главное, не шевелись и гляди в оба! — также шепотом отвечал Нихэй.

Срезав угол, они прошли узким проулком и выбрались к другому кварталу.

— Начальник! — подошел к ним еще один из облавы. — Вон в тот дом они забрались, только что через ограду перемахнули.

— Что?! — вскинулся Нихэй. — А ну, зови всех сюда. Окружить дом двойным… нет, тройным кольцом!

Приказ был отдан, и все участники облавы, подтянувшись к большой усадьбе, куда забрались злоумышленники, не спускали глаз со стены.

Между тем Дзиндзюро и Хаято, действительно забравшиеся для отвода глаз в какую-то усадьбу, давно выбрались оттуда с другой стороны и теперь были уже далеко, поспешно шагая прочь по темному переулку.

— Ну и дела! Как же они все-таки догадались? — недоумевал Дзиндзюро. Казалось, разбойник был сбит с толку. Склонив голову набок, он озабоченно бормотал себе под нос:

— Может, в той прогулочной лодке кто-то был? Может, кто-то узнал во мне Паука? Вроде бы такого быть не должно… А другого ничего и не придумаешь. Ну, что делать, верно, пока придется отсидеться, податься куда подальше, что ли…

Дзиндзюро был не похож на себя — он, как видно, совсем пал духом. Неужели с этим человеком и такое бывает? — удивлялся про себя Хаято, молча шагая рядом с Пауком. Сейчас его напарник не слишком напоминал недавнего самоуверенного князя разбойников. До сих пор Дзиндзюро всегда шел на дело без тени сомнения, с дерзким куражом, сам строил хитроумные планы своих вылазок и сам же легко и весело с блеском их претворял в жизнь. Успех предприятия доставлял ему наивысшее удовольствие, а об опасностях он будто и вовсе не думал.

— Так что насчет Микуния? — поинтересовался Хаято.

— Сегодня ничего не выйдет, — резко бросил Дзиндзюро.

— Значит, возвращаемся? — бодро переспросил Хаято.

— Да, возвращаемся. Тут, понимаете ли, сударь, нюхом надо чуять, откуда ветер дует. Если что в начале не заладилось, все — пиши пропало, удачи не будет. Без толку туда лезть тоже глупо… И все мне покоя не дает эта мысль: кто же нас выследил? Эх, невезучая выдалась ночка!