Камиль Яшен - Хамза Страница 38

Садыкджан, с трудом наклонившись, поднял кинжал.

- Откуда она взяла?

- Принесла с собой...

- А пузырёк твой?

- Мой...

- Ты ляжешь с ней в одну могилу...

У Шахзоды зашлось сердце: неужели убьёт?

- Я ревновала её к вам, байвачча...

Она подползла к ногам мужа и легла лицом на его сапог.

- Ах, вот в чём дело! Значит, ты всё-таки любишь меня?

- Люблю, байвачча, люблю, - шептала Шахзода.

И вдруг хмельная волна похоти, которую раньше так часто возбуждала в нём эта женщина, захлестнула Садыкджана.

- Мой, мой, мой! - сладко стонала сквозь слезы Шахзода. - Опять мой!

Она всё забыла - и как он издевался над ней раньше, и как она хотела убить его, и как решила вместе с Алчинбеком завладеть всеми его богатствами и деньгами, объехать Европу, весь мир...

А в коридоре, прислонившись к стене, сидел на полу Алчинбек и, слизывая с губ слёзы ревности, с собачьим любопытством смотрел в распахнутую дверь. Его несколько раз тошнило, когда взгляд невольно падал на труп Зубейды. Он пытался встать и уйти, но, встречаясь глазами с горящими безумием зрачками Шахзоды, оставался на месте, придавленный какой-то неведомой ему раньше липкой силой постижения последних пределов человеческой низости.

Когда рассвело, весь Коканд уже знал о смерти Зубейды в первую ночь её замужней жизни.

Огромная толпа собралась около дома Садыкджана-байваччи.

Самого хозяина нигде не было видно. (Перед самым рассветом опомнившийся первым Алчинбек растолкал дядю и вытащил его во двор. Потом запряг кое-как в коляску-одноколку рослого жеребца, свалил потерявшего всякое соображение байваччу на дно коляски и куда-то увёз.)

Слуги, только что вернувшиеся из дома невесты, вынесли Зубейду из дома, положили на деревянный помост и накрыли саваном. Толпа тут же обступила Зубейду.

Ждали полицию.

Неожиданно за углом дома раздался громкий хохот и показалась Шахзода. Платье лохмотьями висело на ней.

- Ха-ха-ха! - запрокинув голову, надрывно хохотала Шахзода. - Смотрите, люди, как любил меня сегодня ночью байвачча! Он не пошёл к своей новой жене, он пошёл ко мне!.. Он любит меня, только меня, одну меня!.. У него много жён, но я самая сладкая!.. Вон лежит его новая жена - она ему не нужна!.. Это я убила её, чтобы она не мешала нам! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!

Толпа замерла в оцепенении. Никто не мог проронить ни слова.

- Встань, Зубейда! - кричала Шахзода, подходя к помосту - Подойди ко мне! Пусть люди сравнят нас и скажут, кто из нас красивее!

Она остановилась около помоста, протянула руку и сдёрнула саван. И вдруг упала на спину и забилась на земле в конвульсиях.

- Прости, Зубейда! Ты умерла невинной, а я погрязла в грехах!.. Убейте меня! Это я виновата, что из-за меня умерла эта девушка!

- Она, кажется, сошла с ума от горя, - сказал кто-то в толпе.

Слуги подняли Шахзоду с земли и унесли в дом.

Ждали полицию.

Под руки привели Рисолат и Ахмад-ахуна. Мать рухнула возле мёртвой дочери и замерла неподвижно. Отец, встав на колени, начал молиться, блуждая полубезумным своим взором по лицам стоявших вокруг людей.

Неожиданно толпа расступилась - к помосту подходили Буранбай и Хамза.

В лице Буранбая не было ни кровинки - оно было такое же белое, как саван. Руки его дрожали... Хамза же, наоборот, был необыкновенно спокоен. Только чёрные круги у него под глазами делались всё больше и больше.

Он несколько минут молча смотрел на Зубейду, потом отвернулся и пошёл к калитке. И вдруг рванулся и побежал.

...Куда и сколько он бежал, Хамза не помнил. Он увидел себя несколько часов спустя сидящим на земле под стеной высокого каменного здания.

Это была мечеть.

Хамза долго смотрел на минарет. С его карниза отделился сначала один кирпич, потом второй, третий, четвёртый... Но они не падали вниз, а улетали куда-то в сторону и вверх, парили в воздухе.

Мечеть разрушалась на глазах. Минарет наклонился вправо, влево, назад, вперёд и медленно начал падать на Хамзу.

Хамза закрыл глаза и потерял сознание...

...Когда он опять открыл глаза, уже смеркалось. Кто-то трогал его за плечо.

Это был Степан Соколов.

- Давай, браток, вставай, - сказал Степан, - чего ты тут сидишь? Целый день тебя по всему городу ищем...

Хамза молча смотрел на него. Молча и безразлично, не проявляя никакого интереса к его словам.

Соколов сел рядом.

- Горе большое, я понимаю. Но ведь не вернёшь её... Чего ж тогда о прошлом убиваться?

Хамза, сложив ладони, начал молиться.

- Это нужно, - согласился Степан, - с богом поговоришь, оно, глядишь, и полегчает...

