Эдвард Резерфорд - Дублин Страница 39

– Ты разве не видишь, что это может оказаться для нас хорошей новостью? – сказал Орландо. Прежде всего, объяснил он, это может вынудить английское правительство отвернуться от пуритан, а сюда входит и пресвитерианство, и таких шотландцев немало в Ульстере. – Король может пожалеть, что он вообще создал в Ирландии протестантские колонии.

Кроме того, подчеркнул он, у короля может возникнуть настоящая благодарность к солидной поддержке Английской католической церкви в Ирландии.

– Пришло время, Уолтер, когда старые англичане должны напоминать королю, причем как можно чаще, что мы его преданные друзья.

– Ты веришь, что он может даровать нам больше уступок?

– Ты не понял мою мысль до конца, Уолтер! – воскликнул Орландо. – Я имел в виду куда большее. Вполне возможно, если эти неприятности с протестантами продолжатся, король может даже снова вернуть власть в Ирландии нам, старым англичанам. Старым семьям сквайров, которым он может доверять. – Орландо улыбнулся. – Мы, католики, можем снова получить власть в Ирландии, если правильно разыграем свои карты.

Уолтеру показалось, что его родственник излишне оптимистичен. Но знать наверняка было невозможно. Орландо вполне мог оказаться прав.

Они дошли до огороженного двора собора Христа.

– Зайдешь к нам сегодня? – спросил Уолтер.

– Хотел бы. Но у меня назначена встреча, – ответил Орландо.

– Ну, тогда передам твой привет сестре, – сказал Уолтер.

– Да. Конечно передай, пожалуйста, – быстро произнес Орландо.

Уолтер не спеша направился к дому. Думал он о том, что за последний год немного прибавил в весе. Но нельзя сказать, чтобы ему это не нравилось. Наоборот, некоторый жирок на теле он ощущал как утешительное явление. Иногда, сидя в одиночестве, он чувствовал, что его тело как бы подрастает, становится ближе к нему, словно некий друг, и, как и положено доброму другу, защищает его от нападок жестокого мира.

Ему было жаль, что Орландо не смог зайти к ним, потому что любил брата жены. Но Уолтер не был удивлен. Он давно уже заметил, что Орландо испытывает странное нежелание встречаться с Энн. Если его приглашали в гости, он находил какие-нибудь отговорки, как сегодня, и обещал, что скоро к ним зайдет. А когда все-таки приходил, то, хотя и приветствовал сестру поцелуем, все же в его обращении с ней чувствовалась некая сдержанность. А иногда, сам того не желая или думая, что Уолтер ничего не замечает, Орландо посматривал на него с жалостью или беспокойством, а если они просто сидели молча, Уолтер ощущал неловкость в этом молчании. И Лоуренс тоже держался как-то осторожно, прячась, как под маской, за иезуитской любезностью.

Что ж, это было вполне понятно. Они ведь думали, что он ничего не знает.

Но он знал. Он знал почти с самого начала. Он отлично помнил тот вечер (казалось, это был невероятно давно), когда заметил на себе задумчивый взгляд жены. Возможно, ничего странного в том не было. Но Уолтера поразило другое: в ее взгляде не было недовольства или враждебности; она как будто изучала его, рассматривала издали. Может быть, гадала, как бы он отреагировал на то или другое? Или оценивала какие-то черты его характера? Так она могла бы смотреть, если бы сравнивала его с кем-нибудь или пыталась понять, какие чувства к нему испытывает. Конечно, особо размышлять об этом даже и не стоило. Но что бы ни таилось на уме у Энн, ее взгляд заставлял предположить: она втайне отдалилась от него, между ними возникла сдержанная холодность.

Уолтер это заметил, но ничего не сказал. Да и что он мог сказать? Но в последующие дни и недели он наблюдал. И увидел.

Осторожный взгляд в зеркало на свою фигуру, хотя это незачем было делать для мужа. Мгновенное выражение нетерпения в глазах в ответ на что-нибудь сказанное им, а ведь раньше даже если Энн и чувствовала нечто подобное, то никогда этого не показывала. Иногда она как будто улетала куда-то в мыслях. В другие дни все ее тело буквально сияло. А потом Уолтер обратил внимание на странное поведение Лоуренса и Орландо. Но даже тогда он не мог поверить в подобное. До того самого дня, когда он пошел следом за женой на западный рынок и увидел, как она вошла в какой-то дом и не вышла обратно. К вечеру он уже знал, что она встречалась с О’Бирном.

Но даже после этого он далеко не сразу поверил. Его любящая, добродетельная жена ведет себя подобным образом? Несколько дней он пребывал в некоем отупении, в состоянии немого ошеломления. Должно быть, выглядел он ужасно, потому что как-то раз, вернувшись днем, Энн удивленно посмотрела на него и с тревогой и нетерпением спросила:

– Ты заболел? Ты похож на привидение!

