Юрий Курик - Золото для дураков Страница 5

Ради справедливости, заметим, в Смольный институт благородных девиц попадали девушки в основном двух категорий. Первые не могли, в силу материальных трудностей, получить домашнего образования. Вторые, неспособные к учёбе либо по складу ума, либо по глупости и лени. Так что девицы, собранные под крышей Смольного, не отличались особыми талантами и горячим желанием стать людьми новой формации.

Преподаватели Смольного заслуживают отдельных строк.

Как вы сами понимаете, из двух сотен воспитанниц, минимум как сотня девиц начинала осознавать себя особями женского пола. Им, в известную пору, страсть как хочется любви и ласки. Природа-с, господа! С ней не поспоришь. Сотня Джульетт, собранных в одном месте – страшная сила. Они жаждут каждая своего Ромео и, не дай Бог, если на их пути попадётся зазевавшийся молоденький, хорошенький учитель танцев или физкультуры. Впрочем, предмет преподавания не имеет ровно никакого значения.

Разогретые игрой собственного воображения и кипением гормонов, смолянки старших классов, лишённые мужского общества, могли порвать предмет обожания на сувениры. Мало того. Меж самими девушками родились бы конфликты, склоки, переходящие в драки с выдёргиванием волос и подбитием глаз.

Изоляция же смолянок в стенах института в течение многих лет формировало у них ложное представление о мире за оградой Смольного. Находились воспитанницы, искренне верящие, что кавалер после тура мазурки обязан на ней жениться.

Именно с благой целью – не вводить смолянок в искушение, мужчины преподаватели в институте были большой редкостью, и всегда старые, женатые, либо калеки и на наружность незавидные. Они вызывали у девушек либо чувство брезгливости, либо сострадания, либо равнодушия.

Женщины воспитатели, классные дамы, преподавательницы, подбирались из числа одиноких, зрелых дам. Они разбивали розовые девичьи мечты вдребезги об требования институтского быта. А сами тайно мечтали в ночи о грубых мужских руках.

Марина с Маняшей за годы обучения в парфетки1 среди подруг не выбились, но и в мовешки2 не попали. Были серединка на половинку. Предметы: арифметику, физику, историю, французский язык, словесность, принимали своими провинциальными головками не с радостью, а с необходимой степенью ответственности, чтобы не злить лишний раз воспитательницу фрау Штольц. К тому же девчонки рано поняли, – хорошо выполненный реверанс, ценится более успехов в математике, а за хорошие манеры прощались неудачи в физике.

Пепиньеркой3ни Марина, ни Маняша становиться не собирались. Усердствовать перед фрау Штольц или даже перед начальницей института Юлией Фёдоровной Альдерберг не было нужды.

Подруги отличались от других смолянок отсутствием у них предметов обожания, к которым были бы обращены девичьи сердца. Все воспитанниц своим «обаяшкам» посвящали стихи, вязали шарфики, вышивали платки, а ни Марина, ни Маняша не прильнули, ни к чьёму плечу. Не потому, что были бедны душой или плохи лицом. Совсем, наоборот. В смысле наружности обе девушки почитались среди подруг за первых красавиц. Обе одинакового роста с тяжёлыми косами, длиной до места, где ноги теряют своё приличное название. Волосом, правда, разного колера. Марина цвета воронова крыла при огромных голубых глазах, а Маняша, цвета спелой пшеницы при озорных глазах цвета весеннего василька. Обе стройные, спинки ровные, походка лёгкая, как тополиный пух на ветру. Обличием девушки обращали на себя внимание. Черноволосую Марину Бог наградил кожей белой и нежной, как яблоневый цвет. По пустякам на её щеках расцветал утренней зорькой румянец, не раз заставляющий фрау Штольц устыдиться собственных слов. Девчонки после хихикали по углам:

– Ах! Чистой воды комильфо! Фрау Штольц лается, а Бирюкова краснеет!

Маняша смугленькая. Разрез глаз с лёгкой татаринкой. Спинка носа прямая, с едва заметной горбинкой. Тонкие трепетные ноздри, маленький не волевой подбородок, навевали мысль о незапланированной встрече без галстуков какой-нибудь из прабабок Маняши, с проезжающим мимо мурзой. Встреча, судя по Маняше, прошла плодотворно. Чисто восточной красавицы из неё не получилось. Видимо, мурза торопился, но некоторый восточный шарм в образе Маняши, навевал на дочь полковника флер загадочности и сладкой недосказанности.

Мечты подруг не отличались оригинальностью. Все старшие смолянки практиковались в преподавании у малышей. Они прочно забыли, какими вредными, несносными, плаксами и ссуньями были сами в этом нежном возрасте в отрыве от маменьки с папенькой.

