Эптон Синклер - Зубы Дракона Страница 38

— Я решил, что будет правильным, если я принесу мои извинения лично. Я извинюсь и перед медиумом, если она все еще с вами.

— Да. Ланни стал ждать, пока старик не спросит, что он хотел.

— Как вы думаете, могу ли я увидеть ее снова?

— Вы имеете в виду, попробовать другой сеанс?

— Я бы почитал бы это большим одолжением.

— Я не могу отвечать за нее, месье Жан. Как я уже объяснял раньше, у неё вызывает глубокое беспокойство, если что-то идёт не так. Она была очень расстроена.

— Я понимаю это. Я основательно подготовился сейчас, и могу дать вам мое слово, что ничего подобного не повторится. Что бы ни случилось, я всё выдержу, как говорите вы, американцы.

«Может быть», — предложил Ланни: «Вы хотели бы предпочесть, чтобы сидеть с ней наедине?»

— Если она будет доверять мне, это было бы лучше. Вы можете сказать ей, что я щедро заплачу ей.

— Я просил бы вас не упоминать об этом. У нас есть финансовые договоренности с ней, и ее время принадлежит нам.

— Конечно, это было бы правильно для меня оплатить хотя бы часть стоимости?

— Нет необходимости поднимать этот вопрос. Сумма настолько мала, тем более, что вы можете не получить результаты, которые хотите.

— Если я смогу получить их, и если я мог бы время от времени видеть ее, вы, безусловно, позволите мне сделать некоторые финансовые предложения?

— Мы поговорим об этом потом. Сначала я посмотрю, смогу ли я убедить ее, дать вам другой сеанс.

— Вы не рассказали ей обо мне?

— Я не рассказал никому. Помните, я вам писал о своём намерении.

— Вы были очень добры, Ланни, и я никогда не забуду этого.

Было нелегко убедить мадам Зыжински. Она все еще злилась на «этого грубого старого джентльмена». То, что он сделал с ней, было непростительно. Но Ланни убеждал её, что грубый старый джентльмен был очень несчастлив, и высказывания Тикемсе сломили его. Ему потребовалось почти год, чтобы придти в себя. Но теперь он раскаялся и дал слово, и Ланни был уверен, что он будет держать его. Мадам привыкла доверять Ланни, она была одинокой старухой, и в своём воображении принимала его за своего сына. Теперь она сказала, что даст месье Жану еще один шанс, но сначала Ланни должен объяснить ему, какое потрясение, он нанёс ей, что она в течение нескольких дней была больна и находилась в депрессии, и так далее. Тикемсе, несомненно, будет очень зол и будет ругать клиента, не обращая внимания на его достоинства.

Ланни послушно вернулся и представил эти сообщения, и оружейный король Европы торжественно согласился смирить свою гордость перед вождем ирокезов. Ланни сказал: «Я не знаю, что он такое, но он действует как человек, и вы должны относиться к нему таким же образом, вы нанесли ему обиду, и вы должны сделать вид, что просите прощения». Ланни сказал это с улыбкой, но командор английского ордена Бани и кавалер французского ордена Почетного легиона был серьезен, говоря, что если получит сообщение от желаемого источника, то готов подвергнуться пыткам реальных индейцев.

Так Ланни повёл его вниз к себе в студию и показал ему несколько картин Марселя на стенах, хотя у него, вероятно, именно тогда не было склонности к искусству. Пришла медиум и сказала: «Бонжур, месьё» Захаров ответил: «Бонжур, мадам», и они уселись на двух стульях, которые для них принёс Ланни. Он подождал, пока не увидел, что женщина успешно впала в транс. Затем он вышел, закрыв за собой двери студии.

Бьюти и Ирма ездили в Канны за покупками. Они вернулись, и, конечно, уже нельзя было держать визит Захарова втайне от них. Да и в этом не было необходимости, так или иначе, дело, несомненно, решится на этот раз. Или герцогиня появится, или Захаров откажется от дальнейших попыток. Ланни пригласил их в комнату своей матери и рассказал им, кто принимал участие в сеансе мадам в Дьеппе. Дамы были в восторге, Захаров был таких же королевских достоинств, как и Ирма, а государи не часто встречают себе социально равных. «О, как ты думаешь, он останется на ужин?» — спросила Бьюти.

