Юрий Курик - Золото для дураков Страница 4

– Благодарствую. Понял. А скажите, граф, вы чудесно понимаете предмет финансов, а какие иноземные деньги вы хотели бы иметь лично для себя?

– Нидерландские дукаты. – Не задумываясь, ответил Олсуфьев.

– Отчего так?

– Наипервейшие деньги в мире. Повсюду в почёте и в расчёте. Нидерландский дукат, он и в Африке дукат.

– Превосходно. Значит, существует монета, которая нам нужна.

– Да, она нам нужна! – перебил Ададурова граф. – И в большом числе. Беда в одном – у нас нет казны, чтобы купить дукаты.

– А зачем покупать? – удивился Ададуров.

– Как зачем? – в свою очередь удивился Олсуфьев безграмотности учёного мужа. – Кто ж нам и, за какие грехи их бесплатно даст?

– Правильно, никто не даст. Деньги вызывают зависимость. Бесплатные деньги, тем более. Зависеть от кого-либо, последнее дело, а потому нужные нам дукаты будем чеканить сами.

У графа от удивления и наглости заявления учёного, парик съехал на правое ухо.

– Я либо не понял чего-то, либо ослышался.

– Всё ты понял – вмешалась Екатерина. – Не притворяйся, граф.

– Но…. Он, же предлагает чистой воды фальшивомонетчество. Это же преступление. За это расплавленный металл льют в глотку!

– Найди другой источник финансов. Или ты желаешь пустить Россию в раздрай? Или боишься, что расплавленные дукаты тебе в глотку вольют?

Граф Олсуфьев понурил голову. Он не хотел быть фальшивомонетчиком, но он страстно желал благополучия Отчизне. Императрица России Екатерина II успокоила своего статс-секретаря:

– Адам Васильевич, решение чеканить дукаты тайно, мы принимаем коллегиально не для личного обогащения, а в интересах благополучия всех народов России. Запомни, коллективная ответственность, это безответственность каждого. Всей России залить в глотку расплавленный металл невозможно. Замучаются пыль глотать из-под сапог наших солдат.

Решение о тайной чеканке нидерландских (голландских) дукатов на Петербургском Монетном Дворе приняли с одобрения Екатерины II.

***

Приватный разговор в кабинете Екатерины, случившийся в 1762 году, имел далеко идущие последствия.

Статс-секретарь императрицы граф Олсуфьев через своих тайных порученцев разыскал молчаливого немецкого ювелира Иоганна Балтазара Гасса. Человеком он оказался весьма толковым и нужным, из разряда тех, кто нашёл – молчит, и потерял – молчит.

Ему поручили резать для Петербургского Монетного Двора «секретные штемпеля». Впоследствии, за ударную работу и за умение держать язык за зубами, его официально назначили на должность медальера.

Так в российской казне появилась левая «неучтёнка» в виде нидерландских (голландских) дукатов, чеканенных в России из собственного золота.

Фальшивые дукаты направлялись для расчёта с иноземцами, выплаты жалования и оплаты провианта, фуража армии, находящейся за границами России, финансирование флота и дальних экспедиций.

Качество подделки не вызывало подозрений в течение 100 лет!

Первые фальшивые дукаты понадобились графу Алексею Орлову. Он платил ими агентам для организации мятежей против турок. Закупал на них оружие для повстанцев и ими оплачивал призовые греческим корсарам за захваченные корабли.

В 1769 году Екатерина II высылает А. Орлову с эскадрой русских кораблей 4000 фальшивых дукатов, а уже в следующем году более 50 000.

Всего за 100 лет фальшивых дукатов наштамповано в России в три раза больше, чем в самой Голландии.

Екатерина II сумела претворить в жизнь большинство прожектов. Она за годы правления образовала 29 новых губерний, построила 144 города. Армия со 162 тысяч выросла до 312 тысяч человек. Флот с 21 линейного корабля и 6 фрегатов увеличилась до 67 линейных, 40 фрегатов и 300 гребных судов. Построены черноморские порты, число мануфактуры с 667 выросло до 1200 крупных предприятий, расходы на чиновников увеличились с 6,5 до 36,5 млн. рублей.

На содержание 11 любовников (естественно не все сразу!) Екатерина II затратила 92 млн. рублей.

Государственные доходы поднялись с 16 млн. рублей до 70 млн. рублей, внешняя торговля увеличилась в пять раз.

Повышенный спрос на золото породил золотопромышленников на Урале, Сибири и Алтае. Добыча золота в России измерялась уже не пудами, а тоннами в год.

Свита Екатерины II при переездах состояла из 28 человек. Передвигались в 63 экипажах. В обозе в 120 дубовых бочонках везли 600 000 серебром для раздачи сирым, бедным и поддержки «прожектов».

Золотыми дукатами Екатерины Великой успели попользоваться все последующие правители России.