Он ответил, что просто очень устал и все это ерунда, и даже сделал вид, будто раздражен из-за какой-то путаницы в делах. После этого он старался не показывать своих чувств. Он еще не был готов к столкновению, но заставил себя рассмотреть ситуацию как можно более бесстрастно.

Собиралась ли его жена бежать с О’Бирном? Или, если он затронет эту тему, может ли она так поступить? Так Уолтер не думал. Энн проявляла всю возможную осмотрительность и осторожность. Едва ли она хотела навлечь бесчестье на себя и своих детей, в особенности на Мориса, который пока еще жил дома. И все же, напоминал себе Уолтер, раньше он и представить не мог, что жена на такое способна. Мог ли он положить конец этой истории, дав знать, что ему все известно? Может быть. Но как бы ни воспринимала эту связь его жена, О’Бирн был достаточно молод и наверняка вскоре женится. Для О’Бирна, по мнению Уолтера, встречи с Энн были просто промежуточным эпизодом. А что потом? Уолтер останется с женой, которая с трудом будет терпеть его. Большинство мужчин выбрали бы именно этот вариант, полагал Уолтер. Однако для него все выглядело не так просто.

Он любил жену, однако никогда не забывал о том, что сначала Энн влюбилась в Патрика, его брата. И все эти годы он старался быть хорошим мужем, чтобы Энн смогла полюбить и его. Уолтеру казалось, что ему это удалось. Она ведь говорила, что он сделал ее счастливой. И вот теперь, похоже, он все-таки не сумел добиться ее любви, потерпел неудачу, а она, по доброте душевной, должна была все время скрывать, что совсем не любит его так же, как он любит ее. И как она все это выносила?

Безусловно, виноват только он сам. Она ведь не взбалмошная женщина. Тут и думать нечего. Порядочная и добрая. Она представляла собой все то, что должна представлять собой жена и мать. И Уолтер любил ее страстно. Вот только она, похоже, так и не полюбила его. И от этого Уолтер испытывал боль куда более сильную, чем ему по силам было вынести.

И ведь не с кем об этом поговорить. Из семьи его отца уже никого не осталось. И конечно же, он даже заикнуться о таком не мог кому-нибудь из детей. Бесчестить мать в их глазах? Никогда! Родные Энн явно все знали. Какой он муж, если явится в слезах к родным жены, когда она ему неверна? Для этого Уолтер был слишком горд. Нет, ему приходилось в одиночку переживать и свою боль, и свой гнев.

Потому что гнев все-таки оставался. Гнев мужчины, над которым посмеялись: посмеялась его собственная жена, посмеялся О’Бирн. И даже в каком-то смысле над ним насмехались Лоуренс и Орландо, потому что они знали. И гнев слегка остужал любовь Уолтера. Правда, история пока не стала всеобщим достоянием. В этом Уолтер был уверен. Братья Энн могли знать, но вряд ли им захотелось бы выдать постыдную тайну сестры. А в семье О’Бирна кто-нибудь знал об этом? Скорее всего, нет. И если догадка Уолтера верна, О’Бирн и дальше будет осторожен. Ведь если история выйдет наружу, если об этом узнает весь Дублин, а значит, и его дети тоже, то, как бы ни любил Уолтер жену, ему придется прогнать Энн из дома. В этом Уолтер был полон решимости.

А если все останется в тайне, что тогда? Есть ли у него хоть капля надежды? Когда история подойдет к концу – а это непременно произойдет – и Энн вернется к своей прежней жизни, что ему делать тогда? Как он будет себя чувствовать? Возможно ли, что Энн будет испытывать к нему хоть каплю любви? Или хотя бы проявит некоторую гибкость? Потому что он этого заслуживал. Уолтер подумал и об этом. Наверное, с ее стороны хватило бы и слов, но слов искренних.

Вообще-то, такое было уделом жены: ждать возвращения сбившегося с пути мужа, но Уолтеру известны и случаи, когда роли менялись. И потому пока, ради их семьи, он сделал вид, будто ни о чем не догадывается. Их семейные отношения кое-как продолжались, но если Уолтер, ложась спать, говорил, что слишком устал, Энн ничего не имела против. И жизнь шла тихо и спокойно, как всегда. Иногда, когда Уолтер лежал рядом с женой в постели, ему казалось, что от ее кожи пахнет другим мужчиной… или от ее волос? Но он закрывал глаза и делал вид, что заснул.

Уолтера оскорбляла и еще одна вещь – любовь Мориса к О’Бирну. Конечно, Уолтер прекрасно понимал, почему мальчик так очарован. Красивый ирландец, с такими же зелеными глазами, действительно представлял собой необычную личность. И Уолтер с горечью думал: О’Бирн кажется его сыну куда более интересным, чем собственный отец. Даже это О’Бирн отнял. И последней уступкой Уолтера стало то, что он позволил сыну поехать к О’Бирну. Мальчик тоже хочет меня бросить, думал он. И что я могу поделать? Разве я могу его винить?