Полный контакт с орущей-писающей оравой девятилетних девочек, изолированных от семей, был первой встречей будущих выпускниц с прозой жизни.

«Дети, это хорошо». – Решили после практики большинство будущих образованных жён России. – «Но в чужих руках и на расстоянии».

Все они мечтали стать фрейлинами при дворе и выбрать себе партию из приближённых к царствующим особам блестящих офицеров.

Вакансий фрейлин мало, ещё меньше число неженатых блестящих офицеров. Воспитанницы Смольного, может быть, и догадывались об этом, но предпочитали не задумываться: «Авось, мне-то уж точно повезет!»

Действительно, некоторым девушкам везло. Даже весьма страшненьким, но единственным наследницам родительских капиталов

Странно, господа, не правда ли?

Как быть с духовным богатством при тощем кошельке?

Кому нужна умница, у которой в приданом только «Пифагоровы штаны, которые во все стороны равны?»

Вопрос на все времена и не простой.

Допустим, судьба улыбнулась вам в тридцать два зуба, и вы женились на красавице, умнице, авторше теории «Нелинейности пси-фактора слябинга тяжёлых структур при вариабельности нейтронных атак».

И что?

Да ничего!

Вы поинтересуйтесь у пожилых мужчин, обладателей первых красавиц, где они похоронили семейное счастье?

Через 365 дней и ночей непрерывного созерцания неземной красоты жены, глаз счастливого мужа замыливается. Образ супруги на фоне новых импортных обоев тускнеет. Ещё через год супруг, вообще, не отличает свою блестящую половину от финской мебели. От умных разговоров хочется кислых щей или крупножопую продавщицу из киоска напротив.

Строить из себя Отелло надоело и материалов не хватает. Придушить руки не доходят и срок тянуть, времени нет. Приходится ждать, пока её величественные груди из гордости тела перерастут в обузу до пупа, а персик лица обретёт статус чернослива.

Годы ушли. Счастье уже в вовремя полученной пенсии и в каждом прожитом дне.

Ваш бывший друг, у которого вы отбили красавицу-невесту, с отчаяния и горя не пустил себе пулю в висок, а женился на скорую руку на первой попавшейся.

Оказалась деревенская дурнушка с телом гриба-боровика. Умом не блистала, телом мужских взглядов не притягивала, но хозяйство блюла, мужа чтила, детей любила.

У друга тоже глаз замылился. Он тоже не отличал, через пару-тройку лет семейной жизни, жену от интерьера, но нервы себе сохранил.

Спрашивается, если через несколько лет семейной прозы, грань между красавицей и дурнушкой стирается, то зачем жениться на красивых и переплачивать судьбе своими нервами?

***

Девушки, чинно парами спускались по лестнице в столовую. Марина шла, держась за руку Маняши, и вдруг услышала за спиной шёпот:

– Гурвич, скажи, что происходит между мужчиной и женщиной?

Марина оглянулась. За ними шли Гурвич с Садловской. Спрашивала Садловская.

– Не знаю…. – тихо прошептала Гурвич.

– А откуда дети берутся? – не унималась Садловская.

– Мы этого ещё не проходили…

Марина с Маняшей не удержались, и уже, захихикали, но тут, же захлопнули рты ладошками. Маняша, со своим деревенским опытом жизни, как «Отче наш» знал с раннего детства, откуда берутся дети, щенки, котята, поросята. Для этого у мужчин кошачьей породы-котяр, у мужчин собачьей породы-кобелей, у мужчин свинячьей породы-хряков, и, вообще, у всех мужчин, есть специальный отросток. Через него махонькие-махонькие котики, поросятки, щеночки и детки попадают в животики кошке, свинье, собачке и к дамам, где живут, пока не повзрослеют.

Делиться развратными знаниями о происхождении детей и взаимоотношениях полов с Гурвич и Садловской, подруги не стали бы, ни за какие коврижки или угрозы. Эти знания в среде смолянок слыли крайне постыдными, позорящими звание девушки и институтки.

Отвлёкшись на шёпот Садловской, Марина неловко поставила ногу на следующую ступеньку на повороте лестницы. Стопа соскользнула с гранитного ребра и подвернулась. Марина ойкнула и присела. В спину ей нечаянно врезалась Садловская. Маняша пыталась изо всех сил удержать подругу, но рука выскользнула. Марина кубарем пролетела по гранитным ступеням весь пролёт и грохнулась у дверей столовой.

Маняша пулей слетела вниз и нагнулась над подругой, лежащей без движения. Похлопала её по щекам. Марина открыла ничего не понимающие глаза.