Во всяком случае, дамы должны были переодеться, но не слишком, ведь месьё Жан был одет не для приёма. Ланни объяснил причину изменения имени. Затем он стал прогуливаться вверх и вниз по лоджии в передней части виллы, наблюдая за закатом солнца за темными горами на побережье Залива Жуан. Он так много раз его видел, насколько помнил себя. Он видел начало войны и сожженные и потонувшие в этой синеве воды корабли. Он видел, как запутанные судьбы людей сплетались на этой земле. Любовь и ненависть, зависть и жадность, страдания и страх. Он видел, как люди танцевали, смеялись и непринуждённо болтали, и не раз плакали. Марсель сидел здесь с обезображенным огнём лицом, встречая своих друзей в защитной темноте. Здесь тоже, Курт играл свою музыку, Рик рассказывал о своих пьесах, а Робби вел переговоры о крупных оружейных сделках. Теперь Ланни шел, ожидая услышать, поговорил ли дух благородной испанки со своим греческим мужем в личности американского краснокожего, умершего пару веков назад, используя голосовые связки польской крестьянки, которая была служанкой в доме в варшавского купца. Что можно сказать о жизни, она разнообразна!

Старик вышел из студии только один, его голова, как всегда, была выдвинута вперед, как будто он вынюхивал свой путь. Ланни пошёл ему навстречу. Старик воскликнул с непривычной силой: «Мой мальчик, это действительно волнующая вещь».

— Вы получили результаты?

— Я получил то, что, безусловно, кажется результатом. Скажите, вы убеждены в честности этой женщины?

— Мы все убеждены в этом.

— Как давно вы знакомы с ней?

— Около восемнадцати месяцев.

— Вы думаете, что она действительно в трансе, или притворяется?

— Она должна бы быть опытной актрисой, если это не было бы правдой, мы наблюдали за ней и не думаем, что она достаточно умна, чтобы ввести нас в заблуждение.

— Вы уверены, что она не знает, кто я?

— Я не могу себе представить, как она могла бы это узнать. Никто, кроме моего отца, не знал об этом, а вы знаете, что мой отец не пустомеля. Когда вы в письме пригласили меня на встречу, я принял все меры предосторожности, разорвал ваше письмо и бросил его в море.

— Ланни, это было так, как будто моя жена сидела в соседней комнате, посылая мне сообщения. Вы можете понять, насколько это важно для меня.

— Это важно и для нас, потому что мы все получаем такие же сообщения.

— Она напомнила мне о вещах из моего детства, и из ее тоже. То, что знали только мы оба, и никто больше, по крайней мере, другое мне не приходит в голову.

Они вошли внутрь, потому что на Ривьере становилось холодно после захода солнца. Старик хотел знать все, что Ланни думал об этих явлениях, самых загадочных, с которыми сталкивается современный мыслитель. Когда Ланни рассказал ему о книгах Гелея и Ости, Захаров вынул записную книжку и записал имена. Он пообещал изучить также два больших тома Пьера Жане. Его образование было запущенно, но теперь он постарается, чтобы узнать о подсознании и его возможностях, так сильно отличающихся от возможностей оружейного короля! Он пропустил очень много, и только начал осознавать это, когда жизнь стала угасать.

Вошли дамы: две самых элегантных дамы. Об Ирме отзывались только хорошо. Он был чрезвычайно вежлив, надеясь получить от них поддержку, и спросил, как скромный проситель: не будут ли они так любезны, разрешить мадам Зыжински приехать к нему в гости в Монте-Карло, если он пришлет за ней свой автомобиль, и отправит ее обратно? Бьюти сказала: «Ну, конечно. То есть, если, конечно, мадам захочет, но я уверена, что она захочет».

«Мы получили много всего на этот раз», — сказал Захаров. И Ланни, искушенный в наблюдении, понял, что старый паук, также искушен, и ищет намека на то, что Бьюти знала о прежнем фиаско. Так как Бьюти не знала, что случилось в тот раз, ей было легко казаться невиновной. Во всяком случае, это было не трудно!

Ланни спустился вниз в студию с целью проведать мадам и нашел ее довольной новым скромным поведением старого джентльмена. Она сказала, что не возражает посетить отель джентльмена, и Ланни вернулся и назначил время. Захаров извинился, что не может остаться на обед, объяснив, что ест очень мало и что его ум был полон вещей, которые он услышал.

Он вышел к своей машине и уехал. Бьюти сказала Ирме: «Бедный старик, у него так много денег, а он не может получить одну вещь в мире, которую хочет!» Сказав это, свекровь подумала, а не звучит это чуть-чуть бестактно!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Земля, где умерли мои предки

Ирма обещала своей матери посетить Лонг-Айленд тем летом и показать новую наследницу кланов Барнсов и Вандрингамов. Йо-ханнес Робин как-то говорил, что они еще раз совершат морское путешествие на яхте, но теперь он невесело написал, что не может покинуть Берлин. Финансовое состояние стало угрожающим, и он должен находиться на месте каждый день и, возможно, каждый час. Княжеским жестом он предложил семье Бэдд яхту с оплатой всех расходов, но, возможно, он догадывался, что они не примут такую любезность.