- Нет бога, - громко сказал Хамза.

- Как так нету? Кому же ты тогда молишься?

- Зубейде. Она теперь мой бог.

Соколов озадаченно посмотрел на Хамзу.

- Ты вот что, браток... Легче на поворотах. А то так и мозгами недолго повредиться.

- Нет бога, - сказал Хамза, - он не пришёл помочь.

- Дело это непростое, - почесал Степан в затылке, - но если считаешь, что нету, то пускай пока так и будет.

- Нет бога. Есть Зубейда. Она не умерла. Она теперь всегда во мне, всегда со мной. Одной ей теперь буду всю жизнь молиться.

- Домой-то пойдёшь? Отец с матерью с ног сбились. И ребята тебя дожидаются, Умар с Буранбаем...

- Пойдём, - сказал Хамза, вставая.

КНИГА ВТОРАЯ

Глава шестая. ВРАГИ И ДРУЗЬЯ

1

В тумане.

Люди, деревья, дома, улицы, лица...

Всё размыто, размазано, несоединимо... Всё качается, всё колышется - водоросли между землёй и небом... Пятна, неопределённость... Всё белесо, молочно...

Кто-то плачет в тумане...

Смеётся.

Белая пелена, белая жизнь, белый мир - красные слезы...

Зелёный смех...

Белое небо упало на серую землю... Всё тонет в молочном тумане...

Очертания, контуры, облики...

Где-то зыбко мелькают огни... Кружатся, плавают, прыгают...

Хороводы огней... Вереницы оранжевых точек... Караваны костров...

Потухли.

Что-то кончилось, не начавшись...

Дым расползается в разные стороны. Мир затянут дымом. Без запаха...

Кого жгут? За что?

Всё туманно, расплывчато... Как называется время — зима? весна? осень?.. Где лето?

Смерть поднимается над горизонтом. Косматый багровый шар.

Зло взошло. Ослепительно, выпукло. Зло сияет над миром.

Висит фиолетовой радугой...

И мокрая грусть шелестит в листьях и ветках. Туманится печаль. И жёлтый солнечный плод, сорвавшись с горизонта, летит в глаза, в сердце, в душу...

Скорбь. Пустота. Тоска. Отчаяние.

Смерть Зубейды вырвала землю из-под ног Хамзы. Душа его была опрокинута, сердце - разрушено.

Он заболел.

И не так, как в первый раз, когда узнал о сватовстве Садыкджана к Зубейде, а тяжелее, страшнее, смертельнее, безнадёжнее...

Иногда, очнувшись, Хамза пытался поднять голову, сесть, открыть глаза, но тело его не подчинялось ему, всё кружилось, плавало перед ним, рушились стены, дыбился потолок, и он снова ложился ничком, падал лицом вниз. И забвение обволакивало его липким покрывалом, уходило сознание, и небытие, завывая и завихряясь, стремительно уносило в свою распахнутую настежь холодную чёрную пропасть.

Отчаяние.

Глухое, бессильное, тяжкое, бездонное.

Ночь.

Двадцать четыре часа в сутки.

Двадцать пять. Двадцать шесть. Двадцать семь. Тридцать.

Ночь длиною в неделю.

В две, три, четыре...

- Здравствуйте, Хамзахон...

- Здравствуйте, Зубейда... Как я рад снова видеть вас...

- А почему у вас слёзы на глазах? Вы недовольны моим возвращением?

- Я плачу от радости, Зубейда, от счастья, что вы со мной... Да будет благословенно ваше возвращение... Слава аллаху, я дождался наконец этого дня... Я так тоскую без вас, Зубейда...

- И я тоскую без вас, Хамза... Я очень одинока в своей могиле...

- И я одинок на земле, Зубейда...

- Я увидела - вы лежите в своей комнате на полу лицом вниз... И я решила навестить вас...

- Спасибо, Зубейда, дорогая... Спасибо...

- Вы чем-нибудь больны, Хамзахон?

- Я заболел душой, мне не хочется жить без вас...

- Нет, вы должны жить... Вы должны жить ради меня... Вам нужно изгнать болезнь... Я, пожалуй, закрою окна в этой комнате, во дворе холодно...

- А вам не холодно, Зубейда? Вы так легко одеты...

- Я уже привыкла к холоду за эти два месяца... Да, уже два месяца прошло...

- Два месяца? Неужели два месяца?

- В первые дни вы каждую ночь приходили ко мне с цветами... И мы до рассвета читали стихи и вместе плакали... А потом вы перестали приходить... Ваш последний букет уже завял... Почему вы больше не приходите, Хамзахон?..

- Я не могу сейчас двигаться, Зубейда... Что-то случилось со мной... Стоит мне только поднять голову, всё кружится, всё падает на меня - потолок, стены.

- Со мной тоже так было однажды...

- Не обижайтесь на меня, Зубейда...

- Я не обижаюсь, я просто тоскую... Помните, как вы пришли однажды, через неделю, и положили мне цветы...

- А потом лёг рядом с вами, обнял вашу могилу...

- И заплакал...

- Но вы не вышли ко мне в ту ночь... Почему?