Летом 1864 года глава российской миссии в Гааге барон Кнорринг получил от властей Нидерландского королевства очень плохое известие…. Члены российской императорской фамилии, путешествующие по Европе, замечены в распространении фальшивых голландских дукатов. К письму прилагался образец таковой монеты. Действительно, она была чуть-чуть меньше подлинной. После тщательного сравнения, видны различия в мелких деталях изображения и надписей.

В августе 1868 года посол Нидерландов в России вручил министру иностранных дел князю Александру Горчакову ноту протеста: «Правительству Нидерландов достоверно известно о чеканке дукатов на Санкт-Петербургском Монетном Дворе»

Отпираться бессмысленно. Начались бюрократические игры, мол, я не я и хата не моя. И, вообще-то, где-то было разрешение Вашего правительства, данное сто лет назад на чеканку дукатов. Показать его не можем. За давностью лет его толи мыши съели, толи моль почикала.

Однако дукаты чеканить прекратили. Дело заволокитилось и потомками забылось.

Деньги – зло, на которое можно купить много добра.

Глава первая

Голос фрау Штольц гремел в коридоре за дверями дортуара, поднимая воспитанниц с тощих соломенных матрасов. Лексике и глубине обертонов воспитательницы легко мог позавидовать ветеран битвы народов при Аустерлице. Она на трёх языках – немецком, французском и русском – объясняла воспитанницам Смольного института благородных девиц:

– Дурынды! Негодницы! Дубины! Шлюхи! Твари! Колоды! Остолопки! Немедленно вставайте, иначе вас всех выдерут, как сидоровых коз!

Каждое зимнее утро фрау Штольц с большим трудом вытаскивала девочек из-под тощих одеял. Девочки мёрзли. От холода не спасали допотопные салопы, ни гарусные капоры. В шесть часов утра у воспитанниц играли общий подъём. Печи уже остыли и в дортуарах не выше 8 градусов.

Восьмая дочь обедневших дворян из Лифляндии Марина Бирюкова-Унгерт не стала дожидаться обращённых лично к ней, бодрящих дух и тело, слов фрау Штольц. Задержав дыхание, девушка выскользнула змейкой из кровати наружу. Сразу быстро побежала на месте, энергично работая руками. Эту маленькую хитрость, серьёзно облегчающую тяготы и лишения институтского быта, ей ещё в средних классах подсказала подруга – дочь погибшего на Кавказе полковника драгунского полка – Маняша Маленькая.

«Маленькая» это не определение роста, а фамилия. Ростом Маняша выше среднего. Мать у неё умерла от родильной горячки. Отец, – отчаянный рубака, – тяжело переживал смерть красавицы жены и всё чаще заливал горе всем, что горит – от интеллигентного грога до демократичной чачи и спирта. Результат утопления горя в вине скоро сказался. Будучи под изрядным подпитием, бравый полковник лично возглавил кавалерийский разъезд, и первым погиб, нарвавшись грудью на османскую пулю.

Воспитывала Маняшу до девяти лет престарелая тётка в глухомани Рязанской губернии. Светских манер среди деревенской детворы она не набралась. Зато, с младых ногтей познала кучу бытовых мелочей, делающих каждый день подруг чуть легче, чем для их товарок по институту.

Обе девушки, Маняша и Марина, учились в Смольном на деньги гофмейстерины Екатерины Карловны Штакельберг. Капитал от продажи большого имения в Лифляндии она завещала для оплаты обучения неимущих смолянок.

На нужды самих воспитанниц требовалось немного денег, что-то около 40 рублей в год на одну смолянку. Дороже в 5–6 раз обходилось содержание обслуги и охраны.

На 200 институток приходилось до 1000 человек обслуживающего персонала, включая преподавателей.

После умывания по пояс холодной водой, девушки шли на утреннюю молитву, после давали чай с булкой. На завтрак, кусок хлеба, едва помазанный маслом с сыром, и миска молочной каши или макарон. В обед, как обычно, жидкий супец без мяса, на второе – мясо из супа, на третье – маленький пирожок. На ужин – вечерний чай с булкой.

В постные дни, а они были два раза в неделю, на завтрак давали три картофелины с постным маслом, кашу-размазню, в обед суп с крупой, кусок отварной рыбы с малюсеньким пирожком.

После завтрака девицы шли в классные комнаты, где под руководством преподавателей, долбили детскими умами гранит наук ежедневно по 6–8 часов.

Ради справедливости, заметим, в Смольный институт благородных девиц попадали девушки в основном двух категорий. Первые не могли, в силу материальных трудностей, получить домашнего образования. Вторые, неспособные к учёбе либо по складу ума, либо по глупости и лени. Так что девицы, собранные под крышей Смольного, не отличались особыми талантами и горячим желанием стать людьми новой формации.