Божьим промыслом. Пожары и виселицы - Борис Вячеславович Конофальский Страница 38

— Благодарю вас, Ваше Высочество. Уж и не вспомню, когда я что-то пил с таким же удовольствием.

Говоря это, он не торопился выпускать её пальцы из своей руки, и она тоже не очень спешила. И отвечала ему:

— Рада это слышать, барон, уж и не помню, чтобы какой-то кавалер так радовался моему подношению, — причём смотрела на него… ласково? Тепло? С интересом? — Разве что на рыцарских турнирах, да и то давно было.

Продолжать этот разговор, да ещё на глазах своих людей, которые как раз на них глазели с нескрываемым любопытством, Волков не захотел. Нечего им поводы для болтовни давать. И поэтому обратился к своему оруженосцу:

— Фон Готт, ну что там у колдунов?

— Да ничего, — отвечал тот с некоторой прохладцей или с разочарованием. — Двор почистили, гарь всю убрали. Холопы по двору ходят, а ни господ, ни солдат не видно.

Барон потихоньку отходил ото сна и счёл, что пришло время для не очень приятного разговора. Он встал у западной части башни и позвал к себе кавалериста:

— Кляйбер.

— Да, господин, — сразу отозвался тот и встал. Он ещё что-то скручивал из полос такни, вязал узлы.

— Ну, что с верёвкой? — начал генерал не сразу.

— Готова, — ответил кавалерист. — Понавязал на ней узлов, теперь легче будет спускаться.

— Крепка получилась?

— Крепка, крепка… — кивает Кляйбер. — Всё гнильё выбросили, крутили верёвку только из хороших кусков.

— Значит, крепка? — Волков вздыхает. Он знает, как начать трудный разговор, но почему-то тянет.

И тут неглупый человек Кляйбер приходит ему на помощь:

— Господин, да вы не мучайтесь, я и так знаю, чего вы хотите сказать.

— Знаешь? — уточняет генерал.

— Так оно и дураку понятно. Воды у нас нет… Ждать, пока Брюнхвальд подойдёт? А сколько ждать? Можно ведь и не дождаться, — здраво рассуждает кавалерист. — А верёвка скручена, к Брюнхвальду бежать надо, а кому бежать?

— И знаешь кому? — снова спрашивает Волков.

— Э-хе-хе… — тут Кляйбер засмеялся. — Оно понятно кому… Ну не принцессу же по верёвке со стены спускать.

— Не принцессу, — соглашается барон.

И тут кавалерист морщится, потом принюхивается и морщится ещё больше:

— Чуете, господин?

— Чего? — не понимает Волков.

— Падалью снизу несёт, — отвечает Кляйбер и даже выглядывает из-за стены вниз, заглядывает в тёмное ущелье, что начинается прямо за стеной замка, после чего качает головой и добавляет уверенно: — Вот оттуда несёт мертвечиной.

Волков склоняется вместе с ним, заглядывает вниз: там, где кончается стена замка, начинается скала, а вот где она кончается — не рассмотреть. Сумерки уже сгустились так, что там, в ущелье, темно и почти ничего не видно. Но вот сейчас он хорошо почувствовал запах падали. И барон уже не очень-то верит, что так могут смердеть объедки горных орлов. Да уж… Попасть в лапы этих нечестивых тварей, что так и прячутся в господских покоях, так за всё время и не показав оттуда носа, ему очень не хочется. И он снова смотрит на кавалериста.

— Ну так ты понимаешь, зачем я тебя позвал на разговор?

— Да чего же тут непонятного, — невесело отвечает Кляйбер, — всё я понимаю, понимаю, господин, — он вздыхает, — понимаю, что бежать к полковнику придётся мне.

— Сам понимаешь, фон Гота и Хенрика я послать не могу, они мне тут нужны будут, если нечестивые на башню полезут. Доспех у них получше твоего, — начал объяснять ситуацию генерал.

— Да и бойцы они получше моего будут, — соглашался кавалерист. — Уж и Хенрик неплох, а ваш фон Готт, у… — он махнул рукой, показывая, какой отличный воин оруженосец барона. — Вы мне, господин, ничего не говорите, я сам всё понимаю, я когда верёвку вертел, знал, что для себя делаю. И знаю, что дело моё опасное будет. К этим… — он кивнул на замок, — в руки лучше живым не попадать, а то вон, — теперь Кляйбер кивает на ущелье под стеной, — будешь потом лежать там, вонять. И хорошо ежели сразу, без пыток убьют. А то ведь и измываться ещё будут. Так что, господин, я всё понимаю, вот только… я же это… жизнью рискую…

А теперь и генерал всё понимал.

— Десять золотых, если до полковника доберёшься.

— Ишь ты! — кавалерист, кажется, был доволен предложенной наградой. Он сразу посчитал в уме. — Девять коней купить можно. Или четырёх, но хороших.

— Да, а можно купить хорошего жеребца и пару кобылок на развод, — говорил генерал. — Или поставить домишко в Эшбахте.

— Домишко у меня уже есть, — сообщил Кляйбер. — У Солдатских полей. Давно там проживаю.

— Продашь и поставишь около моего замка, я место выдам, или у новой церкви, что скоро будет строиться.

— О, — эта мысль кавалериста заинтересовала. — У церкви — это хорошо, моей бабе понравится у церкви.

— И знаешь, что нужно делать?

— Да чего не знать-то? — кивал кавалерист. Они отошли от западной стены и подошли к южной. Кавалерист указал рукой: — Как сползу со стены, так пойду на юг…

— Только не по дороге, что ведёт к замку, — наставлял его генерал. — Иди по краю ущелья.

— Ну да, ну да… Пойду вдоль ущелья до самой западной дороги, а как дойду, так поверну на восток, навстречу полковнику.

— Он должен быть рядом, — задумчиво глядя на юг, произнёс Волков. — Ты только не сбейся с пути.

— Насчёт этого вы не сомневайтесь, господин, — уверил его Кляйбер, — когда же это кавалерист дороги не находил.

Генерал ничего на этот счёт не стал говорить своему человеку, хотя случаев про то, как кавалерия блуждала, он мог вспомнить предостаточно. Барон просто полез в кошель на поясе и вытряхнул оттуда пригоршню серебра, талеров десять.

— Если получится, купи у первого встречного мужика коня.

— Это ночью то? — удивлялся кавалерист, но под денежки сразу руку-то подставил.

— Не воруй, поймают — повесят! — напомнил ему генерал и бросил серебро в натруженную солдатскую ладонь.

— Да знаю, знаю, — отвечал ему кавалерист, а сам уже укладывал монеты под кирасу, под рубаху, куда-то на